У истоков Ночи

      В зрительном зале, как водится, окна занавесили цветастыми плотными тряпками, но солнечные лучи всё равно пронзали полумрак. Свет пробивался сквозь щели в стенах, и вместе с ним закрадывался ветер — сперва украдкой, а затем с яростным воем и свистом. Илин закуталась в яркий платок и поёжилась, меряя шагами сцену. Всё-таки бритьё собственной шерсти имеет свои недостатки. — Вы ещё выступаете?       Мими покачала головой: — До недавнего времени крутились на разогреве: пара номеров перед спектаклями и пара после. А сейчас… тьфу ты! — в расстроенных чувствах она одёрнула детское платьице. — Когда сбежали Карл и Эстер, мы лишились половины номеров, а уж после смерти Фреда стало совсем туго.       Каждое слово отдавалось многократным эхом, разносясь по залу. Даже шёпот, кажется, будет немедленно услышан, что уж говорить о звуке шагов! Но за кулисами начинаются бесконечные узкие лесенки, коридоры, комнатушки размером с птичью клетку. Поеденные молью костюмы, выцветшие, сломанные декорации. Там Серебряный Человек мог бы укрываться хоть сотню лет, оставаясь невидимой, неуловимой тенью. Мими, привлекая внимание задумавшейся спутницы, махнула рукой: — Потом и здешняя театральная труппа уехала шут знает куда, теперь мы в гордом одиночестве. Пока есть кое-какие накопления, нас не гонят, да только не вечность же нам отсиживаться. — Мы и не будем отсиживаться. Напишем новые номера, продумаем программу. Главное — дать хотя бы парочку выступлений не себе в убыток. Приятное с полезным, а? И денег подзаработаем, и убийцу выманим.       Мими неуютно завозилась, всем видом показывая, что не считает появление убийцы чем-то «полезным». Но и она ведь понимает: нельзя просто спрятаться и сделать вид, что всё в порядке! Не стоило бы прятаться даже в том случае, если бы с небес предъявили заверенную печатями грамоту: Серебряный Человек не навредит более ни одному циркачу.       Хлопнула дверь: вошедший не потрудился её придержать. Подпрыгнувшая Илин хотела возмутиться, пока не увидела причину: посетителя, вернее, посетительницу, было не видно за горой изодранной бумаги. — Кто-то опять испортил афиши! Я сняла те, что сильно пострадали — может, что-то получится подклеить и развесить снова… Ай! — пострадавшие афиши вылетели из рук девушки и покрыли пол пёстрым ковром. Продолжая что-то бормотать, она присела и принялась их собирать. Илин спрыгнула со сцены и поспешила на помощь: — Катлин! А я-то думала, куда ты запропастилась!       Но достичь цели ей помешало неожиданное препятствие в виде как из-под земли выросшего полисмена. Тот, как бы невзначай оттеснив Илин, склонил голову перед Катлин: — Позвольте мне помочь вам, прелестная леди!       Щёки Катлин вспыхнули: — Благодарю, мистер Баркли, но я сама справлюсь.       Полисмен оказался обладателем закрученных усиков и узких штанов: от одного взгляда во рту становилось кисло. И что за манеры — распинаться о помощи, а самому стоять столбом, пока девушка ползает на коленях по грязному полу! Подтверждая сложившееся впечатление, он не наклонился, лишь клятвенно прижал руки к груди: — О, прелестная леди, не лишайте настоящего джентльмена возможности оказать вам услугу! — Вы уже оказали услугу, мистер Баркли: сопроводили меня и Рози. Я не смею более вас задерживать! У вас, в конце концов, своя служба.       Ноздри запоздало защекотал запах одеколона. Илин чихнула и прикрыла нос рукой: чтоб его, это слишком развитое обоняние! Но слова Катлин заставили посмотреть наружу, туда, где на пороге виднелась крохотная фигурка, больше похожая на маленькую девочку, нежели на взрослую женщину. Она замерла, глядя прямо на Илин, и не могла вымолвить ни слова. — Привет, Рози! Соскучились по мне?       Преувеличенно весёлый голос не помог разрядить обстановку, хотя на губах Рози и возникло слабое подобие улыбки. Сложив по-детски пухлые руки, она прошептала: — Здравствуй. Прости, не ожидала увидеть тебя снова… Убийца. Его нашли? Поэтому ты здесь, да?       Всегда жаль разочаровывать старых знакомых, но солгать в данной ситуации было бы как минимум малодушно. Илин постаралась придать голосу как можно более беспечный тон: — Наоборот. Его не поймали, поэтому я здесь.       В спину прилетел тычок и назидательное: — Вам бы следовало оставить поиски убийцы стражам закона. Знаете, сколько доморощенных следователей погибает, не подумав о собственной безопасности? Мне приходилось видеть десятки таких случаев!       Да кем этот надушенный тип себя возомнил?! Илин развернулась и оскалилась: — А знаете, сколькие проблемы остаются без внимания, потому что полиция предпочитает «разбираться» там, где преступник на виду и вина очевидна? Пожалуй, десятками дело не обойдётся.       Он стиснул зубы, но водянистые глаза уже смотрели не в лицо собеседницы, а на собирающую драные афиши Катлин. Если мистер Баркли и собирался высказать всё, что думает, то вслух прозвучало совсем иное: — Возможно, кому-то нет дела до чужих проблем — и всё же поверьте, мне хотелось бы как можно скорее отыскать то чудовище, которое посмело… — он запнулся, точно выступал в театре и твердил заученный монолог, а теперь ждал подсказки суфлёра. — По просьбе одной прелестной леди я вплотную занимаюсь расследованием.       Ответом ему послужили преисполненные сомнения взгляды Илин и подошедшей Мими. Катлин, наконец-то закончив, выпрямилась и звонко воскликнула: — Я, мистер Баркли, вас ни о чём не просила! — Полно, полно, моя прелестная леди. Возможно, вы не высказывали своего пожелания вслух, однако же, я полагаю, вы бы хотели, чтобы полиция уделила убийствам особое внимание?       Если бы полисмен работал руками так же ловко, как трепал языком, то из него вышел бы отличный жонглёр. А если бы так же работал головой, уже надевал бы наручники на Серебряного Человека. Катлин пристально посмотрела на распинающегося хлыща: — Всё, чего я хочу — знать, что моей семье ничего не угрожает.       Полисмен приподнял бровь: — Семье?       Нахмурившись, Катлин обвела рукой остальных присутствующих. Мистер Баркли с откровенной брезгливостью покосился на циркачей, но позволил себе лишь пробормотать: — Да-да. Конечно. Мне лишь показалось, что не к лицу столь прелестной леди называть уродов… М-да. Прошу извинить, но меня ожидают дела.       Едва за спиной полисмена захлопнулась дверь, как Илин упёрла руки в боки: — Уродов? Сам-то хорош! И откуда такие выползают?!       Хорошенько разозлиться она не успела: Катлин бросилась к ней на шею. С момента их последней встречи девушка нисколько не изменилась: те же растрёпанные рыжие кудряшки, та же улыбка. Даже платье то же самое, но это, учитывая, как идут дела, как раз неудивительно. — Сестрёнка, как я скучала! Когда ты вот так уехала… Могла бы, между прочим, хотя бы писать. Ух, какая ты колючая!       Разумеется, сёстрами по крови они не были. Не были даже родственницами, хотя и выросли бок о бок. Глядя в знакомые глаза, Илин порадовалась, что отросшая щетина скроет покрасневшие щёки. Как она могла настолько испугаться, что бежала прочь не только от Серебряного Человека, но и от тех немногих людей, что не пытались при виде неё шарахнуться или пробормотать молитву?!       Сейчас, при дневном свете, прежние страхи казались глупыми, а рассуждения об убийствах — не страшнее, чем нежно любимые аристократишками распинательства о книгах и погоде. Наверное, какая-то особая магия времён славного детства, когда любое чудовище может прогнать зажжённая свеча. Хочется верить, что беспечный день будет длиться вечно, но, как ни крути, рано или поздно сгущаются сумерки. Илин крепче прижала Катлин к себе: — Мы снова будем выступать. Я видела убийцу, так что он постарается первой прикончить меня. И сильно просчитается. К делу! Нужно новое шоу. Новые афиши. Не только вы должны знать, что я вернулась; убийца тоже должен узнать! Если не хватает денег, я прихватила с собой… — Дело не в деньгах, пойми! — вдруг почти отчаянно воскликнула Рози. — Мы могли бы просто разъехаться, он бы не стал искать нас. Мне кажется… почему-то… почему-то его злят только те, кто показывается публике. Он убил Тома. Отрезал моему брату голову! Я ведь спала в той же комнате, а когда проснулась, там…       Рози отчаянно разрыдалась. Эхо, словно ожидавшее этого момента, поспешило подхватить всхлипы, слившиеся с завываниями ветра в сплошной душераздирающий вой. Илин растерянно примолкла. — Прекрати орать! — Мими решительно похлопала плачущую подругу по щекам. — Малышка права. Ну-ка расскажи мне про ту заповедную страну, где мы сможем отыскать другую работу! Ты любишь покричать о смерти брата. А сделать отбивную из того сукина сына, который его убил, не хочешь?!       Илин редко позволяла себе резкие слова, но сейчас взгляд скользил по старым афишам, где жизнерадостно улыбался толстяк Фред, запихивающий в рот огромную буханку, где скалила заточенные зубы «Неподражаемая Женщина-Волчица», и внутри закипало желание разорвать, искромсать того, кто перечеркнул этих людей так же легко, как изображавшие их картинки. — Если бы мы содрали с него кожу по кускам прямо на сцене, вышло бы превосходное шоу.