У истоков Ночи

      Болела челюсть, дрожали локти, а глаза слезились от слишком яркого света. Илин могла вытерпеть что угодно, кроме неподвижности, и потому — в который уже раз за последние полчаса! — промычала, пытаясь не шевелить губами: — Ещё долго? — Потерпи, сестрёнка, — Катлин кинула на замершую в неловкой позе подругу сосредоточенный взгляд. Мгновение спустя послышалось шуршание угля о дешёвую бумагу.       Повторив про себя пару раз, что всё это ради дела, Илин предприняла ещё одну попытку избежать позирования: — Слушай, это неважно, если на афише я буду на себя не похожа! В конце концов, в типографии это будут перерисовывать, получится совершенно не то, так что… — Я уже почти закончила, — Илин едва сдержала разочарованный стон. Ах, как хотелось бы верить! Жаль, что десять минут назад произошёл точно такой же разговор, слово в слово.       Говорят, когда ничего не делаешь, можно посвятить себя размышлениям. Только кружащиеся в голове мысли немного отвлекали от затёкшей спины и слишком долго распахнутого то ли в широкой улыбке, то ли в оскале рта. Старый театр не мог похвастаться наличием цирковой арены — нет, здесь речь шла об обыкновенной сцене, да и демонстрируемые номера в большинстве своём напоминали театрализованные представления. Не стоит резко менять формат, но нужно нечто необычное, более необычное, чем возвращение женщины-волчицы. Может, не уходить далеко? Раньше она изображала дикарку и рвала зубами сырую куриную тушку, но тогда у них имелась клетка, реквизит, «дрессировщик». Да и куриная кровь во рту — не самое приятное воспоминание детства. Поставить отрывок из какой-нибудь пьесы, где весь комизм заключается в уродствах «актёров»? Может получиться и забавно, и отталкивающе, а нужно что-нибудь, что сработало бы наверняка. — Не опускай руку! — прикрикнула Катлин, и незадачливая натурщица с тяжёлым вздохом приняла прежнее положение. Сколько уже она пялится в угол, изображая угрожающий рык, а на деле — едва не плача? Конечно, Катлин тут ни при чём, она не издевается, а усердно трудится. Остальные на сцене, репетируют те номера, где участие Илин не требуется: её наличие среди уродцев не должно выпячиваться, иначе Серебряный Человек, если он не совсем дурак, может что-то заподозрить.       А если бы он напал сейчас? Сейчас, когда кинжал в старой кладовке, переделанной кое-как под крошечную спальню, далеко, почти на другом конце театра, когда она одета в жутко неудобную кружевную блузку с узкими руками и стоячую юбку из какой-то царапающейся, жёсткой ткани, когда рядом только хрупкая Катлин с бумагой и куском угля. Илин нервно сглотнула. Раньше чувство опасности преследовало её только в темноте, но сейчас то и дело возникало само собой, при каждом воспоминании о человеческом силуэте в дверном проёме, о гулком, слишком громком звуке капающей крови, о металлическом запахе, которым пропитался воздух.       Довольно. Она не маленькая девочка, а Полуночная Хранительница. И всё-таки лучше было бы держать оружие поближе, на тот случай, если ублюдок изменит своим принципам и явится днём. — Голову немного влево, сейчас немного исправим щеку, и всё, — почти виновато пролепетала Катлин, отвлекая от мрачных мыслей.       Что-то стукнуло в коридоре, и послышался скрип, как если бы со случайным порывом ветра. Илин скосила глаза на увлечённо рисующую подругу, но та не подняла головы. Почудилось? Нет, дверь чуть приоткрыта, и в щели маячит чья-то тень, она не входит, лишь караулит у входа, и всё же…       В считанные мгновения Илин подлетела к двери и толкнула её. Створка спружинила обо что-то мягкое, подтверждая догадку о чужом присутствии. В висках застучало, верхняя губа поползла вверх в яростном, неподдельном оскале. Но всю злость как ветром сдуло, когда в унисон раздались два голоса: — Эй! Ты чего?!       Как бы близнецы ни были похожи, иногда они совершенно по-разному реагировали на ситуацию. Вот и сейчас Берри встревоженно ощупывал пострадавший нос, оценивая масштаб ущерба, а Ларри посмеивался: — Слушай, может, перед каждым выступлением будешь позировать для афиши? И прикидываться не придётся, без того озвереешь!       Надо же так опростоволоситься! Илин уставилась в пол. Нельзя, нельзя, нельзя позволять эмоциям взять верх. Это как с ходьбой по канату: чем чаще сбиваешься, тем сложнее вернуть равновесие. Боясь, что сейчас близнецы и Катлин начнут задавать вопросы, она торопливо воскликнула: — Вы что-то хотели?       Чего она не ожидала, так это растерянного молчания и таких же взглядов в пол, абсолютно синхронных, как если бы близнецы представляли собой зеркальные отражения. За спиной возмущённо воскликнули: — Я ведь почти закончила! Ты не могла постоять ещё минуту? Ладно, так сойдёт, но не говори потом, что вышло плохо. — Плохо? Катлин, ты прекрасно рисуешь, прекрати напрашиваться на комплименты! — Илин подтолкнула подошедшую подругу локтем и повернулась к Ларри и Берри в поисках поддержки. Но те, подозрительно бледные, молчали. Их что, так напугала неожиданно открывшаяся дверь? Они просто хотели войти и не ожидали удара? — Так, надеюсь, в типографии помнят о нашем договоре. Когда закончу с текстом, отнесу эскиз, а ты пока можешь обговорить с остальными идею для своего номера, если есть какие-то мысли, — Катлин скорее говорила сама с собой, задумчиво разглядывая получившийся рисунок. Ох, как бы хотелось, чтобы сейчас появилось в голове нечто умопомрачительное, нечто, что приманило бы сотни зрителей, но, как назло, ничего. — Там сейчас прохладно, может, я… мы сходим? Мы всё равно закончили с репетицией, — вдруг отмер Берри, чуть подаваясь вперёд. Катлин, вернувшись к реальности, слегка растерянно улыбнулась: — Братец, я и сама могу. — Эй, мы всё-таки джентльмены, ладно? Не выгоним сестрёнку на мороз, — Ларри шутливо склонил голову, снимая воображаемый цилиндр. Илин, убедившись, что сейчас никому здесь нет до неё дела, поспешила в свою комнатушку. В спину неслось торопливое: — Братцы, вы так меня выручите! Запомните, типография на углу, красная дверь, спросите мистера Уолкера.       Наконец-то можно будет переодеться! Сценические костюмы, пусть даже потрёпанные, выглядят ярко и броско, но вот передвигаться в них — сущая мука! Нет, для её номера надо придумать нечто другое, посвободнее. В кармане в кои-то веки не звенящая пустота, так что можно позволить себе кусок ткани. Мими раньше неплохо шила, возможно, удастся что-то сообразить.       Полностью погружённая в размышления, Илин толкнула скрипучую дверь и замерла на пороге. Когда у тебя немного вещей, привыкаешь трепетно относиться к каждой из них и замечаешь малейшие перемены. Покрывало на лежанке сползло на пол, сумка справа от двери, а не слева. Илин влетела в комнату, закрыв дверь и навалившись на ручку всем весом — на тот случай, если незваный гость караулил её в коридоре. Кто-то заходил сюда в её отсутствие, рылся в вещах!       Время шло, внутрь никто не ломился, да и в пределах старой кладовки не наблюдалось признаков чужого присутствия. Илин почти разозлилась на себя. Ну и глупость же пришла ей в голову! Наверняка заходил кто-то из своих. Оглядевшись ещё раз, она заметила на шатком столике клочок бумаги. Из груди вырвался облегчённый вздох: наверняка Мирелла попросила Мими что-нибудь передать, а та решила не беспокоить Катлин, оставила записку…       «На арене тебя ждёт смерть».       Илин пару раз перечитала послание, затем понюхала и повертела в руках. Едва-едва пахло типографской краской и дешёвыми чернилами. Тщательно выписаны буквы: кто бы ни оставил угрозу, он всеми силами старался изменить почерк. В голову бросилось: Серебряный Человек в самом деле был здесь, он уже знает о её возвращении, бежать, бежать как можно скорее… Но затем волна страха схлынула, и пришло ледяное, расчётливое спокойствие. Он знает? Отлично. Раз так, его явление не заставит долго ждать. Ведь именно за этим она вернулась, не чтобы позорно бежать, но чтобы найти того, кто охотится на её семью. Ещё неизвестно, кого из них двоих ожидает смерть.       Смерть. Отличная идея! — Катлин! — Илин вихрем ворвалась в ярко освещённую комнатушку, чудом не сбив художницу с ног. — Ты уже придумала текст для афиши?       Катлин широко распахнула и без того огромные глаза: — Нет пока, но, думаю, с этим не возникнет проблемы, я… — Зато я придумала.       Глаза Илин лихорадочно блеснули: — «Победа над смертью: неподражаемая женщина-волчица возвращается».