У истоков Ночи

Не сдержавшись, Роланд чихнул. Затем почесал нос, забыв, что пальцы насквозь пропитались пылью, и чихнул ещё раз. Да, не так ему представлялась охота на ночных! Отчего-то виделись героические подвиги, как в старых легендах: полночь… заброшенная церковь… и он в круге из соли, читающий молитвы, пока вокруг снуют норовящие перекусить горло порождения мрака. Вот и не скажешь – то ли измельчала нечисть с тех славных времён, то ли поумнела, то ли просто Хранители прошлого любили приукрасить собственную деятельность. Во всяком случае, несчастный точно не ожидал, что для поисков особо страшной нечисти им придётся обложиться бумажками. И ладно бы аккуратными небольшими молитвенниками, вроде того, что Беттеридж носил с собой в нагрудном кармане, так нет – газетами! Самыми что ни на есть обыкновенными газетёнками, в которых приходилось среди кучи ненужной информации выискивать сообщения об «эпидемии». Если же начистоту, то искала одна Мария: Роланд больше отбивался от излишне агрессивных сгустков пыли и глухой хозяйки «Серебряного сада». Старушка то и дело наведывалась к Хранителям, чтобы воскликнуть: «Нашли что-нибудь?!» и после подолгу не уходить, упорно не слыша ответа. Выпроводив старушку в очередной раз, Роланд подумал: «Старая карга» – и тотчас вскинул глаза к потолку. Нужно сдерживать гнев, Трое завещали уважать старость… - Мне нужна карта. - Карты? Тебе игральные пойдут? – вынырнул из размышлений Роланд и тут же рассердился на себя. Нужно не поставлять «колдунье» инвентарь для гадания, а объяснить, сколь опасны подобные заблуждения, и ещё… Мария сдула с лица прядь волос и прищурилась: - Карта Эмбертауна. Пристыженный спаситель заблудших душ мигом выкопал из горы пыльных листков необходимое, ожидая, что сейчас последуют пояснения. Но Мария, кажется, не собиралась делиться собственными планами, лишь водила по карте тонким бледным пальцем и бормотала под нос: - Два возле рынка… ещё несколько в порту… за городом – здесь и здесь… Наверное, следовало бы уточнить, но Роланду не хотелось перебивать напарницу. Щёки ещё горели от стыда: надо же настолько оторваться от действительности! Мария, какой бы она ни казалась, человек, пусть и весьма своеобразный. И, если ей действительно помогают все эти мистических штуки, за которые пару веков назад её бы четвертовали, утопили и сожгли, не стоит мешать. И преувеличивать таинственность её натуры тоже не стоит. Она человек… ведь человек же? - Это как-то связано. Но как? - Э… Ты о чём? – нет, может, она и не настолько ведьма, как хочет казаться; но, во имя всего святого, как же надоело вытягивать из неё каждое слово клещами! Вместо ответа напарница сунула ему под нос карту. Ага, значит, животные погибали здесь… взгляд сам собой устремился к другому концу карты, где тоже красовалась отметка. К центру. На всякий случай Роланд попытался соединить отметки между собой – вдруг он чего-то не заметил? Нет. В хаотичных перемещениях неведомого существа, оставлявшего за собой мёртвых животных и птиц, не прослеживалось никакой системы. - Оно по катакомбам бродит, это точно! - неожиданно проскрипело прямо над ухом, и Роланд, вздрогнув, выронил карту. Хозяйка обладала удивительным даром: подкрадываться так неслышно и так не вовремя! - Катакомбы? – переспросила Мария – и её отчего-то сразу услышали. Может, она и не говорит на самом деле, а передаёт мысли? Роланд в поисках спасения ухватился за молитвенник и потряс головой – что за мракобесие! - Эмбертаун – он же не сразу строился, - старушка улыбнулась, как будто вспомнила что-то очень приятное. – Я девчонкой совсем тогда была. И машин тогда всех этих ещё не выдумали, и поездов, считай, не было… «… И город тогда только-только появился, видимо», - Мария так раздражённо посмотрела на страждущего Хранителя, что он переполошился – неужто случайно высказал весьма оскорбительную мысль вслух?! Но, если так оно и было, хозяйка не услышала и продолжала: - У нас тогда, у детей, всяких новомодных игрушек не было: ни этих вам заводных куколок, ни прочего баловства. Всё время во дворах крутились. А по соседству господин Джервас жил – у него руки одной не было, и кашлял всё время. Как мы его боялись! Нельзя, нельзя осуждать старушку, которой так хочется поговорить с кем-то, кроме бродячих кошек! Повторив это про себя несколько раз, Роланд успокоился – как раз к тому моменту, как хозяйка перешла к сути: - … Он из шахтёров был, говорят, его обвалом придавило, тогда-то и руки лишился. Так он-то и рассказал, что кое-какие ходы прямо под город уходят. Раньше, мол, по ним рабочие пробирались, а сейчас и не помнит никто. Сказал ещё, чтоб не ходили. А я, пронырливая девчонка, не послушала. Всё-всё там с друзьями изучили! А потом Бен потерялся, ах, бедный Бен… Кажется, дальнейших разъяснений можно было не дожидаться: старуха затрясла головой, отгоняя явно неприятные воспоминания. - Господин Джервас тогда нам крепко-накрепко в головы вбил – не ходить! Под землёй и помереть недолго. А чтоб точно не пропадал никто, про все входы-выходы рассказал. Много их, ой много! Это что же выходит – и правда монстр какой? По подземельям гуляет?.. - Вполне возможно, - Мария чуть склонила голову, - У ночных должно быть логово, куда не проникает солнечный свет. Пожалуйста, попытайтесь вспомнить: есть ли ещё где-то выходы из катакомб? Никогда ещё Роланд не молился так усердно: сейчас, воспользовавшись тем, что на него не смотрят, он умолял Трёх о том, чтобы старушка оказалась в здравом уме и указала им хоть какой-то путь. Как назло, она не спешила с ответом, лишь то открывала, то закрывала рот. - Вот здесь ещё один был. Это я точно помню. Роланд вздрогнул. Меньше всего он ожидал, что старческий палец упрётся практически в надпись «Старый Город», в изображение ныне заброшенной часовни. - Это что же там – построили что-то? – запоздало удивилась старушка, но Мария перебила её: - Нам нужно пойти туда. Сейчас же. Оставайтесь здесь и лучше держите котёнка при себе. Оно может вернуться. Роланд хотел спросить, что именно собирается делать напарница, но его уже сграбастали за запястье и потащили к выходу: - Идём. Матушка всегда говорила, что мужчина не должен подчиняться женщине: ежели ты позволяешь себя контролировать, то ты – не более, чем жалкий подкаблучник. Правда, если после этого Роланд пытался сказать что-то вроде «Мама, но ты же тоже женщина», он немедля получал подзатыльник и визгливое «Я – другое дело!» В конце концов, всегда проще подчиниться, чем требовать объяснений… А тем временем Мария, не оглядываясь, спешила куда-то, ныряя порой в крохотные промежутки меж домами; и как тут не отстать?! Уже совсем скоро несчастный толстяк запыхался, начал спотыкаться, а напарница, знай себе, спешила в одной только ей ведомом направлении. Когда она остановилась, Роланду уже было наплевать, куда и зачем: бедолага, шумно дыша, уселся на брусчатку. Сейчас он снова будет нести справедливость, правда! Вот только сможет снова говорить – и понесёт. - Кажется, здесь. Часовня, Старый Город… Да, именно здесь погиб Говард Тайлер. О боги, неужели здесь ещё можно на что-то надеяться?! Тут ситуация и дураку ясна. Ночь, убийство из-за денег, случайная свидетельница-бродяжка. Да, Кларисса не поведала всего, но что теперь-то можно найти в многострадальном, навевающем жуть здании? А ведь она и о входе в катакомбы рассказывала! Нет, оно, конечно, церковь. Святое место, это да. При виде срезанного ударом молнии шпиля Роланд нервно сглотнул: нет-нет, святое, конечно, святое… Не думать, не думать, что небесный огонь обрушился на часовню не без причины. Ведь не пойдут же они сейчас под землю, не взяв с собой даже лампы или факела, не предупредив старших Хранителей?.. - Здесь он и лежал, - Мария присела на корточки близ алтаря и коснулась пола. Забыв о том, что не нужно ни о чём спрашивать, Роланд прошептал: - Откуда ты знаешь? - Здесь кровь. Ты что, не видишь? – напарница указала на едва заметные, почти полностью выцветшие следы на полу. Слава Трём! А он уж думал – опять какое-то колдовство, вроде той метки. - Город пропитан злом. Он сам – зло. Я слышу слишком много голосов. Много мёртвых. Много жертв. Ох, поспешил. Следовало повести себя так, как предписывают законы церкви – немедленно помолиться за душу грешницы, а заодно и за свою собственную. Церковь запрещает гадания и учит, что любые взывания к загробному миру бессмысленны; те же, кто верит в магию, есть лишь жертвы собственной гордыни, мнящие, будто способны проникнуть в божественный замысел. Вот только нет-нет, да закрадывался в душу подленький суеверный страх: а ну как в самом деле?.. В фигуре Марии не виделось вовсе ничего земного: закрыв глаза, она коснулась кровавого пятна. Волосы зашевелились; ветер? Хотя какой ветер в помещении! Заброшенная часовня переполнилась странным шёпотом, голосами, звуками… - Ты что творишь?! – ни на мгновение Роланд не усомнился в том, что это всё проделки напарницы. Та невозмутимо оглянулась и пояснила: - Говард Тайлер мог бы многое нам рассказать об этом месте. О катакомбах. О чудовище. Я не верю, что его убили люди. И тут же стихли, будто их и не было, голоса. Показалось? Нет, вряд ли. Собравшись с духом, Беттеридж воскликнул: - Мы не должны этого делать! Души умерших неприкосновенны. Мы не имеем права их тревожить. Это ведь опасно! Трое учат нас… - Хорошо. Настроившийся на длинную проповедь Роланд подавился невысказанными словами. Мария, выпрямившись, продолжила: - Если Трём более угодно, чтобы сотни людей погибли, пока мы будем медлить и бояться запачкать руки – мы уйдём отсюда, и я не стану продолжать. Скажи мне это. Скажи, что им угодна смерть. Скажи, что принимаешь этот грех на себя. Она не угрожала, но Роланду подумалось: лучше бы закричала или ударила! Это выглядело бы более… привычно. В горле пересохло: что ответить? Конечно, колдовство – грех. Но, по сути, убийство многих – грех не менее страшный… Время шло. Чуть склонив голову набок, напарница ждала ответа. Роланд облизнул губы и прошептал: - Продолжай. Если… если так нужно, я помогу. Мне нужно что-то сделать? Черты лица «ведьмы» смягчились, и она, кажется, даже попыталась улыбнуться: - Просто отойди. И ещё кое-что… - Я всё сделаю, всё! – почти выкрикнул несчастный и пугливо съёжился, вспомнив некстати особо гневную проповедь о небесном огне, который всенепременно поразит любого грешника, и оплавленный шпиль часовни. - Если я не смогу вернуться – убей меня. - А?! – Роланду показалось, что он ослышался, но переспросить не успел. Мария встала на колени близ алтаря, со стороны почти похожая на благочестивую прихожанку. Почему-то стало холоднее: кажется? Нет, стоит выдохнуть – и изо рта вырывается облако пара. Он поёжился; за плечом кто-то коротко рассмеялся. Роланд стремительно обернулся – и не увидел никого. Нет, не слушать, не слушать этот шёпот; просто плод воображения, просто плод воображения. Нет, нет, не скользнуло что-то по ноге; а если и скользнуло, то это просто крыса – их наверняка много в такой-то помойке, какое им дело, часовня или склад… А ведь она видела собственную смерть. Нет-нет, чепуха, конечно, мне не придётся её убивать… Мария закричала и откинулась назад. Она должна была упасть, но зависла в воздухе, будто поддерживаемая невидимыми руками. То и дело всё её тело потряхивало. Вот открылись глаза – и Роланд едва не закричал. Чёрные, совершенно чёрные, как той ночью, вот только теперь не выйдет списать всё на темноту… - Трое… Ээ… спаси, сохрани, защити… как там… - Роланд принялся рыться по карманам, но вместо священных символов, как назло, подворачивались одни только крошки от недоеденной булки. Часовня, освещённая ярким солнечным светом, сейчас казалась чем-то потусторонним. Напарница вновь исторгла болезненный крик, и, забыв обо всякой там ерунде вроде колдовства, Роланд подбежал к ней и встряхнул за плечи. - … И изопьёт всякий из Истока, и воцарится Ночь. Прозвучавший голос показался знакомым, но принадлежал он не Марии, хотя именно её губы шевелились, исторгая жуткие слова. Из носа девушки потекла кровь, налились розовато-алым и белки глаз. Роланд стряхнул с себя оцепенение: ведь нужно, нужно что-то сделать! Мысленно прогоняя от себя образ матушки, твердящей, будто ударить женщину – самое низкое, что только может позволить себе достойный джентльмен, он отвесил напарнице пощёчину. Шлепок разнёсся под сводами «святого места» - и разом оборвал какофонию. Никаких больше голосов, никаких странных шорохов. Мария, вдохнув глубже, стёрла с лица кровь: - Спасибо. Нам нужно возвращаться. Сейчас же! Почему… я должна была прийти сюда раньше! Действительно, к чему объяснять, что увидела! Пошатываясь, она поспешила к выходу. Хотелось расспросить о многом, да только страшно, очень уж страшно говорить. А на ладони опять отпечатались ногти. Роланд шёл следом, пытаясь прогнать невольную дрожь. Хорошо, что у Марии снова прозрачные глаза.