У истоков Ночи

Дождь кончился; в неглубоких лужицах на мостовой искрились осколки солнца. Арлен и Кинан, придерживающий забинтованную руку, стояли на крыльце дома доктора Моргана. А жители Грейсрока ждали. От волнения у Арлена пересохло во рту. Он понимал – молчание не может длиться вечно. Они должны успокоить горожан, сказать, что им больше ничего не угрожает. Должны рассказать правду. То и дело он пихал локтем Кинана, надеясь, что он в своей крестьянской простоте заговорит первым. Но в ответ получал лишь точно такой же тычок. Напарник кусал губы – и молчал. - Уважаемые… - «дамы и господа» не прозвучало, показавшись каким-то простым, пошлым и неуместным. Так пристало объявлять о начале торжества или о предстоящем приезде цирка, а не о пусть радостных, но связанных с весьма прискорбными событиями новостях. Арлена скрутил надолго затянувшийся приступ кашля. Когда уже «оживёт» Кинан? Когда молчание в очередной раз неприлично затянулось, Арлен вдохнул глубже. Разве достойно наследника Бреттов бояться сказать лишнее слово?! - Да будет вам известно: виновник происшествий в городе действительно из ночных тварей. Смею заметить, он не имел и не имеет никакого отношения к доктору Моргану, так что, полагаю, вам всем стоит принести ему свои извинения. Молодой лорд перевёл дыхание, окидывая взглядом толпу. Тишина. И десятки напряжённых взглядов. Ни следа радости или хотя бы облегчения. - Чудовище убито, - сглотнув, продолжил Арлен. – Больше никто не пострадает. Слово Хранителя. Чего ждут эти люди? Разве можно сказать что-то ещё? Постепенно страх усиливался. Больше всего страшила простая мысль – Кинан может ляпнуть что-нибудь не то, и гнев горожан обрушится на голову и без того убитой горем вдовы. Она стояла в стороне и смотрела на них, не издавая ни звука. Как каменное изваяние. Не к месту вспомнилась та статуя на кладбище, вспорхнувшая «каменная» ворона… - Благодарю вас… за внимание, - Арлен торопливо юркнул обратно в дом и потянул за собой напарника. Говорить с ним не хотелось. Вообще не хотелось говорить. Весь мир перевернулся с ног на голову. Больше всего молодой лорд хотел проснуться – и понять, что на самом деле всё произошедшее в Грейсроке ему привиделось. Вот только от реальности пробудиться невозможно. Ночные существуют. И с ними ему, если он останется в ордене, придётся бороться. Возможно, видеть десятки, сотни таких же глаз, как у оставшейся в одиночестве вдовы. Видеть чужое горе – и понимать, что ты не всегда в силах всё предотвратить. - Во имя Трёх! То есть, я знал, конечно, что невиновен, что тут какая-то тайна, но чтобы такое… Боги, я ведь знаю ту бедную девочку! И всё же – какое облегчение. Поймите правильно, мне жаль её, мне жаль её мать, но для меня – наконец-то! – всё кончилось. Спасибо. Спасибо вам, - твердил, как заведённый, доктор Морган, но его слова не приносили желанного облегчения. Что-то изменилось – но что именно? Изменилось не столько в окружающем мире, сколько в душе самого Арлена. В тот же день двое будущих хранителей покинули Грейсрок. Полузаброшенный город, укутанный тенями холмов, остался позади – как и смотрящие прямо в душу кровавые провалы глаз. Непривычно молчал Кинан, то и дело задумчиво теребя повязку на руке. Кажется, что-то изменилось и для него тоже. А где-то вдалеке задумчиво звенели колокола. Тяжёлые звуки доносились сквозь пыльные, плотно задёрнутые портьеры в комнату, где сидела молодая женщина в тёмно-зелёном платье и чёрной вуали. С каждым ударом она едва заметно касалась горла, словно у неё перехватывало дыхание. Наконец, звон стих, оставив лишь тяжёлое, разлитое в воздухе гудение. Тогда она грустно улыбнулась и посмотрела на кровать, туда, где покоилось несколько богато украшенных нарядов. Так жаль. Девочка шила красивые платья. *** Совсем немного времени прошло с тех пор, как будущие Хранители в последний раз видели странную обитель своего ордена, но казалось, будто с тех пор минула целая вечность. Арлен чувствовал себя совершенно другим человеком – а здание, сляпанное из различающихся по стилю башенок и пристроек, не заметило этих изменений и не поспешило измениться само. У дверей их ждала Леона – как всегда, невозмутимая и суровая. Арлен не признал бы этого вслух, но изуродованной женщине он обрадовался, как родной: теперь, когда отпала нужда в глупых подозрениях, её грубость уже не казалась отталкивающей или чрезмерно жестокой. - Вы вернулись. Хорошо. К завтрашнему вечеру предоставьте мне отчёт о произошедшем в Грейсроке. Как и прежде – сухо и по делу. Кажется, лишь на мгновение дрогнули её губы – когда она увидела повязку на руке Кинана. Тот правильно истолковал взгляд старшей Хранительницы и виновато протянул: - Это не то, не думайте! Не кусала она меня, просто спицей в руку ткнула. Болит, зараза! И снова – безучастное спокойствие. Уже ничего не казалось нелепым – даже Кинан с драгоценным мешком, пытающийся то боком, то и вовсе задом наперёд протиснуться в дверь. Арлен хотел последовать за ним, но неожиданно на плечо легла слишком грубая для женской рука. - Ты понял?.. – неожиданно внимательный взгляд единственного глаза Леоны заставил вздрогнуть. Она знает это чувство? Догадывается? Так или иначе, не стоит слишком близко подпускать тех, кому ещё не доверяешь до конца. Даже существование ночных вовсе не гарантирует, что борющиеся с ними люди – святые местного пошиба. Заставив себя состроить как можно более недоуменное лицо, Арлен слегка развёл руками: - Сейчас я вас точно не понимаю. О чём вы говорите? Леона нахмурилась. Наверное, она ждала другой реакции. - И ты всё ещё здесь? Не собираешься бежать? Такие, как ты, обычно уходят сразу же. После того, как поймут, что в ордене Полуночных Хранителей не всё соответствует… их ожиданиям. Вот оно что. Старшая Хранительница каким-то образом почувствовала произошедшую в нём перемену. Наверное, как говорила иногда Бетти, «на лбу написано». И всё же что-то заставило снова одарить изуродованную женщину лицемерной улыбкой: - О чём вы говорите? Да, возможно, что-то оказалось сложнее, чем я думал. Но это не значит, что я покидаю орден. По каменному лицу Леоны невозможно было понять, обрадовал или огорчил её ответ. Она лишь сдержанно кивнула: - Это твой выбор. Помни об этом. Помни даже тогда, когда захочется забыть. Арлен вздрогнул. В какой-то миг ему показалось, что его видят насквозь, а все попытки солгать старшей Хранительнице сами собою вдруг выставились в нелепом и смешном свете. Так маленький мальчик усиленно изображает из себя воина под снисходительным взглядом пожилого ветерана. Он торопился в маленькую комнату, где им предстояло жить вместе с Кинаном, и ощущал спиной этот взгляд – взгляд, в котором больше не ощущалось прежнего презрения. Лишь спокойное любопытство и немой вопрос: «Готов ли ты?» - Ты смотри-ка – держатся! – отвлёк от грустных размышлений голос Кинана. – А ты говорил – упадут! И ничего не упали! Ой, и откуда у меня тут эта ветка?! Боярышник?! Тьфу, гадость какая! Ой, не к добру, не к добру… Арлен невольно усмехнулся, глядя на суетящегося напарника. Нет. Если что-то изменилось, то уж точно не критично. По крайней мере, глупые суеверия из Кинана так и не выветрились. Если, конечно, они и в самом деле глупые. Теперь, наверное, стоило бы проверить. Из сумки на пол спланировал лист бумаги. Письмо. Увлекшись расследованием, он и думать забыл о том, что собирался отправить его Бетти. Пробежавшись глазами по строкам, он тяжело вздохнул. И это написал он? Совсем недавно?.. Слова, выведенные его собственной рукой, ощущались теперь чем-то неясным и далёким. Неожиданная мысль пришла в голову – и вскоре молодой лорд, кое-как пристроившись у подоконника, торопливо выводил: Бетти, надеюсь, ты меня простишь. Столько всего произошло… было бы крайне долго рассказывать, так что отложу более пространные объяснения до нашей следующей встречи. Я многое успел узнать о Полуночных Хранителях. Конечно, что-то здесь не совсем так, как я ожидал. Возможно, здесь я узнаю о мире очень много нового. Одно я знаю точно: я останусь. Возможно, даже в качестве Хранителя я смогу не только обеспечить семью, но и принести пользу. Надеюсь, у тебя всё хорошо. Пожалуйста, ответь, как только получишь моё письмо. Люблю тебя. Арлен.