У истоков Ночи

      Арлен смутно представлял, как положено вести себя убитому горем отцу, лишь догадывался, что подобная скорбь — не то зрелище, которому захочется быть свидетелем. Но лицо Эртона оставалось непроницаемым, когда он склонился над телом, распростёртым в грязи, когда дотронулся до плеча, словно пытаясь разбудить. Нет, человек, лежащий на холодной улице, у безвкусного фонтана с пучеглазой русалкой, вряд ли когда-нибудь очнётся.       Молчание затягивалось. В такие моменты в бабушкиных книгах дамы обычно падали в обмороки, на руки спутникам, вот только в реальности напудренные женщины и девушки изредка еле слышно всхлипывали и молчали: боялись лишним звуком, лишним движением привлечь к себе внимание. Все они отводили глаза, лишь украдкой бросая взгляд на мертвеца.       Медленно, как в полусне, Эртон выпрямился.       — Откуда вы знали?       Неуместный вопрос только растревожил — вдруг несчастный отец сошёл с ума? Но нет, советник вовсе не выглядел безумцем, когда подошёл к Леоне и Нивену, когда сквозь сжатые зубы процедил:       — Умный ход, не стану спорить. Мужчина, объявивший о расформировании ордена, вдруг находит своего наследника мёртвым, со следами от «укуса вампира» на шее… Разумеется, ему полагается поверить во всю эту мистическую чушь, и, ослеплённому горем, умолять найти чудовище. Вот только вы несколько просчитались, если думали, что я настолько глуп.       Сложив руки за спиной, он неторопливо прошёлся вдоль шеренги замерших членов Ордена, пытливо заглядывая каждому в лицо:       — Вопрос лишь в одном: кто из вас? Быть может, эта очаровательная беловолосая леди с братом? Или этот вроде бы безобидный толстяк? Или… — взгляд остановился на каменном лице Леоны, — или вы, мисс Фрейзер? У вас, можно сказать, был личный мотив.       Он снова назвал Леону другим именем, но она в этот раз не стала поправлять, только посмотрела будто сквозь него, на скорчившееся у фонтана тело.       — Заметьте, никто из нас и словом не обмолвился об укусе вампира. Это утверждаете вы.       Арлен поёжился, и вовсе не из-за ночного мороза. Старшая Хранительница говорила с советником резко и зло, будто пыталась обвинить; разве она не понимает, как устроен мир? Да, улик, доказывающих их причастность, нет и быть не может — но речь идёт о члене совета; стоит ему постараться — и всех их, чего доброго, отправят на эшафот!       — Ничего я не «утверждаю»! — на мгновение сквозь ледяную маску прорезался человеческий гнев, и тотчас снова скрылся за угрожающим спокойствием.       — Пятеро, мисс Фрейзер. Пятеро могли совершить это убийство — и все они, так уж вышло, Полуночные Хранители. Все эти люди покидали бальную залу на достаточный срок, чтобы иметь возможность совершить преступление.       — Залу покидали только члены ордена? Или, быть может, вы обращали внимание только на тех, кого сейчас пытаетесь обвинить?       Воистину, иногда кажется, что у неё вовсе нет ни души, ни сердца: сколь неприятен ни был бы господин советник, он только что лишился сына, и даже не успел до конца осознать потерю; вряд ли обвинения человека, чья боль так велика, приведут к чему-то хорошему.       — Вашим выпадам меня не задеть. Итак. Вы. Господин Нивен. Этот никчёмный пьяница, всё время державшийся в стороне, словно явился не с вами. Девчонка-уродец. И юный лорд Бретт. Кто из вас?       Арлен нервно сглотнул и хотел было рассказать о рыжеволосой девушке, назвавшейся Клариссой, о том, как их заперли в библиотеке — он найдёт нужные слова, найдёт что-то, что докажет их невиновность… Советник, расценив его растерянность по-своему, отодвинул плечом господина Нивена и подошёл ближе:       — Именно с вами он говорил незадолго до убийства. Вы — тот, кто последним видел моего сына живым. А после вы пропали — и очень надолго. Объяснитесь.       Арлен смотрел в стальные глаза, на дне которых вспыхивали искры затаённой ярости, и лихорадочно соображал. Разумеется, можно солгать, и солгать красиво, заодно испортив репутацию собственной семьи окончательно: заявить, что искал комнату потемнее, дабы уединиться с напарницей… вздор, кто в это поверит?! Нет, никакой лжи; она только докажет вину, докажет, что он что-то скрывает.       — Знаете ли, вы очень зря молчите, — голос Эртона стал вдруг преувеличенно ласковым, словно разговаривал он с несмышлённым младенцем, — это только подтверждает мои подозрения. Юный лорд, готовый на всё, лишь бы заработать денег для разорившегося семейства, для которого Полуночные Хранители — единственный возможный выход… Которому, вдобавок, не впервой было бы убивать — не так ли?       В груди что-то жарко и болезненно взорвалось, посекло осколками сердце. Этот человек знает о Клариссе.       — Мистер Эртон, вы ведёте себя в высшей степени непростительно!       Бетти, с трясущимися губами и руками, ярким вихрем подлетела к замершему внуку. Как и остальные, она старалась не смотреть на тело, и потому смотрела только в стальные глаза советника. Смотрела бесстрашно, неуместная в своей отваге, как полёвка перед горным орлом.       — Я понимаю, что вы напуганы — как и все мы, ведь убийца может быть рядом… Но вы, вы обвиняете моего мальчика в таких ужасных вещах — и это без единого доказательства!       Воспользовавшись замешательством советника, Леона обогнула его и опустилась на колени возле трупа. Легко и почти небрежно убрав волосы с шеи, она ощупала края раны.       — Так и думала.       Эртон, уже собиравшийся дать достойную отповедь пожилой леди Бретт, обернулся:       — Что, сейчас расскажете сказку о страшном чудовище? Или, может, родовом проклятии?       Арлен передёрнулся. В который раз посетило его чувство нереальности происходящего, словно все они — актёры в нелепой пьесе, и ему по случайности забыли выдать слова. Испуганные гости, нет-нет, да и поглядывающие на тело с любопытством, уже видя в убийстве повод для салонных сплетен, держались привычно, но хозяин дома играл из рук вон плохо. Разве ему не больно? Как он вообще ещё может насмехаться над кем бы то ни было, если тело сына едва успело остыть?!       Старшая Хранительница, не отставая в безэмоциональности от «безутешного» отца, покачала головой:       — Нет, это не вампир — тело не обескровлено. Четыре прокола чем-то тонким и острым, вроде спицы. Имитация, причём нелепая.       Чем-то тонким и острым… например, стилетом из библиотеки? На нём были следы крови. Грустная Леди подослала убийцу, чтобы… чтобы Лестер в чём-то не признался, даже случайно? О чём-то не сказал Хранителям? Пустое — он и без того был не из тех, кто способен на бездумную болтовню.       А ведь стилет в поясной сумке. Если Эртону взбредёт в голову заглянуть туда…       — То есть, вы признаёте, что Лестера убили с намерением изобразить гибель от руки какой-то там нежити? — промурлыкал советник и в жесте преувеличенного умиления сложил руки. — Осталось, как водится, понять: у кого же из достопочтенных гостей был мотив. Быть может, у кого-то, кому очень важно убедить уважаемого члена совета в существовании, как их там, «ночных», дабы не допустить роспуск своего ордена…       — Или у кого-то, кто имеет личные счёты и с Хранителями, и с вами. Убить вашего наследника, подставить нас — и так стравить двух своих врагов.       Эдмунд предупреждающе потянул сестру за руку, но Мария смотрела холодно и сдержанно, не отводя глаз. С минуту поединка взглядов спустя советник раздражённо выдохнул:       — С меня довольно этой чуши. Полиция разберётся, кто виновен — а я уж постараюсь, чтобы вместо тюрьмы мерзавец отправился прямиком на виселицу!       Наконец-то были сказаны слова, уместные для скорбящего отца — но как невыносимо фальшиво они прозвучали! Настолько, что даже Кинан, почуяв смутную неправильность, бормотнул:       — Это как-то…       Эртон круто развернулся, и верхняя губа поползла вверх, открывая безукоризненно ровные отбеленные зубы:       — Вам кажется, юноша, что моё поведение неуместно? Говорите!       Напарник неуютно потоптался и, несмотря на предупреждающий знак Себастьяна, заговорил:       — Ну, вы спокойный вона какой, а он же это… ваш сын, вроде как. Был, в смысле, — Кинан, и раньше не образец краноречия, сейчас вовсе не смог найти ни одного подходящего слова — и в кои-то веки Арлен прекрасно его понимал.       — Кто вы такой, чтобы я перед вами оправдывался? — Эртон, даром что Кинан был выше почти вдвое, смотрел на него сверху вниз, с лёгкой брезгливостью. — Плакать я буду позже. А сейчас я отправлюсь за полицией. Если кто-то из вас покинет дом за время моего отсутствия, позвольте считать это доказательством вины.       — Не будет он плакать, — шепнула Илин, глядя вслед уходящему советнику, — ему, по-моему, плевать. Бросил тело валяться, даже не прикрыл. Это… ненормально.       Арлен машинально кивнул, соглашаясь с ней. Голова гудела, и всё, чего он хотел — это оказаться как можно дальше от очередной смерти. Но не отпускали руки в скрывающих выпирающие вены и дряблую кожу перчатках: Бетти крепко обняла внука.       — Возмутительно! Я понимаю, что у него горе — сохрани Трое от такого кошмара, — словно примерив роль скорбящей на себя и ужаснувшись, она ещё крепче прижала к себе Арлена. — Но подобный вздор — чтобы моему мальчику уже доводилось убивать…       Внутрь украдкой пробрался холод, и вовсе не из-за того, что насквозь промокли сапоги.