От дождя укрою, спрячу за спиною

-Пожалуйста, скажи мне, что это шутка, - Оля требовательно взирала на супруга, будто от строгости её взгляда что-то могло поменяться. -Ты услышала именно то, что услышала. Завтра на подстанции пройдёт корпоратив. Приглашены все. Алкоголя не будет, если ты вдруг переживала, зато будут конкурсы и вкусная еда. Обещали даже призы какие-то, - Паша достал из чемодана статуэтку, подаренную Омаром и взвесил в руке, параллельно раздумывая куда бы её деть. -А как же те, кто будет на смене, между прочим и ты из их числа, если не забыл -Не забыл, - слегка расстроенно пробормотал, уже выходя из спальни по направлению к стеллажу с книгами, в котором было хорошее место под подарок. -Тогда чего ты такой спокойный, - Оля пошла следом, остановилась посреди гостиной, нервно отстукивая ногой по полу. -А ты чего такая напряжённая? - парировал он, отодвигая вбок стопочку книг, уже цепляясь взглядом за сборник Сафо, который недавно планировал перечитывать. -Да, потому что вся работа нарушится. Ну сам подумай, кто захочет работать в такой обстановке. Да это банально не честно, ты бежишь жизни спасать, пока у тебя под носом кто-то ест оливье и играет в последний стул. И я уверена на все сто, что кто-то притащит водку и всех развезет, а работать кто будет, ты что ли один за всех? - Паша прыснул и, закончив со своей возней, обернулся. -Тебе ведь понравилась идея, сознайся, просто это твоя ответственная сторона бушует. В тот краткий миг заминки, когда она задумалась над вероятностью того, что это может быть правдой, муж уже преодолел разделяющее их расстояние и наклонился почти к самым губам, томно шепча: -Это не плохо иногда веселиться, - она уже открывает рот чтобы возмутится, но вдруг тонет в его голубых глазах, полных смешинок и любви. И кажется даже, что он прав, может быть ничего не произойдёт. Всё будут вести себя, как им положено. Он слегка наклоняет голову и касается губами её губ. Такое обычно движение и вместе с тем, будто это их первый поцелуй, внутри поднимается лавина чувств, накрывая тёплым приятным одеялом. Его руки невесомо касаются талии чуть прижимая к себе, но он вдруг отстраняется с горящим взглядом. -Я знаю-знаю, сейчас, - он ушел, а ей, будто стало холодно, перевела растерянный взгляд на Эболу, которая в этот момент валялась на диване. -Мяу? -Что мяу, что делает твой отец, интересно. -Мяу -Ну, конечно, ты всегда на его стороне, - Оля уже собирает возмутиться, но из спальни появляется, довольно улыбаясь Паша, с телефоном в руках, что-то быстро нажимает там и гостиную наполняет тихая, волшебная музыка - партия фортепиано и, кажется, скрипка, точно что-то из струнных. Он медленно подходит ближе, протягивая руку. -Не соизволит ли леди подарить мне этот танец? Если вдруг завтра мне не удастся застать веселья, хочу получить его частичку сейчас, - возмущение быстро потухает, его застит восторг, предвкушение и какой-то мандраж. -Ну, если джентльмен так сильно просит, леди не может отказаться, - охотно вкладывает свою ручку в его, повинуясь неумелым, слегка неловким, но вместе с тем невероятно очаровательным движениям супруга, ведь никто не видит, есть только они и эта музыка. Он кружит ее по небольшому пространству, ловко маневрируя между предметами мебели. У них не было свадьбы, не было гостей и танцев. Не было никаких крупных праздников, но это почему-то совсем не расстраивает. Чужие люди - излишни. Самодостаточность и лёгкость, вот, что между ними. Когда музыка заканчивается они ещё некоторые время двигаются, словно по инерции, а затем замирают. -Люблю тебя, очень, - доносится его тихий шёпот у самой шеи, как удивительно просто он может довести её до состояния, когда колени подгибаются, а ледяное, когда-то сердце бьется быстрее. -А я тебя, - дорожка из поцелуев от шеи до самых губ. Руки на ягодицах притягивают сильнее, касаясь почти болезненной выпуклости в штанах. Она охотно выгибается, слегка привстает, трется об него, вызывая судорожный выдох. Взгляд падает на диван, который уже занят известно кем, придётся идти в спальню. А так не хочется, но Паша, видно, считав её намерение, резко отстраняется, подхватывает на руки, под восторженный шумный выдох. Кровать прогибается под весом двух тел. -Ты же с самого начала планировал соблазнить меня? - смеясь шепчет она, когда он трется щетиной о нежную кожу, параллельно раздевая. -Конечно, ты прекрасна всегда и везде, но без одежды... -Пошляк -Только для тебя, милая, - Оля остаётся в одних трусиках, а на нем все та же пижама, которую надел, перед разбором чемодана. -Так не честно, - хнычет, стараясь снять хотя бы футболку -Тшшш, девочка, сегодня твой день, - трусики отправляются туда же, где и все остальное. Паша проводит языком по коже, чуть ниже живота, заставляя дрожать в предвкушении. Горячо и влажно. Пальцы путают короткие волосы, тело выгибается навстречу умелому языку. Ее все больше трясет, руки яростно сжимают простыни. Финал приходит так неожиданно, что ее словно накрывает прозрачным одеялом. В этом забытьи она видит, как Паша довольно улыбается, стягивает ненавистную ей сейчас футболку и, крадучись, оставляя на коже короткие поцелуи, подбирается вверх. Силы, что покинули ее возвращаются. Медленно, но так волнительно приятно тянется к его лицу, оглаживает щеку, очаровательную ямочку, а дойдя до подбородка тянет на себя. Их губы вновь встречаются, обжигая дыханием. Оля тянет руки к резинке домашних штанов, стягивая их, поглаживает холодными пальцами выпуклость все еще скрытую за боксерами. Паша почти рычит, закатывает глаза, подрагивая, готовый сорваться в любой момент и в то же время, будто тренирует сам себя, свою выдержку. Брюнетка тихо смеется и слегка прикусывает кожу у него на шее, заводя еще больше. Как красный флажок, теперь уже хватит ждать, он отстраняется и быстро освобождает себя от лишней одежды, чтобы вновь заставить ее позабыть обо всем мире и желать лишь его одного.       Нежность и сила, и все это лишь ее, у ее ног, если понадобится. Рядом с ней, впереди и позади, везде.       Позднее, лежа в постели, влажные и уставшие, но очень счастливые, расслабленные, молчаливые, они задумываются каждый о своем. Оля о том, как много времени потеряла, строя из себя хорошую жену с откровенно нелюбимым человеком, а Паша о том, что готов бросится ради этой женщины в ледяную черную бездну: -Оль, а давай ребенка заведем? – она застывает забывая, о чем думала, шокированная, пораженная. -Сколько нам лет, Рыков? – момент тихой неги закончился, невольно прогнанный разбалдевшим на солнышке счастья Пашей. -Ну а чего, я в самом соку, - Оля нервно отстраняется, отодвигается почти на самый краешек кровати, будто пытаясь защититься от его предложения -А я нет, от поздних мам рождаются больные дети, - голос звучит хрипло, он быстро улавливает боль в ее голосе, уже жалея, что вообще завел этот разговор. -Ну, Оль, - внимательно вглядывается в съежившийся комочек, в который внезапно превратилась супруга и мысленно коря себя, добавляет -Прости, ты права, хорошо живем, не нужно ничего этого, - теперь и она услышала. Как больно было говорить такое, когда на самом деле…Она дергается в его сторону, хватается тонкими пальчиками за футболку, утыкается носом в грудь. Это нужно сказать, но слова не складываются в предложение, даже до рта не доходят, остановленные огромным комом в горле, который даже дышать мешает. -Ничего, милая, прости…-возможно чуть позже она откроет ему эту часть своей жизни, темное время до него, когда даже алкоголь не притуплял горечь потери -Спокойной ночи, - шепчет она, когда он, дотянувшись до торшера гасит свет. Шелест занавесок, в ноги забирается Эбола, сладко мурлыча, укладывается поверх одеяла, будто успокоительно для них обоих. Встревоженные сердца забились спокойнее. В ее голове яркие картинки прошлого постепенно меркнут, от монотонного тарахтения, когда напряженное тельце расслабляется сморенное, успокоившееся, Паша тоже засыпает, хотя и ему больно, за нее, за себя, за невозможность и за недосказанность.