У истоков Ночи

Теперь они патрулировали коридоры всю ночь, перед каждым поворотом напряжённо замирая и держа высоко над головами лампы: Леона решила, что чудовище, скорее всего, не высунется из подземелий под ярким дневным светом. Арлен, стараясь выкинуть из головы мысли о том, что старшая Хранительница таким образом пытается измотать их и ослабить, чтобы однажды порвать глотки, порой сам ощущал себя порождением ночи: высыпаться приходилось днём. Казалось бы, что тут такого? День длиннее ночи, и через пару дней можно было бы уже привыкнуть. Да только днём находились свои причины не спать – порой довольно неприятные. Так, вчера, направляясь к вожделенной спальне, он услышал голос Марии: - Неужели вас совсем не волнует то, что я видела?! В Эмбертауне сотни погибнут, пока мы ждём невесть чего! Мы нужны там, не здесь! - Это было просто видение. Ты даже не знаешь толком, что именно видела. Леона! В тот миг полагалось, как воспитанному джентльмену, немедленно выйти на свет и поприветствовать обеих собеседниц: не к лицу сыну благородного семейства подслушивать. Но наследник Бреттов, к позору своих славных предков, остановился и навострил уши. - Я видела тела, занесённые снегом – прямо на улицах, у каждого дома. Как будто они выходили посмотреть на что-то – и падали замертво. Там была телега гробовщика, но вместо гробов тела лежали на ней вповалку. А ещё я видела, как умирал Говард Тайлер. - И что же? – Леона откровенно усмехалась, словно жуткие предсказания не произвели ни малейшего впечатления. – Наша драгоценная мисс Темплтон всё наврала? - Нет, ему в самом деле разбили голову… правда, я не разглядела, кто. Он не успел увидеть убийцу. Арлен, сообразив, что последние несколько мгновений практически не дышал, облегчённо выдохнул – как можно тише, чтобы никто не догадался о его присутствии. Разумеется, он и раньше не особенно верил в мнимую связь Клариссы с ночными. Но, может, теперь и старшая Хранительница наконец позабудет о глупом упрямстве и поверит в очевидное? - Животные уже умирают. Я видела, как на улицах заметали целые стаи мёртвых птиц – наяву, не в видениях. А потом я слышала… что-то. Люди. Или… не люди. Они так странно говорили, будто молились. Голос Марии сорвался, и она примолкла. Неужели не расскажет до конца? Но почти сразу она прошептала: - «Настанет час великих горестей, час, когда вскроются чёрные сердца и захлебнутся в собственной гнили. Час, когда матери будут убивать сыновей и дочерей, чтобы тьма не коснулась их. И изопьёт всякий из Истока, и воцарится Ночь». Арлен слушал – и что-то внутри мешало ему скептически фыркнуть, заявив, что подобные пафосные пророчества исторгает из себя каждая излишне впечатлительная гадалка. Или священники – те вообще постоянно грозят страшными карами каждому, кто забыл вовремя склонить голову или запнулся, читая молитву. Отчего-то в коридоре запахло плесенью и сырой землёй. Ох уж это воображение! Леона, однако, хорошим воображением не страдала. - Бла-бла, как всегда. Ничего конкретного. Что ты предлагаешь делать с этими словами, девочка? Может, ты сумеешь объяснить, что они означают? - Я надеялась, что это вы мне объясните. Что такое этот Исток? Вы о нём когда-нибудь… - Понятия не имею. А теперь иди и выспись. Я не хочу, чтобы тебя кто-нибудь сожрал этой ночью. После того разговора прошло два дня. Два проклятых дня, в течение которых Арлен никак не мог вышвырнуть странное предсказание из головы и злился на всё подряд – на то, что они никак не продолжат расследование в Эмбертауне, на не вовремя вылезшую тварь из подземелий, на непозволительное легкомыслие Леоны. Порой закрадывалась в голову безумная в своей наглости мысль: наплевав на приказы, отправиться в город, туда, где Хранители сейчас нужнее. Останавливала самая общечеловеческая причина – деньги, без которых семье Бреттов можно смело забыть о восстановлении былой славы. Ну, и ещё, пожалуй, хорошее знание истории: сколько бунтов и революций закончились для их вождей чем-то кроме похоронного марша?.. Теперь ему постоянно снились безликие образы, шепчущие то ли пророчество, то ли чёрную молитву; лица сменяли друг друга, и порой мелькала среди них лукаво улыбающаяся Грустная Леди. Однажды она подошла совсем близко, и тогда Арлен понял, что не просто видит этих то ли людей, то ли чудовищ, а стоит посреди толпы. Но женщина с портрета смотрела именно на него, и улыбалась ему; её губы разомкнулись, готовые исторгнуть какие-то слова, и лишь тогда он проснулся от воплей Кинана, который, проклиная всё на свете, вышвыривал в окно изрядно подсоленного мотылька. - И как только пролезла?! Всё ж как надо сделал! – сокрушался напарник, поправляя кое-как приделанный к раме нож. Засыпать снова не хотелось. Сев, Арлен протёр глаза – уже пора на дежурство? Или нет? Ещё пара дней в том же духе, и он окончательно возненавидит этот мир. Остатки сна мигом улетучились, когда он заметил торчащий из-под двери конверт. Неужели вся эта чушь про чёрных мотыльков и в самом деле… поборов желание выкинуть бумажку, не читая, в окно, Арлен поднял письмо – и облегчённо вздохнул. Никакой мистики, всего лишь Бетти. Здравствуй, дорогой мой Арлен! Почему ты так редко пишешь? С твоей стороны это, по-моему, несусветная наглость. Впрочем, мой покойный супруг сказал бы, что ты похож на его отца: когда его призвали на фронт, семья полгода считала его мёртвым. Веришь ли – полгода! А потом он вернулся, и что выясняется? Когда была возможность послать весточку родным, он как раз проигрывал в карты собственные сапоги! Помяни моё слово, никогда не связывайся с картами. Прости, что я заговариваюсь. Ах, сколько бы я хотела тебе рассказать, вот только, боюсь, не выйдет уложить все мысли в одно-единственное письмо! Теперь, когда твой день рождения так близок, я понимаю, что ты даже в день пятнадцатилетия не соизволишь меня навестить. Надеюсь, письмо хотя бы дойдёт вовремя, а не как в тот раз, когда я отправила поздравление леди Эмридж… Арлен невольно усмехнулся, вспоминая эту одновременно грустную и смешную историю: письмо с поздравлениями и пожеланиями счастья затерялось на почте так надолго, что поспело только на следующий год, аккурат к похоронам весьма престарелой леди. Семья Эмридж наотрез отказывалась верить, что произошла ошибка, обвиняла Бетти в издевательстве над их горем, и дело едва не дошло до суда. И лишь затем до него дошло написанное чуть ранее. - Кинан, - преисполненный самых дурных предчувствий, прошептал он. – Какое сегодня число? - Дык, девятнадцатое вроде… Октябрь. Худшие предположения подтвердились. Арлен схватился за голову: - Я же раньше вообще ничего не забывал! А тут про собственный день рождения… Ох, ладно, не до того. Уже наша смена? Но вместо ответа гордого наследника Бреттов сгребли в охапку и со всей дури похлопали по спине, чудом, наверное, не вышибив дух. Вот чего стоило промолчать?! Теперь опять начнётся… прежде чем на голову посыпались привычные поздравления, Арлен вывернулся из медвежьих объятий и одёрнул рубашку: - Значит так! Никаких поздравлений и прочего. Терпеть не могу дни рождения. Почему именно, он решил не уточнять. Специально для Бетти он когда-то выдумал слезливую историю, будто бы каждый раз на день рождения, когда прибывают в гости его ровесники и ровесницы с семьями, он вспоминает, что рано остался сиротой. На самом деле подобная сентиментальность отнюдь не была ему свойственна. Дни рождения он ненавидел потому, что на них постоянно, независимо от наличия на то денег, устраивался праздник, на который созывали тучи гостей, и он буквально чувствовал, как просачиваются сквозь пальцы последние накопления. А ещё Бетти каждый раз, лет так с десяти, порывалась его на ком-нибудь женить. Сейчас Арлен представил, как вместо привычного праздника бабушка сидит у окна с книгой на коленях и изредка поглядывает на ворота – не появится ли там припозднившийся внук? – и почувствовал себя ужаснейшим из выродков, которые только мог породить этот мир. Гораздо хуже прадеда, проигравшего в карты сапоги. Заметив, что Кинан всё ещё шевелит губами, явно намереваясь что-то сказать, он нахмурился: - Никому ни слова. Поклянись, что будешь нем, как могила! - Не, не буду, - напарник тряхнул головой, - Это что ж – как могила? Дурная примета! Арлен устало выдохнул. Что-то подсказывало, что скрыть столь «важную» информацию от окружающих вряд ли получится. Солнце ещё не собиралось заходить, лишь задумчиво склонилось к западной стороне неба, будто прикидывая – повисеть ещё или уже пора. Значит, пока что штаб ещё безопасен, насколько может быть безопасным место, под которым находится склеп. Кинан приоткрыл рот, явно намереваясь всё-таки поздравить, и Арлен выскочил за дверь – ещё чего не хватало! Наверное, нужно будет всё-таки навестить Бетти – пусть не сейчас, пусть тогда, когда тварь из подземелий будет поймана и убита, а в Эмбертауне снова станет безопасно. Сами собой мысли вернулись к видению Марии, к мертвецам, лежащим на улицах, и телеге с телами… почему это звучало так знакомо? На что это было похоже?.. Очнулся Арлен только тогда, когда сообразил, что снова больше не один. Чуть поодаль, под картиной со сценой охоты, стояла Кларисса, задумчиво крутящая что-то в руках. Услышав шаги, она обернулась. На мгновение показалось, что она побледнела, но почти сразу на её лице появилась улыбка. Наверное, действительно показалось. - Что это у тебя? – спросил Арлен – просто чтобы замять в очередной раз повисшее неловкое молчание. Отчего-то она отвела взгляд: - Украшение. От мамы. Наследник Бреттов с сомнением покосился на малопривлекательный крохотный камешек, болтающийся на цепочке. Меньше всего он походил на что-то, призванное украсить свою владелицу. А больше всего – на необработанный кусок тусклого стекла. - Да, выглядит оно не очень, - постепенно щёки Клариссы вновь порозовели. – Поэтому никто его не захотел покупать. Что ж, это не так и плохо, правда? Хотя бы что-то мамино у меня осталось. Это вообще-то алмаз. Подарок одного знакомого ювелира. Арлен лишь рассеянно кивал, понимая, что и отвечают ему так же машинально, как он задал вопрос: много слов, мало сути. Что сказать? Что ему, оказывается, ещё повезло, и его семья сохранила больше, чем могла бы? Спросить, что так напугало Клариссу при его появлении? И тут ответ очевиден: почти наверняка она решила, что к ней подкрадывается подземное чудовище… - Тут только одно подземелье? В смысле, все коридоры соединяются между собой, так? Широко распахнув глаза, Кларисса чуть подалась вперёд. Даже смотрела она теперь немного по-другому – то ли с надеждой, то ли… требовательно? - А почему ты спрашиваешь? – стараясь отделаться от вновь возникшего беспокойства, Арлен привалился плечом к стене. Собеседница чуть нахмурилась: - Я просто подумала, что в этих дежурствах нет никакого смысла! Если подвал один, то и охранять надо только входы и выходы. Не ждёт же эта страшная женщина, что чудовище ввалится через стену! А если есть какие-то изолированные участки, которые между собой не сообщаются, можно подумать, куда может добраться та тварь, и охраняемых мест останется и того меньше. Тогда всем дежурить не будет нужды. Где-то внутри жалобно заскреблась совесть. Даже Мария подтвердила, что в словах Клариссы не было ни капли лжи. Так какие ещё нужны будут доказательства, чтобы унять эту бессмысленную паранойю?! - Может, тебе поговорить об этом с Леоной? Уверен, у неё есть причины. Например, она не хочет, чтобы тварь поймали. Чтобы кто-то узнал, что она и тварь – одно целое. - Как будто она мне поверит! Она даже вам не доверяет, не то что мне, - фыркнула Кларисса. – Признайся, ты ведь тоже мне не веришь. Ты постоянно так напрягаешься, когда со мной говоришь, словно ждёшь, что сейчас я перегрызу тебе глотку. Все оправдания куда-то потерялись. Лгать у Арлена всегда получалось плохо. Что сказать, чтобы не обидеть? Минуту назад он действительно чувствовал себя неуютно. И действительно подозревал собеседницу. Не так важно, в чём именно. - Здесь два подвала. Насколько я знаю, изолированных. Кларисса чуть наморщила лоб: кажется, она о чём-то глубоко задумалась. Едва наследник Бреттов хотел предложить пойти к старшей Хранительнице вместе – двоих-то она уж точно не выставит! – как за спиной послышалось преувеличенно радостное: - Вот ты где! Куды рванул, спрашивается? Я ж не поздравил даже… день рождения вроде как… - У тебя день рождения? Теперь ясно, почему ты такой надутый! Не дуйся, откуда бы мне знать? – и прежде, чем Арлен успел отстраниться, его быстро поцеловали в щеку. - Ну как, извинения приняты? – и, рассмеявшись, Кларисса убежала. Молодой Хранитель мог только ошалело хлопать глазами, смотря ей вслед. Отстранённо подумалось: наверное, рассказывая что-то Кинану, не стоило рассчитывать на сохранение тайны.