У истоков Ночи

Повисшая тишина не успела сгуститься, когда Кларисса, чуть нахмурившись, присела в церемонном реверансе: — Леди Кларисса Темплтон, к вашим услугам, — после чего её губы странно дёрнулись; сдерживает рыдания? Или пытается не показать язык? Леона оскалилась: — Кажется, я говорила не врать. — Интересно, а как вы поймёте, вру я или нет? Вы же сами уже себе всё выдумали! Ну-ка, даже интересно послушать вашу версию! Кто я, по-вашему? Чудовище из самых глубин бездны? Кто?! Её голос прозвучал неожиданно высоко, и Арлен вздрогнул. Впрочем, Клариссу можно понять: мало кто сможет сохранить спокойствие перед столь абсурдными обвинениями! Она помогала Хранителям в катакомбах Эмбертауна и в Хайлэндклиффе; будь она ночной тварью, желающей нанести удар в спину, чего бы ей стоило перерезать им, спящим, глотки? — Может, и чудовище под личиной девчонки, — промурлыкала Леона, как бы невзначай потянувшись к пристроившемуся на краю стола пистолету, — а может, просто бродяжка, вздумавшая получше устроиться в жизни. Я бы предпочла второе, но, сама понимаешь, с нашей профессией чаще бывает первое… — Лео, она вошла через ворота, — напомнил Себастьян таким тоном, словно речь шла не о разрисованных «магическими» значками створках, а как минимум о невероятном чуде. Впервые в жизни разделив скептицизм Арлена, Леона поморщилась: — Ворота! Она могла подготовиться заранее. Перечеркнуть, скажем, какой-то из знаков, чтобы разрушить защиту и проскользнуть. — Прошу простить мою наглость, но я, кажется, всё ещё здесь! — Кларисса пыталась взять себя в руки, говорить спокойно и размеренно; и всё же заметно, как нервно теребят край рукава тонкие бледные пальцы. Она обвела присутствующих возмущённым взглядом и, откашлявшись, продолжила: — Что мы имеем? Есть какой-то тип, назвавшийся Альфредом Темплтоном, и он сказал, что детей у него нет. И есть я — я говорю, что я его дочь. Ещё известно, что он исчезал на долгое время, причём не только я, но и общественность считала его мёртвым… А теперь скажите на милость: с какой стати во лжи обвиняют именно меня?! Вам в голову не приходило, что этот человек — самозванец?! Кажется, впервые за все время их знакомства Леона потеряла дар речи, а Себастьян неожиданно усмехнулся: — Во даёт девка! — Попрошу повежливее, — дёрнула плечом Кларисса. Хотелось бы поверить, что она оправилась от первого шока, но стоило присмотреться — и бросались в глаза нервно покусываемые губы, дрожащие руки. Арлен на всякий случай придвинулся: кто знает, вдруг старшая Хранительница сейчас вздумает наброситься на собеседницу? Но Леона не набросилась, лишь прищурила единственный глаз: — Его узнали люди, с которыми он прежде имел дело. Кредиторы. Старые друзья. Не усомнился никто. Ты думаешь, нас можно сбить с толку глупыми оправданиями? Арлен почувствовал резкий прилив раздражения. Интересно, старшая Хранительница хоть частично осознаёт, что в мире существует множество точек зрения, не только лишь её собственная?! А уж сколько в ней бестактности! Может, на охоте за ночными тварями такое поведение и поможет, но неужели нельзя разграничить охоту и остальную часть жизни?! Многое хотелось высказать, но ругательства не помогли бы делу, и потому он ограничился чуть более возмущённым, чем велели приличия: — При чём тут оправдания! Существуют ночные твари, принимающие облик других людей, да хоть те же, как их… черви! Одна такая водилась в Эмбертауне, так почему бы не появиться ещё одной? — Черви не настолько хитроумны, чтобы выдавать себя за людей. По крайней мере, те из них, что рождаются из человеческих отражений. А другие стараются не вылезать из своих нор, не привлекать внимания. Ещё варианты? И как тут, скажите на милость, сохранить невозмутимость? Происходящее всё меньше напоминало разговор, всё больше — травлю. Продолжи Леона ехидно скалиться — и он бы, наверное, не сдержался; но помощь, как водится, пришла с неожиданной стороны. — Мальчишка-то дело говорит, Лео. Ты б послушала, что ли. Сама ж говорила — подозрительно, всплыл мужик из ниоткуда, старые шахты выкупил… И не одни ж черви случаются. Иногда и мертвецы восстают, и другие твари, посерьёзнее… много чего бывает, — Себастьян прошёлся от одной стены к другой, словно на ходу ему лучше думалось, — А может, и живой он, тип этот. Ночные иногда человеку память меняют или стирают вовсе, чтобы его контролировать. Это и проверить легко. — Как? — торопливо проговорил Арлен, не дав вставить слово уже открывшей рот Леоне. Себастьян расхохотался: — И это вопросы от Хранителя! Да у него постоянный контакт с той тварью должен быть, которая за него думает. А иначе — поведение меняется, не человек с виду, а механизм, тоже, сам понимаешь, заметно. Вспомнив Марию, дёргавшуюся, точно марионетка, Арлен машинально кивнул и уточнил: — То есть, если допустить, что Альфреда Темплтона кто-то контролирует, — он запнулся — слишком живо встали перед глазами серебристо-светлые кудри и чёрная вуаль. — В общем, если так, то стоит поискать, нет ли рядом с ним какой-нибудь ночной твари? Какой-нибудь. Вовсе не обязательно, что в этом замешана Грустная Леди. Тем более, она ведь была в Хайлэндклиффе… не могла же она раздвоиться?! Леона, молча наблюдавшая за разговором, устало потёрла шрам: — Может, он и врёт. А может, врёт девчонка. Проверить стоит, но… — … Но не стоит мне безоговорочно доверять, а то вдруг посреди ночи я обрасту шерстью, превращусь в волка и попорчу вашу коллекцию безделушек? — Кларисса неопределённым жестом обвела стену с волчьими головами. Видя, что верхняя губа старшей Хранительницы вновь поползла вверх, обнажая зубы, Арлен поспешно ввернул: — Вам не кажется, что у Клариссы и прежде было достаточно возможностей нам навредить, имей она такое намерение, к тому же… — Завтра отправляемся в Эмбертаун. Пока — свободны. А ты, девочка, учти: вздумаешь дурить — пистолет всегда заряжен. Впрочем, можешь удрать обратно на улицу и поискать других дураков, готовых пустить тебя в дом, я не настаиваю. Кларисса широко распахнула глаза, после чего, круто развернувшись, выбежала из кабинета. Хотелось одновременно и броситься следом, и смерить укоризненным взглядом Леону, и потому Арлен неловко дёрнулся, как если бы захотел бежать и влево, и вправо. Себастьян покачал головой: — Лео, даже если она виновна, не стоит… Сколько можно слушать этот бред?! Виновна, как же! Нет, высказывать всё это в лицо Леоне — без толку. Способность ставить себя на место другого обыкновенно является врождённым свойством; старшей Хранительнице понять, в чём её упрекают, попросту не дано! Клариссу он отыскал в одном из дальних коридоров на втором этаже. Она сидела в нише, словно пытаясь спрятаться за спиной установленной там статуи. Арлен кинул один взгляд на съёжившуюся худенькую фигурку — и понял, что готов возненавидеть Леону. Тем временем Кларисса заметила чужое присутствие — и подняла голову. Она упрямо сжимала губы и хмурила брови, точно надеялась, что тогда Арлен не заметит покрасневших, полных слёз глаз. Что ж, лучше в самом деле сделать вид, что не замечаешь. Вряд ли её обрадует жалость. — Это может быть он? Мой отец? .. Но я же помню! Помню, как его хоронили. Едва не уронили гроб — некому было нести, только могильщик и я, пришлось просить помощи у случайных прохожих, и был дождь, сильный, земля скользкая… Кларисса стиснула ладонями виски — словно у неё вдруг очень сильно заболела голова. Слова утешения же, как назло, не шли на ум; да и услышит ли она сейчас? На мгновение подумалось — а если бы его, Арлена, отец, вдруг ни с того ни с сего объявился, как ни в чём ни бывало? Нет, о таком лучше не думать. Лучше злиться. На ночных тварей, на Леону — неважно. Главное, не давать ещё и себе раскиснуть. — Эта женщина меня ненавидит! — вдруг выкрикнула Кларисса. — Может, она слышала, что я говорила про чудовище из подземелья, может… не знаю! Она хочет, чтобы я ушла! Что можно сказать? Лишь беспомощно пожать плечами. Хочет — она прямым текстом озвучивает свои намерения. Тем временем Кларисса вдруг резко вскочила и подлетела к нему, встряхивая за плечи: — Но если там мой отец… Я должна разобраться! И никуда я не уйду! Только обещай, ты защитишь меня, если она захочет меня убить? Защитишь? Ты ведь мне веришь?! Понимая, что больше нет возможности отмалчиваться, Арлен кивнул: — Верю. А ещё думаю, что тебе нужно успокоиться. Леона, конечно, та ещё…, но она не убьёт тебя. Никто из нас не убьёт. — Она предлагала застрелить Марию. Утешения прервались на полуслове. Кларисса уже не кричала, говорила тихо, и её чёрные глаза смотрели задумчиво и немного настороженно. Как будто она ждала, что из-за угла появится старшая Хранительница с оружием в руках. — Это другое. — А чего ей будет стоить соврать, что я — какая-нибудь ночная тварь? — она нервно рассмеялась, — Для тебя — другое. А эта женщина, кажется, вообще не видит разницы между ночными и людьми. И этот медальон… ты заметил? Она его никогда не снимает. Кларисса вдохнула глубже и разжала пальцы: — Прошу меня извинить. Я… я не должна была себя так вести. — Тебя можно понять. На её губах мелькнула слабая тень улыбки. — Спасибо. Завтра… завтра всё прояснится, верно? То существо, в Эмбертауне, не может быть моим отцом. — Конечно, прояснится. Пойдём? Надо отдохнуть, — Арлен как можно незаметнее облегчённо выдохнул: если она пытается оценить ситуацию, значит, точно успокоилась. Тем лучше: положа руку на сердце, он совершенно не знал, как обращаться с плачущими женщинами. — Я провожу тебя до комнаты. Теперь Кларисса снова держалась прямо, будто не было недавнего срыва. Она молча шла по коридору вблизи спален, лишь у самой двери шёпотом повторив: — Спасибо. И она скрылась за дверью. Поворот ключа в замке, затем — скрежет, как если бы кто-то не особенно сильный передвигал тяжёлую мебель: Кларисса явно боялась, что кто-то попытается войти, когда она уснёт.