У истоков Ночи

Аристократам не положено самим себя обслуживать: в глазах обывателя, они – обязательно одетые по последней моде франты, не умеющие ходить пешком и оттого бороздящие просторы родного королевства исключительно в изукрашенных каретах, запряжённых породистыми белоснежными скакунами. И уж точно аристократам не положено, отдуваясь, едва ползти по широкой улице пешком, волоча за собой тяжёлые сумки: для переноски багажа у всякого уважающего себя богача имеются орды слуг. Наверное, именно поэтому Арлен отнюдь не чувствовал себя представителем высшего света. Крайне тяжело говорить о принадлежности к славной фамилии, когда из всех слуг осталась лишь почти глухая горничная Мэри (да и та лишь потому, что согласилась работать за кров и еду), роскошный некогда сад одичал и превратился в рассадник всевозможных сорных трав, а на спину давит кое-как перевязанная котомка? На вокзалах почти всегда жуткая толчея, и хорошо, если не отдавят по пути к вагону обе ноги. Какая-то незнакомая дама с круглыми щеками, случайно налетев на него, принялась брезгливо отряхиваться, будто натолкнулась на грязного нищего. Арлен лишь тяжело вздохнул и, поудобнее перехватив сумку, направился в конец состава: ехать ему предстояло стоя, в вагоне без крыши. Запахи чужого пота и грязи, дымные облака и скрежет плохо смазанных колёс – мало похоже на путь к светлому будущему, но выбирать не приходилось. Бабушка говорила, что во времена её молодости железные дороги ещё не опутали своей сетью всё королевство, и путешествия тогда занимали гораздо больше времени: так, чтобы добраться до Эмбертауна, ей понадобилось бы около недели. Неделя вдали от больших городов, среди полей и лесов, в абсолютной тишине, прерываемой лишь окликами кучера, ночёвки в одиноко притулившихся близ дорог постоялых дворах и деревенских домах, где до сих пор не слышали о паровых двигателях и где ложатся спать с закатом, повесив на колышек у калитки связку чеснока. Неудивительно, что даже бабуля, образованная настолько, насколько то пристало женщине, порой вспоминает о ночных тварях и с наступлением темноты закрывает окна. Поезд, повинуясь протяжному гудку, тронулся, и Арлен потянул носом воздух. Что ни говори, ему нравился запах машинного масла и душной гари, нравилась даже чёрная копоть, въедающаяся в кожу и одежду. Нравилось и то, как бьёт в лицо ветер, швыряя изредка в глаза колючую дорожную пыль, как со свистом пролетают мимо редеющие дома, и как закладывает уши от мерного грохота колёс. Невольно Арлен улыбался – кажется, резкие порывы ветра выбивают из головы дурные мысли, заставляют смотреть слезящимися глазами только вперёд, вперёд! - Правда, здорово? – в попытке пристроиться случайная попутчица пихнула молодого лорда локтем в бок и тут же испуганно прикрыла рот ладошкой. – Ой, простите, господин! - Не беспокойтесь, госпожа, - вяло протянул Арлен, разглядывая незнакомку. Плотная чёрная вуаль, скрывавшая лицо, не позволяла сказать, красива она или нет, но вместе с тем что-то неуловимо знакомое было в её неестественно прямой спине, в тонких руках, увешанных тяжёлыми браслетами, даже тёмно-зелёное платье отчего-то казалось знакомым, будто он некогда уже встречал странную леди, но из-за какого-то недоразумения позабыл её имя. Даже сквозь вуаль молодой лорд ощутил выжидающий взгляд попутчицы. Молчание затягивалось – она же ожидала продолжения беседы. - Куда вы направляетесь, госпожа? – ляпнул Арлен – и тотчас же осознал всю глупость этой фразы. Поезд следует без остановок до самого Эмбертауна, и странно было бы ожидать, что загадочная леди, подобрав пышные юбки, выпрыгнет из состава где-нибудь на полпути. Девушка тихо засмеялась, очевидно, приняв его слова за шутку – и даже в её смехе слышался отголосок чего-то давно забытого. Кто же она такая? И почему путешествует без провожатых? Разве не опасно молодой женщине странствовать в одиночестве? - А вы? – не переставая смеяться, осведомилась загадочная леди и придержала вуаль, всколыхнувшуюся под порывом ветра. А ведь почти промелькнуло там, под слоями ткани, её лицо, лицо, которое отчего-то так хотелось увидеть! - Я… Меня обещали встретить в Эмбертауне, - Арлена раздражал и смущал одновременно женский смех: наученный лицемерными улыбочками бабушкиных так называемых «подруг», он всегда ожидал подвоха или того, что на деле смеются над ним. – Я собираюсь стать Полуночным Хранителем. Он ждал знакомого смеха, удивления, восторга – какой угодно реакции, но не воцарившейся отчего-то тишины. Посмотрел на загадочную леди – и столкнулся взглядом с крупной, непонимающе косящейся на него женщиной в длинном сером платье, не имеющей ничего общего с той, к кому Арлен обращался. Молодой лорд недоумённо крутил головой, пытаясь понять, куда испарилась незнакомка, почему ушла. Быть может, сочтя его смешным, пробилась на другой конец вагона? Но нет, нигде не мелькала чёрная вуаль, лишь показалось, что он что-то вспоминает, вспоминает, как мелькнули под полупрозрачной тканью отчего-то знакомые густые серебристо-светлые кудри… Нет, загадочная леди, не пожелавшая открыть лицо, не отошла в сторону и не осталась красно-зелёной кляксой на железнодорожном полотне. Она просто исчезла, будто бы расправила спрятанные под платьем крылья, взлетела и испарилась в полуденном небе. А может, дело в том, что не стоило так глубоко дышать: говорят, дымом можно отравиться до такой степени, что начнутся галлюцинации. Найдя объяснение произошедшему, Арлен мигом успокоился, прикрыл лицо носовым платком и выбросил странную леди и её чёрную вуаль из головы. Напрасно. *** Когда восторг от поездки стала затмевать тошнота, а солнце наполовину скрылось за горизонтом, их поезд наконец-то остановился на вокзале в пригороде Эмбертауна. Арлен, нервно комкая в руках письмо, окинул взглядом платформу. Его обещали встретить, но кто же он, загадочный посланец Полуночных Хранителей? Только сейчас молодой лорд сообразил, что не знает ни имени, ни лица встречающего, а тот не знает его. И что же теперь – ждать, пока рассеется толпа, или же размахивать над головой письмом с печатью и вопить, перекрывая шум вокзала: «Я – Арлен Бретт»?.. - Приветствую. Я ждала вашего прибытия. Молодой лорд повернулся – и едва не проглотил язык. Да, все страхи, что он вдруг не узнает посланца Хранителей, оказались напрасными: приблизившаяся женщина словно выпала из другого мира, и толпа то ли благоговейно, то ли в ужасе расступалась перед ней. Эту женщину, коротко подстриженную, в мужской одежде, не получилось бы представить беззаботно пляшущей на балу. Арлен не верил в ночных, но не мог не оценить продуманность образа встречающей: на шее бряцали многочисленные амулеты, в ухе болталась крупная серьга, какую позволила бы себе не каждая странствующая гадалка, а на поясе виднелись ножны богато украшенного клинка – разумеется, тоже серебряного. Половину лица закрывала густая чёлка. - Значит, ты хочешь стать одним из Хранителей, я верно понимаю? Арлен не любил всеобщего внимания, но понимал: таким, как эта дама, нужно играть на публику. И потому он широко улыбнулся, склоняя голову: - Ночные опасны, и я гордился бы собой, если бы благодаря мне их стало бы немного меньше. - Да, так ты и писал, - встречающая не улыбнулась в ответ; впрочем, возможно, боялась проявлением эмоций разрушить ореол напускной таинственности. – Моё имя – Леона Мирайн, и мне поручили сопроводить тебя. Поспешим. После заката можно ожидать опасных гостей. Больше никаких слов, никаких объяснений. В сгущающихся сумерках мужеподобная Леона вела его в противоположную сторону от города. Она не оглядывалась, не замедляла шаг, хотя Арлен едва поспевал за ней. Однако, как же хорошо продумано! Разумеется, Полуночные Хранители не должны вести себя сообразно принятым в обществе нормам, этикет – чуждое им понятие. Верно, они полагают, будто смогут таким образом шокировать изнеженного мальчишку-аристократа, каким им наверняка представлялся Арлен. Ничего, пусть считают его круглым дураком: это даже на руку. Пусть обучают своим фокусам, полагая, что мальчишка-лорд принимает любое «волшебство» за чистую монету и допоздна читает молитвы, судорожно сжимая в руках священные символы. А он уж постарается разобраться, что и как в обществе охотников на порождения больной фантазии. Ведь не могут же все они, в самом деле, искренне верить в мистическую чепуху! Какова не была бы их иерархия, он приложит все возможные усилия, чтобы со временем оказаться на самом верху и заставить людей вспомнить о благородном семействе Бретт. У границы леса – густой чёрной полосы, разделившей землю и небо – ожидала Леону лошадь, пронзительно-белая и будто светящаяся в темноте. Женщина остановилась и коротко приказала: - Когда мы поскачем через лес, постарайся не оборачиваться. С наступлением ночи здесь случается… разное. Умный ход – вроде бы Леона и не запугивала его, не рассказывала леденящих кровь историй, но заставляла невольно задуматься: а что же такого там, под сенью сплетённых ветвей, опасного? Тем временем госпожа Мирайн как бы невзначай откинула волосы с лица – и Арлен впервые передёрнулся. От подбородка и до лба тянулись глубокие, давно зажившие шрамы. Словно огромная когтистая лапа прошлась по бледному лицу, расчерчивая пустую заросшую глазницу, оставляя уродливые вспухшие следы. Впрочем, такая травма могла бы остаться у Леоны после столкновения с самым обыкновенным волком, какие обитают в лесах, в стороне от городов. Очень большим волком.