У истоков Ночи

Вдова продолжала говорить – говорить много и по большей части невнятно. Не закончив до конца одно слово, она тотчас же начинала говорить другое, из-за чего её и прежде не особо ясные речи превращались в совершенную белиберду. Ясно отложилось в уме Арлена только одно: кажется, виновница найдена. Вот только почему она умоляет не пощадить её, а защитить? От кого?.. Очередной всхлип – и из глубины дома послышался девичий голос: - У нас гости? Почему ты не пригласишь их в дом? Я очень люблю гостей, ты же знаешь. Арлен вздрогнул. Интересно, с чего он вдруг решил, что вдова живёт одна? Может, потому, что повсюду она появлялась в одиночестве? Столь истеричная леди просто обязана подминать под себя домочадцев, таскать их всюду за собой. И тут неожиданно выясняется, что в её просторном доме проживает молодая девушка… кто она ей? Младшая сестра? Дочь? - Зайти – это хорошо, это мы сейчас… - Кинан сделал шаг в сторону двери, но вдова с неожиданной силой оттолкнула его, после чего воскликнула звенящим от напряжения голосом: - Родная, они уже уходят. - Как это – уходят?! – возмутился голосок. – Они что, даже не зайдут со мной поздороваться?! Вот ты какая! Никого ко мне не пускаешь! Мама, разве ты меня не любишь?! Значит, всё-таки дочь. Но почему вдова ведёт себя так странно? На лбу женщины выступили капельки пота, руки тряслись, и что-то подсказывало: дело не в очередной истерике. - Доченька, это всего лишь сосед. Он спросил, буду ли я присутствовать на похоронах бедняжки Сэма. Ах, мистер Такер, я разделяю ваше горе! Но поймите правильно – я не могу надолго оставить дочь. Она ведь переживает после гибели отца, ах, мой бедный Роберт… Кинан вытаращил глаза и явно собирался что-то ляпнуть, но Арлен успел зажать ему рот рукой. Женщина боится, и боится очень явно, но чего именно? - Милая, я ненадолго отойду. Мистер Такер просит поговорить с его супругой. Ох, бедная Эмма, она не заслужила такой участи! - И ничего не бедная, - неожиданно огрызнулся голосок. – Она жутко противная, всё время надо мной смеялась! Да и над тобой, мама, тоже. Помнишь?.. Помнишь, что она тебе наговорила? Дрянь! Вдова побледнела ещё сильнее. Казалось, ещё немного – и она рухнет без сознания прямо на пороге. До сих пор Арлен не понимал, что происходит, но интуиция подсказывала: лучше просто молчать. - Я скоро вернусь, дорогая, - не прихватив с собой даже зонта, вдова вылетела за дверь, заперла её – и облегчённо вздохнула, как если бы оказалась не под ледяным ливнем, а в тёплой комнате у пышущего жаром камина. - Мы тут говорить и будем, да? – Кинан встряхнулся, как мокрая собака, и убрал с лица липнущую ко лбу чёлку. Вдова закусила губу: - Лучше отойти ещё немного. Она не должна слышать, понимаете?! Если она услышит… Во имя Трёх, за что мне всё это! На сей раз истерика выглядела постановочной – и Арлен, насмотревшийся в детстве на точно такое же поведение Бетти, раздражённо прервал готовую вновь разрыдаться даму: - Объяснитесь. Немедленно. И первым делом назовите хотя бы одну причину, по которой нам не следует сей же час передать вас полиции. - Полиция… что полиция! – вдова всхлипнула и прижала руки к груди. – Они её не остановят. Только вы остановите, понимаете?! Полиции не справиться. Они не ждут такого. Защити меня Трое, сохрани Трое… - Трое, насколько я знаю, терпеть не могут лжецов и убийц, - прервал очередную попытку разжалобить его Арлен. – Говорите по делу. С какой целью вы похищали тела? Мародёрство? - Нет, всё хуже… Гораздо хуже. Это не я… то есть, я, но не я одна, понимаете?! Меня заставили, заставили! Если бы я отказалась, если бы только попыталась воспротивиться, она убила бы… нет, нет, она не может причинить мне вред, не может… Кинан растерянно переминался с ноги на ногу: при виде женских слёз ему явно становилось не особенно комфортно. Жаль, нельзя будет отправить его на пару-тройку дней к Бетти. На перевоспитание. Вдова продолжала завывать, и с каждым новым воплем уходили из Арлена остатки хорошего воспитания. В конце концов, он бесцеремонно схватил дамочку за плечи и с силой встряхнул: - Хватит! Я задал вопрос – отвечайте по делу, иначе с вами будут разговаривать по-другому. - Простите, простите, - вдова вдохнула глубже. – Мне сложно объяснить… вы слышали её? Девочку в моём доме? Арлен кивнул, не понимая, при чём здесь дочь говорящей загадками женщины. Вдова же продолжала, на этот раз спокойно и чётко, как если бы от лёгкой встряски у неё что-то внутри встало на место: - Такая хорошая девочка, Бекки… Моя милая Бекки. Она шила такие красивые платья, хотела стать портнихой. А ещё рисовала, и много читала – столько не каждая девушка читает в наши дни, уж поверьте! Такая замечательная, вежливая, умная… На глазах у женщины выступили слёзы, губы задрожали. Арлен наконец-то сообразил, что его тревожит – и всё же задал сам собой напрашивающийся вопрос: - Почему вы говорите о ней так, словно… - В прошедшем времени? – вдова печально усмехнулась. – Видите ли, так вышло… Моя Бекки, она была такой весёлой, одна дама увидела платья, которые она сшила, и заказала ей целых пятнадцать нарядов для себя. Моя девочка так радовалась большому заказу, говорила, что будет много зарабатывать и содержать меня и Роберта, а потом… потом просто начала слабеть. Мы лечили её, верите, долго лечили. Ничего не помогло. - Вы, это, хочете сказать… - от волнения Кинан прикусил язык. Вдова посмотрела на будущих Хранителей серьёзно и печально: - Моя дочь умерла. - Умерла? – севшим голосом переспросил Арлен. – Но ведь там, у вас дома… - Ой, беда! – Кинан схватился за голову. – Что ж вы её пустили-то?! Нельзя вурдалака домой запускать, ну совсем никак! Вы ж её хоронили, и всякое такое, разве не поняли, что она мёртвая? Вместо ответа вдова опустила голову. Арлен стиснул зубы, пытаясь унять хоровод мыслей в голове. Клиническая смерть? Самозванка, явившаяся под видом покойной? Пока он перебирал более-менее логичные версии, объясняющие возвращение «с того света», безутешная женщина продолжала: - Она плакала, понимаете? Пришла ночью, босая, и плакала у дверей, говорила, что хочет домой, что очень замёрзла. Моя Бекки, понимаете?! Я впустила её. Она жила с нами. Роберту я сказала, что произошла ошибка, что умерла вовсе не наша дочь, но он не поверил. Он говорил, что пойдёт к священнику, а потом пошёл к ней в комнату, чтобы вышвырнуть из дома… Во имя Трёх, там я его и нашла – на ковре со сломанной шеей. Бекки расстроилась, она не убийца, нет, она просто хотела остаться со своей семьёй, и только… - Так что с телами? – прервал поток причитаний Арлен. Значит, так называемая «Бекки» убила человека, чтобы только остаться в гостеприимном доме на правах любимой дочери. Кто она? Нищенка, разрывшая могилу и укравшая одежду похороненной девушки? Тогда объяснимо, почему она пришла босой: по обычаю, хоронят без обуви, а у нищенки могло и не быть своей пары туфель… - Она ничего не могла есть, ничего, - вдова съёжилась и обняла себя руками. – Её тошнило от простой еды, даже самой лучшей, какую я могла себе позволить. Моя Бекки таяла у меня на глазах… Я не хотела снова потерять её, понимаете?! А потом… потом она в первый раз ушла на кладбище, принесла с собой в дом тело Роберта, и… и… Конец фразы потонул в новом приступе рыданий – не показных, а, похоже, искренних. Арлен, сообразив, что именно произошло, зажал рот рукой. Версии не стыковались. Если дело в самозванке, то зачем ей столь ужасным образом расшатывать своё и без того хлипкое положение?! Ей следовало бы притвориться замечательной, любящей дочерью. Вряд ли Бекки при жизни любила закусывать мертвечиной. При жизни… проклятье, кажется, он скоро сам поверит, что эта дрянь – из ночных! Всему есть объяснение. Возможно, девушка после нескольких часов в гробу сошла с ума. Скорее всего, ей пришлось выбираться из могилы – тут сложно сохранить рассудок. Наверняка она просто решила, что теперь является нечистью. Что ещё могла подумать суеверная дурочка после того, как открыла глаза и увидела над собой крышку гроба?! - Я… я люблю её, но мне страшно. Я сказала, что больше не смогу ходить на кладбище для неё. Она пыталась держаться, пыталась… не причинять вреда. А потом ей попался тот несносный мальчишка, Сэм Такер… Он увидел её в окне и начал дразнить, кидать камнями. Бекки хотела просто отругать его, она никогда не любила безобразников, но она была так голодна, так… Арлен молчал. Убийца найден. Вот только правдивы ли слова вдовы? Возможно, её дочь не умирала вовсе, и сейчас дама лжёт, чтобы обелить в глазах Ордена себя. Мол, нужна вам нечисть? Получайте, забирайте! - Прошу вас, не причиняйте ей вреда, - вдова закрыла лицо руками. – Бекки хорошая девочка, просто объясните ей, я уверена, она правильно поймёт, она ведь никогда не была злой… - Вурдалака нельзя жалеть, - неожиданно жёстко проговорил Кинан. – Это – не ваша дочь, госпожа. Это ночная тварь – а их убивают. - Послушайте! – женщина рухнула на колени – прямо на грязной мостовой. – Я знаю, но ведь Бекки не убила меня! Вурдалаки убивают свою родню – но меня она не тронула! - Вы её защищали, - с явным укором протянул Кинан. И больше ни слова. Он лишь направился обратно к дому вдовы. - Прошу вас! Я боюсь её, но, если она уйдёт… я одна, понимаете, совсем одна! Арлен смотрел на напарника – и не мог скрыть удивления. Оказывается, в нём есть жёсткость, если не сказать – жестокость. Впрочем, тем обычно и опасны суеверные идиоты. Воспользовавшись тем, что напарник отошёл достаточно далеко, он наклонился к рыдающей даме и шепнул: - Я не верю, что ваша дочь – нечисть. Возможно, она просто помутилась умом… Если найти хорошего врача, её ещё можно спасти. Я сделаю всё, что смогу. Вдова посмотрела на него покрасневшими, мокрыми глазами – и, ухватив за руку, принялась лихорадочно шептать: - Спасибо, спасибо, да сохранят тебя Трое… С трудом высвободившись, Арлен поспешил за напарником. Лицо Кинана выражало мрачную решимость. Руки едва заметно подрагивали. Он боялся, как бы ни пытался это скрыть. - Ты храбрый, - шепнул он вроде бы невозмутимому Арлену. – У меня вот прямо поджилки трясутся! Его можно понять. В конце концов, сам молодой лорд шёл всего лишь скручивать и передавать квалифицированным медикам городскую сумасшедшую. Кинан шёл драться с вампиром.