У истоков Ночи

Здравствуй, Бетти! Первым делом позволь перед тобой извиниться и заверить: выдайся у меня хотя бы пара свободных дней — и я тотчас же примчался бы домой; можешь не верить и говорить, будто такие слова мне несвойственны и письмо написали за меня, однако я тоже скучаю. К сожалению, сейчас я действительно не могу приехать — происходит кое-что очень важное. Я не могу написать подробности, скажу лишь, что со службой это связано крайне косвенно. Точнее, связанно, но скорее вопрос в том, что может пострадать невинный человек, девушка по имени Кларисса. Я писал тебе о ней раньше, помнишь? Леона верит, что с Клариссой что-то не так, я же могу сказать — это полная чушь. Её сложно винить — с такой службой волей-неволей превратишься в параноика —, но всё же… Впрочем, я и без того увлёкся, а ведь обещал не вдаваться в подробности. Что касается Хоггартов, прошу тебя, Бетти: не пытайся с ними помириться, а лучше вообще постарайся более не пересекаться с этим семейством. Они опасны, понимаешь? Мне не кажется, что змея под твоей подушкой появилась случайно — вспомни бедную Мисти. Они что-то скрывают, и я разберусь, что именно. А пока будь осторожна, и постарайся не отпускать хоть кого-то из прислуги даже на ночь. Не оставайся одна. Я сожалею, что втянул тебя в это, и постараюсь более не подвергать тебя опасности. В конце концов, лорду не пристало прятаться за чьей-то спиной, пусть даже это спина его ближайшей и единственной родственницы. Как только мы разделаемся с делами в Эмбертауне, я приеду. Если вдруг вновь произойдёт нечто странное — непременно пиши. Я постараюсь уговорить Леону. Надеюсь, она поймёт, что это действительно важно. Береги себя, Арлен.

Прежде Арлен считал: невозможно испытывать что-то по отношению к месту. Разумеется, всегда останутся связанные с этим местом воспоминания, дурные или не очень, но ведь не место будет их определяющим фактором! Сейчас же, медленно продвигаясь с Леоной, Себастьяном и Клариссой по улицам Эмбертауна, наследник Бреттов мог прямо заявить: он ненавидит город серебра и янтаря. Словно не город перед ним, а живое существо, вроде тех джентльменов, годами обиравших его семью, которым приходилось улыбаться, тогда как внутри всё требовало возмездия. Леона больше не пыталась обвинить Клариссу во всех грехах разом — на том спасибо. Она шла уверенно, глядя только перед собой: так смотрят, когда отлично знают дорогу. Потому Арлен удивлённо замер, когда она вдруг спросила, обращаясь к Клариссе: — Ты знаешь, куда мы идём?  Та, остановившись, вздёрнула подбородок и почти зло посмотрела на старшую Хранительницу: — К моему отцу. Я не страдаю провалами в памяти. — Как выглядит твой дом? Опиши его. — Дом продали за долги. Скорее всего, если это и мой отец, околдованный ночными тварями, а не обычный самозванец, то живёт он теперь в другом месте. В словах Клариссы, без сомнения, имелось здравое зерно. Но Леона лишь мрачно ухмыльнулась и буркнула: — Отличная отговорка, а? И не подкопаешься. — Я понятия не имею, какой ответ вы хотели бы услышать, мэм. Если угодно — прежде мы жили в доме в центральной части города. Два этажа, довольно большое здание, кирпичное. Перед ним нет двора, выходит сразу на улицу, по бокам от входа две статуи. Мраморные танцующие женщины, у одной отбита голова. За домом — небольшой сад, действительно небольшой, и довольно запущенный: после смерти мамы за ним никто не ухаживал. Надеюсь, такого описания вам довольно, но повторно напомню: этот дом продали, возможно, перестроили. И с вашей стороны подло требовать от меня ответа, так как я и сама допускаю вероятность ошибки. Она выпалила всё это на одном дыхании — и умолкла, хватая ртом воздух. На бледных щеках пятнами проступил яростный румянец. Чёрные глаза столь зло сверлили старшую Хранительницу, что Арлен поспешил вмешаться: — Она права. Если вам так хочется проверить её — придумайте что-нибудь ещё. Вроде бы вы говорили, что лорда Темплтона многие узнали? Так почему не спросили, как выглядит он — если, конечно, хотели действительно докопаться до правды, а не заведомо обвинить? Возможно, стоило бы избегать грубости и чрезмерной категоричности, но Арлена здорово утомили вечные выпады госпожи Мирайн. Она полагает, что светские расшаркивания не нужны, следует всегда говорить то, что думаешь, в лицо? Вот так пусть и выслушивает, что о ней думает её младший соратник. — Парень в чём-то прав, Лео. Пусть расскажет об отце, — меланхолично заметил Себастьян и, посмотрев по сторонам, быстро глотнул из болтавшейся на поясе фляги. Не кривись, сказал себе Арлен: может, этот мужчина и пьяница, но он на твоей стороне. Кларисса, стряхнув с юбки невидимую пылинку, заговорила: — Он не очень высокого роста. Чуть выше меня. Не особенно худой или полный… что-то среднее. У него короткие волосы, тёмные, слегка вьются, и борода. Ещё — родимое пятно на задней стороне шеи. Я слышала, в молодости папа стеснялся этого пятна, отращивал волосы подлиннее, чтобы его закрыть. Он не любит яркую одежду. Речь звучала отрывисто, сбивчиво: такое бывает, когда всеми силами пытаешься не выдать своих истинных чувств. К чему скрываться? И так понятно: будь её воля, Кларисса бы спихнула Леону с ближайшего обрыва — и Арлен с трудом смог бы заставить себя её винить. — Родимое пятно — довольно яркая примета. Если у лорда Темплтона его не окажется… — … То, возможно, это самозванец, очень похожий на моего отца, — пожала плечами Кларисса и обогнала Леону, заворачивая за угол. Арлен поспешил следом – и, едва кинув взгляд за поворот, застыл на месте. По левой стороне улицы виднелся двухэтажный кирпичный дом со статуями у входа. Он и прежде не особенно верил в виновность Клариссы, но теперь окончательно убедился: дело в так называемом лорде, не в ней. Осталось теперь дождаться, пока и до старшей Хранительницы дойдёт простая истина. Но и тут Леона проявила своё фирменное упрямство: дёрнув плечом, она сразу же поспешила к дверям и потянула за шнурок звонка. Затем ещё раз и ещё, так, словно хотела оторвать. Она ещё продолжала дёргать, когда дверь открылась, и на пороге с облегчённым: «Наконец-то!», — появился невысокий, плотный мужчина с аккуратной бородкой. Хозяин дома поднял глаза, смерил Леону недоумённым взглядом и заметил: — Вы не мистер Мэддисон. И я не припомню, чтобы меня предупреждали о вашем визите. Себастьян решительно потеснил уже начавшую закипать напарницу: — Всё в порядке, мистер Темплтон, вы договаривались со мной, если помните. Орден не стал бы вас беспокоить, однако возникло, так сказать, неотложное дело. Он пытался говорить, как положено мужчине из высшего света — и на каждом слове запинался, машинально принимался искать глазами подсказку. Всё-таки для того, чтобы в твоей речи нежно любимые обществом сложные конструкции звучали гладко, следует тренироваться с детства. — И о каком же деле, позвольте спросить, идёт речь? Если желаете, можем пройти в дом, обсудить ваш вопрос, и… — Папа! Арлен вздрогнул: прежде никогда голос Клариссы не звучал одновременно столь удивлённо, радостно и растерянно. Она прижимала одну руку к груди напротив сердца, другую — ко лбу, точно не могла определиться, что заболело сильнее. Но гораздо больше поразило его перемена в лице мистера Темплтона: тёмные глаза, до того сонно прикрытые, широко распахнулись, и он обернулся. Ни один человек, у которого нет и не было дочери, не отреагировал бы так на голос девушки, назвавшей его отцом. — У меня нет дочери, — вдруг отрывисто буркнул он, опуская голову. Никакой больше напускной доброжелательности — только холодный, деловой тон. Он ведь лжёт, точно лжёт! Нужно только немного надавить — и он расскажет правду! Арлен метнулся к нему под растерянное бормотание Клариссы: — Ты не узнаёшь меня? .. Что за бред! Ты ведь играешь в карты, не пьёшь… А память вроде не поставишь на кон… — Вы и раньше говорили, что у вас нет детей, но ведь сейчас, когда вы услышали Клариссу… Вы испугались! К чему вам скрывать, что она ваша дочь? Если вы беспокоитесь по поводу денежных средств — не стоит, Кларисса вполне способна сейчас обеспечить себя сама, она скоро станет одной из членов Ордена… Арлен говорил, но слова будто затухали, не успев вспыхнуть, и лорд Темплтон, похоже, не улавливал их смысла. Себастьян и Леона пока молчали — а ведь от них не могли укрыться странности в поведении отца Клариссы… или всё-таки это не он? — Как тебя зовут? — глухо прошептал Альфред Темплтон, покосившись на замершую девушку. Арлен заметил, что руки мужчины трясутся — словно его что-то очень напугало. — Кларисса. Он чуть прищурился, и показалось: сейчас, вот сейчас он узнаёт собственную дочь… Но вместо этого он лишь тупо повторил: — Это какая-то ошибка. У меня нет дочери. — Возможно, и ошибка. Но у нас есть вы, возникший из ниоткуда и выкупивший шахты как раз тогда, когда их собирались завалить. Необычное приобретение и довольно опасное. А ещё у нас есть девушка, которая утверждает, что является вашей дочерью. Леона говорила быстро и напористо. При этом она как бы невзначай оперлась на дверной косяк, мешая запереть дверь. Лорд Темплтон, очевидно, слабый человек, и не особенно умеет притворяться: сложно скрыть мелкие капли пота на лбу, нервно дёргающиеся пальцы… — Вздор! — вдруг выкрикнул он с такой ненавистью, что даже Леона невольно отшатнулась. — Вы ничего не знаете! Да, у меня была дочь, но моя Кларисса умерла! И ты не можешь быть ею, ты — не она! Дверь захлопнулась, отрезав яростную тираду и оставив поражённо замерших Хранителей в одиночестве. Арлен успел лишь увидеть, как мелькнуло на шее, прямо под волосами, родимое пятно.