~*~
Джеки на экране была вполовину менее впечатляющей, чем Джеки в реальной жизни. На ней был великолепный красный бархатный костюм, и Эд неуверенно дергал край своей фиолетовой рубашки (которую подарил ему Стид), чувствуя себя одетым не по случаю по сравнению с ней. Девушка-гример кружила вокруг него, поправляя волосы, проверяя микрофон, нанося последние щекочущие лицо взмахи кисточкой. Джеки вполголоса переговаривалась с Джеральдо (мужем и личным ассистентом; Эд невольно задумался, что было первым) и не обращала на него ни малейшего внимания. Волнение сводило его желудок и заставляло ерзать на месте. Он продолжал коситься на Стида, который стоял рядом с оператором, хотя ему строго рекомендовали не делать этого («Не смотрите в камеру во время прямого эфира, мистер Тич; у нас не такое шоу»). Каждый раз, когда Стид ловил его взгляд, он улыбался во весь рот и показывал ему большие пальцы. Кольцо — простая широкая полоска золота с крупным сапфиром — сверкало у него на пальце в свете софитов, и что-то внутри Эда перемещалось, тепло на мгновение вытесняло холод паники. Всего лишь одно интервью, уговаривал он себя. Одно интервью, и все закончится. Он будет свободен. Он снова вернется в объятия Стида, которые с трудом заставил себя покинуть. — Готов, мистер Тич? — спросила Джеки, и Эд вздрогнул от неожиданности, заставляя себя оторвать взгляд от Стида. — Так точно, капитан. — Он улыбнулся как можно очаровательнее. Джеки фыркнула. Она была прекрасна, хотя временами казалась немного пугающей. Она никогда не боялась говорить того, что думает. Она всегда зрила в корень, и именно это ему и нужно, так ведь? Человек, которого не смутит его громкое имя и слава. Но самое главное, на ее канал на ютубе были подписаны миллионы и миллионы человек со всего мира, а ее страница в инстаграме была одной из самых популярных в Штатах. Люди смотрели ее. Люди обожали ее. Именно она заслуживала первой в мире показать всем истинную личность Э. Дж. Тича. Джеральдо сказал ему, что они ожидают миллионы человек, смотрящих выпуск в прямом эфире. Лучше бы он молчал — мысль об этом давила едва ли не сильнее, чем остальное волнение. Стид успокаивал его, говорил просто быть собой («Ты обязательно очаруешь их всех, дорогой; они полюбят тебя»), и прямо сейчас Эд сидел на высоком стуле напротив Джеки, великолепной и угрожающей, и судорожно пытался вспомнить, кем он был, этот Эдвард Тич. — Мы в эфире через три… два… один… — сказал оператор, и сердце Эда провалилось куда-то вниз. Он с трудом понимал, что говорит Джеки своим зрителям на ютубе. Она шутила и смеялась, и он улыбался в нужный момент вслед за ней. Он не мог оторвать взгляда от Стида, наплевав на запрет смотреть в камеру. Только Стид привязывал его сейчас к реальности. — …мою реакцию, когда мне позвонил некто по имени Эдвард Тич и сказал, что он — тот самый всемирно известный писатель-загадка, известный всем под псевдонимом Э. Дж. Тич. И вот сейчас он сидит прямо передо мной. Думаю, вы все согласны с тем, что Эдвард Тич оказался самой привлекательной в мире загадкой. Семнадцать лет ожидания определенно стоили того, чтобы взглянуть на этого великолепного мужчину. Однако, дамы, господа и другие личности, спешу вас разочаровать. Кое-кто уже успел окольцевать мистера Тича. Когда я впервые увидела их вместе, я засмеялась — не могла поверить, что счастливчиком оказался Стид Боннет, известный нам как редактор успешного квир-журнала «Цвета радуги». Тот самый Стид Боннет, который сидел на месте мистера Тича каких-то пять лет назад. Джеки сделала паузу, видимо, ожидая какого-то комментария от него. Эд промолчал. Он был здесь не для того, чтобы обсуждать их отношения со Стидом. И уж точно он не позволит издеваться над ним — он все еще не простил Джеки тот выпуск. Джеки правильно расценила его молчание и изящно перевела тему. — Итак, — она лениво повела рукой, обводя его с головы до ног. — Э. Дж. Тич. Эдвард Тич — это мы уже узнали. Но что же за загадочная «Дж.»? Эдвард усмехнулся и небрежно махнул рукой. Он почувствовал себя увереннее. — Ты не поверишь, Джеки, но в этой букве нет совершенно никакого скрытого смысла. Мое второе имя — Дэвид, если вы хотите узнать. Я выбрал Дж., потому что… даже не знаю, надо ли мне это объяснять. Э. Дж. Тич просто звучит круто. Если не верите, посмотрите на цифры моих продаж. Джеки ухмыльнулась. Эд увидел краем глаза, что Стид спрятал за ладонью смешок. Эд сел ровнее, расправил плечи. Кажется, он поймал нужный ритм. Уверенный в себе и успешный — таким он хотел выглядеть. — Твой новый роман, «Наш Флаг Означает Любовь», только вышел, но уже успел побить твой собственный рекорд продаж в первый день, я права? Эд поиграл бровями. — Разве ты когда-нибудь бываешь не права, милая? Джеки довольно усмехнулась. — Уверена, все хотят узнать, что послужило источником вдохновения для этого романа, потому что, прости мою прямоту, Эдвард, но он чертовски отличается от всего остального, что ты издавал под псевдонимом Э. Дж. Тича. Эд помолчал. Они обсуждали этот вопрос перед интервью — разумеется, его нужно было задать. Он так и не решил, насколько откровенным хочет быть. — Признаюсь честно, — медленно начал он. — Мне было чертовски скучно. Но затем я встретил кое-кого очень интересного. Именно этот человек вдохновил меня на написание «Флага». — И этим человеком был? — подсказала Джеки, призывно шевеля пальцами. Эд усмехнулся и позволил себе слегка закатить глаза. — Да ладно тебе, Джеки. Ты что, вообще не читала мою книгу? Мне казалось, я написал все в посвящении на первой же странице — черным по белому. — «Стиду Боннету, который стал моим маяком, ведущим меня через самые темные времена», — зачитала Джеки из экземпляра его нового романа. — Очень романтично, Эдвард. — И отлично передает настроение романа, тебе так не кажется? Джеки захлопнула книгу и нагнулась к нему. — Да-да, чертовски романтично, все как мы любим. В любом случае, как ты прокомментируешь тот факт, что этот роман — первый, который не редактировал Израэль Хэндс, бывший твоим несменным редактором целых семнадцать лет? Вместо этого редактором числится… — она открыла форзац книги. — Удивительно! Снова Стид Боннет. Эд сжал челюсть. Этот вопрос они не обговаривали заранее. — У нас с Иззи возникли творческие разногласия. Он добровольно решил отказаться от работы над романом. — Вот как, — хмыкнула Джеки. — Думаю, зрители согласятся со мной: лучший творческий союз — это тот, который подкреплен союзом и в жизни. Эд раздраженно покрутил большим пальцем обручальное кольцо на своем безымянном пальце. Всего лишь одно интервью, напомнил он себе. И они будут свободны. Вероятно, что-то в его лице показало Джеки степень его раздражения, потому что она вовремя решила перевести тему. — И мы спешим поздравить вас с мистером Боннетом с вашей недавней свадьбой и переходим к следующему вопросу. Почему именно Джентльмен-пират? Эд выдохнул, натягивая на лицо улыбку. Эту часть своего рассказа он отрепетировал заранее. Возвращение в знакомые воды придало ему уверенности — той самой, которую он хотел показать всем. Пока он рассказывал об исторической основе этой части романа, краем глаза он уловил какое-то движение. Стид, который казался раздраженным (он жестикулировал активнее обычного), вполголоса обсуждал что-то с Джеральдо. Джеральдо выглядел пристыженным. Эд позволил себе крохотную победную улыбку. — В конце романа ты наконец-то раскрыл настоящее имя Черной Бороды. Эдвин Тэч — забавное созвучие с твоим собственным именем, Эдвард, не находишь? Но гораздо забавнее то, что Джентльмена-пирата на самом деле зовут Стив Беннетт. Как ты можешь прокомментировать это? Эд улыбнулся, надеясь, что улыбка выглядит достаточно загадочной. — Знаешь, какие истории продаются лучше всего, Джеки? Те, которые основаны на реальных фактах. Я пишу романы о реально существовавших исторических личностях — вернее, о моем собственном видении таковых. К сожалению, реальные имена Черной Бороды и Джентльмена-пирата не дошли до нас. К счастью, у меня как раз была на примете одна весьма романтичная история, на которую я частично и опирался. Джеки фыркнула. — Книга вышла только три недели назад, а люди уже начали писать фанфики, ты знал? В том числе определенное количество, — она сверилась со своим планшетом, удивленно вскинула брови, — впечатляющее количество о тебе и твоем муже. Оказывается, многие фанаты считают вас… как тут сказано? «Чертовски очаровательными стариками». Эд подавил смешок. Люциус усердно читал и комментировал (Эд подозревал, что и писал) фанфики. Кажется, его старания окупались. Он откинулся на спинку кресла, закидывая ногу на ногу. — Я знаю про фанфики. Несколько даже читал. И я горжусь тем, что смог вдохновить столько чертовски талантливых людей, вот что я скажу. — Правда ли это, что ты больше не планируешь писать про пиратов? — накинулась Джеки со следующим вопросом, не дав ему насладиться мгновением. Этот вопрос они так же не обсуждали заранее. — Концовка «Флага» говорит сама за себя, разве не так? — О чем же ты тогда будешь писать? Эд задумчиво помолчал. У него были кое-какие идеи, о которых знали лишь несколько человек: Стид, их команда, а еще Альма и Луис (которые встретили эту новость с огромным энтузиазмом). — Когда-то давно я писал книги для детей и подростков. Это были хорошие книги, как мне сказали уже подросшие фанаты. Возможно, я вернусь к ним. А может быть, напишу что-то новое. Например, про космос. Я чертовски люблю научную фантастику. Джеки вскинула бровь. — Научно-фантастический роман для подростков или для взрослой аудитории? Эд поиграл носком ботинка. — Еще не решил. — Будет ли он так же издан под псевдонимом Э. Дж. Тича? Он прикусил щеку изнутри и кинул быстрый взгляд на Стида. Стид улыбнулся ему, словно ободряя, и Эд решительно выпрямился. — Э. Дж. останется в прошлом. Именно в этом и есть смысл этого интервью, так ведь? Раскрыть все карты. В псевдониме больше нет необходимости. И это приятно, должен тебе сказать. Приятно быть просто… Эдвардом. Джеки посмотрела на него проницательным взглядом и кивнула. Она пролистала что-то на планшете и вернулась к списку заранее подготовленных вопросов. До конца интервью она не отклонялась от него, и Эд был благодарен. Они обсуждали книгу, его мнение по поводу реакции фанатов, сюжетные теории, слухи о том, что он собирался продать права на экранизацию трилогии про Черную Бороду (это были не слухи, но он не мог пока говорить об этом), предстоящие мероприятия (следующий год обещал быть очень загруженным; знай он о многочисленных приглашениях на конвенции и чтениях с фанатами заранее, он бы не стал раскрывать свою личность с такой готовностью). Когда интервью подошло к концу, он был выжат. Он не помнил, когда в последний раз говорил так много. Джеки похвалила его после, а Джеральдо незаметно подсунул свежий экземпляр «Флага» на подпись. Эд хотел видеть только Стида. — Ты справился отлично, дорогой, — сказал ему Стид, когда они наконец остались одни. Выражение его лица, сияющее и полное гордости, стоило всех усилий. Эд обнял его лицо ладонями и поцеловал прямо посреди съемочной студии. Со всех сторон раздались одобрительные возгласы и даже аплодисменты, Джеки выкрикнула что-то шутливо-строгое. Ему было все равно. В мире сейчас существовал только его муж и его мягкие приветливые губы, и его руки, обнимавшие его за талию, и тепло его тела, прижимавшегося к Эду. — Кажется, мы привлекли внимание, — прошептал Стид с кривой улыбкой, которая предназначалась только ему одному. Эд засмеялся и поймал его губы в еще одном легком поцелуе. — Кажется, мы привлекли внимание, когда ты уговорил меня на это интервью месяц назад. Черт, как ты думаешь, меня теперь будут узнавать на улицах? Придется купить кепку и очки для маскировки. Буду как крутой герой шпионских фильмов. Стид провел большим пальцем по его скуле. — Я думаю, что мы должны уже быть на пути в кафе, чтобы не опоздать. Эд театрально застонал. — Нам обязательно ехать? Кажется, я уже получил свою долю внимания на сегодня. — Роуч не простит тебя, если ты не явишься на вечеринку в твою же честь, Эдвард. — И мы не можем этого допустить, потому что?.. — Потому что мы любим Роуча и всех остальных и ценим их старания. И потому что это должна быть вечеринка-сюрприз, о которой ты не должен знать, дорогой. Эд усмехнулся и взял Стида за протянутую руку, позволяя вывести себя на улицу, где пошел снег. После шума студии на улице казалось так тихо. Снег уже покрыл землю, приглушая все звуки. — Они не знают, насколько ты плохо умеешь хранить секреты, любимый. Стид лишь обреченно вздохнул, пытаясь поймать снежинки рукой. Они таяли, не успевая прикоснуться к ладони, оседая на коже прохладными каплями. — Если тебе тяжело выдержать еще одно социальное мероприятие, Эд, мой дорогой, то думай о предстоящей поездке. Я делаю именно так. Внутри Эда всколыхнулось приятное теплое волнение. Он почти забыл о поездке. Их долгожданный медовый месяц. — В Аотеароа сейчас наверняка тепло, — сказал Стид, словно прочитав его мысли. Он смотрел на падающий снег, задумчиво прикусив губу. Эд сжал его руку, возвращая к реальности, и улыбнулся в ответ на теплую улыбку Стида. Он был счастлив. Удивительно, но он заслужил одновременно и «долго и счастливо» и свое собственное возвращение домой. И все это — бок о бок с любовью всей его жизни. Прямо как в романах.Эпилог
6 августа 2023 г. в 14:43
Новая рутина затянула его с головой. Утром он просыпался вместе с будильником Стида и сонно целовал его, пока будильник не повторялся в третий раз. Потом он дремал, пока Стид принимал душ, напевая что-то так громко, что перекрикивал шум воды. Затем запах готовящегося завтрака выманивал его из кровати на кухню, где Стид, одетый для работы, с безупречно уложенными волосами, вручал ему кружку идеального чая. Это помогало справиться с утренней ворчливостью. Это, а еще вафли Стида, которые и правда оказались лучшими в мире.
Поначалу такие утра повторялись лишь пару раз в неделю. Незаметно для них самих дом Эда, огромный и пустой раньше, наполнился вещами Стида, его запахами и его голосом. В какой-то момент они одновременно пришли к мнению, что нет смысла Стиду больше продолжать снимать свою квартиру, раз большую часть недели он все равно проводит у Эда. Он переехал, и это было легко — так же легко, как и все остальное, что было связано со Стидом.
Когда Стид уходил, Эд убирался (в огромном доме всегда царил какой-то хаос; Эд не понимал, откуда берется весь этот беспорядок). Затем он садился и писал. Книга затягивала его, и иногда он писал часами, не вставая из-за стола. Он приходил в себя, только когда Стид возвращался и мягко отчитывал его за то, что ничего не ел целый день.
Пару раз в неделю они выбирались в город, в кафе или в любимый парк Стида. Чаще всего они встречались с остальными, поодиночке, парами или со всей компанией разом. Они все в какой-то момент узнали, кто такой Эд. Но в те дни, когда они виделись, это не имело значения. Для них он всегда оставался просто Эдом. Они практически не обсуждали его книги, по крайней мере, при нем. У них находилось множество других тем для обсуждения, иногда серьезных, иногда практически нелепых (как тогда, когда они на полном серьезе спорили о том, какая песня из нового альбома Тейлор Свифт лучшая; Эд никогда не видел Джима такими разъяренными).
В остальные вечера Стид читал и комментировал то, что Эд написал за день (его комментарии всегда были сдержанно восторженными; Стид оказался чертовски хорошим редактором). Или они просто лениво смотрели фильмы, обнимаясь на диване. Или занимались сексом — в доме не осталось ни одного места, которое они бы не испробовали. Письменный стол в его кабинете однозначно входил в тройку его любимых мест, хотя после того раза Эду стало немного сложнее сосредоточиться на книге, когда он садился за него.
Лето приближалось к концу; дни становились прохладнее и короче. Кольцо пряталось в нижнем ящике стола еще с июня; Эд купил его, поддавшись какому-то порыву, но так и не решался достать его.
Эд сделал предложение в парке, под раскидистыми ветвями дуба в октябре, когда листья уже пожелтели, но еще не опали. Он так сильно разрыдался, когда Стид сказал «да», что Стид, пытавшийся его успокоить, сам заплакал. Они наверняка странно выглядели со стороны, стоя в обнимку на коленях в пожелтевшей траве, пока листья, желтые, оранжевые, красные, летали вокруг них, подхваченные холодным октябрьским ветром, подсвеченные бледным осенним солнцем.
Он закончил книгу в конце октября, и внезапно целая огромная часть его рутины исчезла из его жизни. Эд растерянно бродил по комнатам, перекладывая с места на место их общие безделушки или снова и снова складывая и без того идеальные стопки постиранного белья. Стид пытался отвлекать его как мог. Они стали чаще выезжать за город, просто молча наблюдая за плывущими по синему холодному небу облаками, грея ладони о стаканчики с тыквенным латте. Когда шел дождь, они сидели в кафе, и Люциус развлекал его набросками к его старым романам, которые рисовал под одобрительные возгласы команды.
Подготовка к свадьбе тоже помогала отвлечься ненадолго. Стид хотел контролировать все лично, но журнал и кафе отнимали практически все его свободное время, поэтому Эд добровольно вызвался помогать. Именно так большая часть приготовлений упала на его плечи. Он общался с планировщиком, выбирал цветы, украшения, музыкантов — все только после строгого одобрения Стида. Эд отправлял ему фотографии и видео абсолютно всего. В какой-то момент деловое обсуждение обязательно перерастало в оживленную переписку, в которой они обменивались новостями за день, перекидывались шутками или флиртовали. Эд хихикал как мальчишка прямо во время встречи с планировщицей, предпочитая не замечать ее недовольные взгляды. Однажды Люциус и Роуч, как будто сговорившись, одновременно подошли к нему, чтобы выразить свое недовольство и попросить перестать отвлекать Стида от работы («Он стал таким рассеянным, совершенно не может сосредоточиться на работе. Все время пялится в экран с улыбкой такой счастливой, что меня аж тошнит», «Он отчитал меня за то, что я не так приготовил малиновые капкейки, хотя он лично нашел для меня рецепт днем ранее — как будто я сам не умею готовить малиновые капкейки!»). Эд дал искреннее обещание перестать отвлекать Стида (они нарушили его на следующий же день). Все закончилось тем, что Стид ушел в отпуск, чтобы лично контролировать все свадебные приготовления (Эд, Люциус и Роуч вздохнули с облегчением).
Стид в белом костюме, идущий к алтарю под сыпавшиеся сверху лепестки роз (как он смог организовать это под открытым небом, Эд не знал и, наверное, никогда уже не узнает), был самым красивым, что Эд видел в своей жизни. Это зрелище казалось настолько неземным, что Эд мог бы поклясться, что ноги Стида не касались земли (если бы не слезы, застилавшие ему взор). Краем глаза он видел, что Мэри, не скрываясь, плакала в персиковое платье Альмы, и даже Луис украдкой утирал слезы рукавом. Стид не плакал. Он сиял, и это сияние освещало бледное холодное ноябрьское небо, с которого срывались мелкие снежинки, мешаясь с упавшими лепестками роз.
Это был лучший день в жизни Эда. Они ели, пили и танцевали до самого рассвета. Там были все, кого он хотел видеть, все их друзья, их семья (их семья, это до сих пор не укладывалось у него в голове; у него теперь было двое приемных детей, и Луис с усмешкой называл его «папа», хотя был почти таким же высоким, как сам Эд), даже Иззи, чуть менее мрачный, чем обычно, и Пэм с ее супругой Анжелой, пахнущая дорогими духами и табаком. Не хватало только матери. Но Пуанга подмигивала ему с ночного неба, и он знал, что она где-то там, ждет его. Он надеялся, что она так же счастлива, как и он.
Книга вышла почти сразу после свадьбы. Когда Стид впервые осторожно поднял тему интервью, Эд испытал прилив такого страха и неуверенности в себе, что закрылся почти на неделю. В следующий раз он заговорил об этом уже сам. Волнительная подготовка к интервью захватила его с головой так же, как подготовка к свадьбе до этого.