У истоков Ночи

Глубоко в память Арлена врезалась первая поездка по лесу до штаба ордена: и тёмная ночь, и норовящие хлестнуть по лицу ветви, и танцующие девушки в серебряном тумане. Разве может после столь ярких впечатлений возникнуть желание вернуться? Всякий раз, как доводилось возвращаться в удалённую цитадель, он заставлял себя идти по неширокой тропе как можно скорее, не оглядываясь и не смотря порой даже себе под ноги: всякий мелкий корень, казалось, вот-вот обратится в торчащую из-под земли костлявую руку, норовящую утянуть за собой в подземное царство. Но сейчас… сейчас всё было совсем по-другому. Они покинули Эмбертаун на рассвете: Леона сочла, что пешее путешествие через лес посреди ночи может быть опасным, а остальные не стали ей возражать. Ночь в гостинице прошла сносно, не считая того, что теперь болела спина и плечи: как истинный джентльмен, Арлен уступил свою кровать Клариссе. Наверное, всё-таки стоило не упрямиться и повестись на простодушное заявление Кинана: «Я вона дома на полу завсегда кемарю, пущай на моей спит». Ведь это даже смешно – думать, будто крестьянский дурачок с поведением двухмесячного щенка решил намеренно продемонстрировать джентльменское поведение перед благородной дамой. А Кларисса была из благородных – в этом сомнений не оставалось, и не мешали делать выводы ни чрезмерная, болезненная худоба, ни заношенная рваная одежда. Содержанкам и мошенницам свойственно довольствоваться малым: допущенная к чужим вещам, она, верно, должна была бы сразу же утащить всё, что не приколочено, и скрыться посреди ночного города – попробуй отыщи! Но поутру та, что назвалась дочерью семейства Темплтон, всё так же мирно посапывала. И, как это свойственно женщинам, сызмальства привыкшим, что за ними носится толпа прислуги, даже не попыталась сама застелить постель. Так вела себя Бетти, и что-то подсказывало: не она одна. Правда, Леона даже сейчас косилась на спутницу. Косилась подозрительно, если не сказать – зло, и даже не особенно скрываясь. Неудивительно, что старшей Хранительнице не по душе светские реверансы: среди напудренных дам, болтающих о моде, она бы и дня не протянула. Они шли по уже знакомому, заведомо ненавистному лесу, но что-то было смутно не так. Арлен, недолго думая, решил: дело в погоде. Прежде были и тёмные лунные ночи, и не менее настораживающие, укутанные туманом рассветы; неужели и в самом деле впервые такова чаща, где во мраке таятся чудовища?.. Вместо синевы и серебра – зелень; чрезмерно жизнерадостным зелёным сочился даже свет, пробивающийся сквозь тонкие листья. Пересвистывались, как прежде, птицы, но никаких вам протяжных стонов и шорохов, только лишь беззаботное пение. Корявые сучья принарядились мхом, подобно тому, как старые девы впихивают дряблые тела в модные платья. Вот чего, скажите на милость, здесь можно испугаться? Торчащего сучка? Пробежавшей белки? Мелкого ручейка, приняв его, чего доброго, за бурный горный поток?! Арлен смотрел по сторонам – и тихо ненавидел себя за излишнюю пугливость. То, что прежде казалось разумной осторожностью, ныне смахивало на паранойю. Всего лишь лес. Лес, наполненный жизнью, а не какой-нибудь склеп. Интересно, смог бы он сейчас, зная, что мертвецы отнюдь не все мирно почивают в могилках, спокойно, как раньше, заявиться на погост?! Воистину – знания меняют. Не всегда в лучшую сторону. Тем временем расступились, наконец, деревья. Вот и ворота. Кларисса, не отрываясь, смотрела на странные символы, покрывающие их, после чего прикрыла рот ладонью: - Это какое-то колдовство, да? Не опасное, я надеюсь? - Конечно, опасное. Думаешь, наши предки со скуки всё тут разрисовали? Ночных на куски рвёт с одного прикосновения. Да чего встала? Валяй, вперёд! – и Леона, напряжённо оскалившись в попытке улыбнуться, пихнула спутницу под лопатку. Нет, всё-таки он – ещё не конечная стадия паранойи, решил Арлен. Конечная – вот она, зубы показывает. Кларисса, впрочем, не испугалась: фыркнула и без страха прошла за тяжёлую створку. Ещё бы, чего ей бояться! Тем более Леона наверняка врёт: мудрёные знаки, даже если когда-то и означали заклинание или в какую там ещё чушь верили дремучие предки, давным-давно бессильны… В следующее мгновение створки с грохотом захлопнулись. Пронзительный визг Клариссы начисто спутал мысли: жива, это радует, а вдруг ранена?! Ворота сделаны на совесть – и руку могут сломать, и позвоночник, если сразу не шею… Мысли панически метались, стукались друг о друга, а руки сами собой растерянно дёргали створку. Кинан, отодвинься! Ай! Кажется, ноготь сорвал. - Эй, герои, - вернул к реальности чуть ленивый, до оскорбительного невозмутимый голос Леоны. – От себя. Кинан озадаченно моргнул один раз, другой… Арлен сообразил быстрее – и навалился на створку всем весом. Впрочем, усилия оказались явно излишними: ворота, и не думавшие противиться, покорно распахнулись, и гордый наследник Бреттов, не удержавшись на ногах, ввалился во двор. Встать бы сейчас, посмотреть, в порядке ли Кларисса… Но сверху, как всегда вовремя, приземлился напарник. Чтоб его! Мимо прошествовали тяжёлые сапоги старшей Хранительницы. - Ну что, девчонка? Сама признаешься – или поспособствовать? Магия сработала. - Какая магия?! – лицо Клариссы пошло красными пятнами. – Ты их толкнула! Прямо на меня! Ненормальная! Арлен, выбравшись из-под барахтающегося напарника, вскочил. Опять Леона за своё! Нет, эта женщина просто невыносима. Может, её родня когда-то сдала дочь в Хранители за излишне сварливый характер?! А вслед за раздражением – испуг. Толкнула?.. Нет, вряд ли. Леона ненормальная, кто бы спорил, но ломать конечности, а то и убивать, по одному подозрению… Но ведь ворота могли сами закрыться – случайно. Ага. Наверное, дубовую створку толщиной с три фута ветром сдуло, не иначе. - Толкнула, толкнула, толкнула! – выкрикнула Кларисса и неожиданно в голос разрыдалась, закрыв лицо руками. Всё-таки несправедлива судьба! Не попадись такой вот юной леди в отцы заядлый игрок, наверное, она бы идеально вписалась в светское общество, а может, и выгодно отличалась бы от сверстниц. Арлен, не придумав ничего лучше, ободряюще похлопал её по вздрагивающему плечу: - Не беспокойтесь, миледи. Смею заверить, никто из здесь присутствующих не желает вам смерти. - Мы… это… всё он правильно говорит, значит. В обиду не дадим! – пылко заверил Кинан и тоже хлопнул Клариссу по плечу – правда, слишком сильно, так, что несчастная девушка покачнулась. Нет, всё-таки если кто-то неуклюжий – это навсегда. Леона тем временем нахмурилась: - Живо отошли! Или… - Мисс Кларисса! Какая встреча! Услышав голос господина Нивена, юная леди Темплтон мигом перестала плакать, хотя её губы подозрительно скривились, а рот сам собой приоткрылся, готовый исторгнуть новый поток возмущения. Арлен же смотрел то на неё, то на главу ордена. Они знакомы? Тем временем мужчина поймал его взгляд, слегка дёрнулся, будто в приступе нервного тика, но продолжил: - Как поживает ваш отец? Не отказался бы ещё разок сыграть с ним в шахматы, партейку-другую. - Он больше не играет в шахматы. Перешёл на карты. Продул всё наше состояние и сдох в подворотне. Если тирада и показалась Нивену Сильвербладу слишком резкой, он не подал вида, лишь слегка склонил голову, очевидно, пытаясь продемонстрировать дежурную скорбь, ту самую, с которой вдова стоит у гроба нелюбимого, но очень богатого мужа. - Мои соболезнования, мисс Кларисса. Он был хорошим человеком. Так что, собственно, здесь происходит? - Она… - Леона, очевидно, собиралась рассказать о «сработавшей защитной магии», - что за вздор! – но Нивен хлопнул в ладоши, призывая к тишине. Арлен склонил голову. Да что ж такое?! Почему в присутствии этого человека тянет к земле, как будто сила притяжения увеличилась в два, нет, в три раза?! - Не стоит начинать знакомство с ссоры. Разместите мисс Клариссу в комнатах для рекрутов. Как только появится кто-то, с кем она сможет составить боевую пару, она присоединится к ордену. Если пожелает, конечно, я не сторонник принуждения: мисс Темплтон, вы всегда можете покинуть нас и отправиться, куда пожелаете… У вас ведь есть выбор, не так ли? - Прошу меня извинить, мистер, - прошипела, будто плюнула, Кларисса, после чего поспешила прочь. Не попрощалась даже, как того требовали приличия, не стала изображать доброжелательную светскую беседу. Впервые Арлен задумался: отчего она так нервничает? Подозрения Леоны? Смерть отца и жизнь на улице? Происшествие у ворот? Или, может, тут что-то более серьёзное?..