У истоков Ночи

- Вы же не станете отрицать, что он ведёт себя крайне странно? – Арлен возвёл глаза к небу: в богов он не верил, но сейчас хотелось хоть у кого-нибудь попросить терпения. Странно, должно быть, их команда, сбившаяся под навесом рядом с закрытой лавкой, смотрелась сейчас со стороны: нахмурившийся Себастьян, ходящая туда-сюда Леона и Кларисса – слишком бледная и непривычно молчаливая. Леона остановилась: - Не стану. Но и тебе неплохо бы хоть раз задуматься – девчонка тоже могла соврать. «Девчонка» не ответила, лишь съёжилась сильнее и обняла собственные колени. Лучше бы она вновь возмутилась, выругалась, пусть даже отвесила обвинительнице пощёчину – стало бы легче. Но вместо ожидаемого сопротивления – покорность и тишина. Арлен присел на скамью рядом: - Ты в порядке? Кларисса вымученно улыбнулась: - Не особо, но приятно знать, что хоть кого-то это беспокоит, - переведя дыхание, она покосилась на раздражённую Леону. – Вы же видели пятно на шее, дом… вам этого мало, чтобы поверить мне?! Какая-то тварь подчинила отца, убедила его в моей смерти! - Может, и так, - в крайней задумчивости протянул Себастьян и снова приложился к фляжке на поясе. Леона предупредительно шлёпнула его по руке, лишний раз подтвердив: эти двое знакомы давно и прочно. Малознакомого человека не станешь опекать, точно близкую родню. - Ты что-то хотел сказать? Выкладывай уже! Спрятав фляжку, пьяница надул губы, точно обиженный младенец, и словно в отместку надолго закашлялся. Старшая Хранительница сжала руки в кулаки, красноречиво намекая, что произойдёт, если старый друг сейчас же не поделится размышлениями. Себастьян хорошо улавливал настроение нетерпеливой подруги и потому поспешно вскинул руки: - Я всего лишь хотел сказать: если у него была дочь и умерла – действительно умерла… Тут же кладбище есть, городское. Наверняка там и закопана, если правда. Кларисса вскочила, едва не сбив Арлена с ног, и зло выкрикнула: - Вы это всерьёз?! Кажется, я преувеличила вашу способность делать правильные выводы! Она продолжала кричать что-то в том же духе, но Себастьян оставался невозмутимым. Он нарочито медленно пожал плечами, напустив на лицо крайне благодушное выражение. Арлен скрежетнул зубами: сколько раз он видел такие лица у «близких друзей» отца и матери! - Прекрати цирк. На кладбище в любом случае стоит сходить. Ты говорила, твоего отца хоронили? Глянем, цела ли могила, есть ли она вообще… - Леона устало отмахнулась от раздражённой Клариссы. – Будь у тебя в башке хоть немного ума, сама бы сообразила, что сейчас стоит помалкивать. Издав неопределённый звук, Кларисса воинственно кинулась в сторону старшей Хранительницы, но Арлен вовремя успел перехватить её и торопливо шепнуть: «Молчи, лучше правда молчи». Пару раз девушка дёрнулась – и затихла, опустила голову. Леона качнула головой: - Что ж, теперь, когда мы разобрались с неуместными истериками, неплохо бы вернуться к делу. Снова – смешанные чувства: да, Кларисса вроде бы молчит теперь, но нормально ли это – когда сильная девушка пугливо ёжится, словно ребёнок, потерявшийся посреди незнакомого города? Арлен не ждал от неё никаких слов – и почти испугался, услышав тихое: - Неуместными? А вы представьте, если воображения хватит. Представьте: есть человек, который вам очень дорог, настолько, что вы до конца не верите в его смерть, хоть и видели собственными глазами, хоть и рыдали над гробом… И вдруг он – перед вами. Как будто вовсе не умирал, как будто просто отошёл ненадолго и теперь вернулся, представьте, как он посмотрит на вас, узнает, назовёт по имени… Напряжённый полушёпот оборвал невыносимо звонкий даже среди городского шума звук пощёчины. Арлен потрясённо замер, глядя на перекосившееся лицо Леоны, на держащуюся за щеку Клариссу, больше удивлённую, чем почувствовавшую боль. На лбу старшей Хранительницы блестели капельки пота – и это при нынешнем холоде! И эта женщина смеет кого-то обвинять в неуравновешенности? Да она попросту чокнутая! Одно дело – слова, другое – ударить человека; даже интересно – а наведываются ли к Хранителям хоть изредка врачи с проверкой: не сошёл ли кто с ума? Леона выдохнула, сжала и разжала пальцы. На секунду показалось – сейчас она извинится за срыв, но извинения, очевидно, не укладывались в её картину мира. Вместо «прошу меня извинить» – холодное и резкое: - Мы и так потеряли кучу времени. Взгляд сам собой устремился к Себастьяну – давай, хоть ты что-нибудь скажи! Но в краткое мгновение, прежде чем пьяница снова придал лицу прежнее добродушие, в его глазах промелькнул укор. Сложно сказать, кого именно он упрекал в сложившейся ситуации: скорее всего, обеих. Какое-то время они шли в гробовом молчании. Прежде Арлен бы непременно усмехнулся, сколь подходящий у них вид для похода на кладбище, но теперь мог только сверлить ненавидящим взглядом спину Леоны. Кларисса молча вышагивала рядом, то и дело потирая щеку: вряд ли ещё больно, скорее – обидно. Улучив момент, Арлен наклонился к её уху и шепнул: - Прости. Я должен был её остановить. - Что за привычка – думать, что от тебя зависит всё в этом мире! Не ты же меня ударил, в конце концов, - проворчала Кларисса, что его несколько приободрило: всё-таки она приходит в себя. Но почти сразу она стиснула его руку – и Арлен вздрогнул: холодная, липкая, точно у трупа. - Я не хочу туда идти. - Почему? – стараясь не терять из виду Леону и Себастьяна, Арлен ускорил шаг. – По-моему, после катакомб и жизни в часовне странно бояться мертвецов. Ведь на кладбищах не умирают. А значит, и призраки там не блуждают табунами. Вылезающие же из могил мертвяки – уж точно не ежедневно-еженочное мероприятие. Но Кларисса словно не услышала, и бледные пальцы сжались ещё сильнее. Второй рукой она слабо коснулась виска, словно силилась что-то вспомнить и никак не могла ухватить мысль. - Там что-то плохое. На кладбище… Не помню, что именно. Там что-то случилось! Когда закапывали отца, мы несли гроб, скользкая земля, скользкая… - Успокойся, - Арлен красноречиво покосился на старшую Хранительницу, - если она сейчас услышит – точно к тебе прицепится. - Она и так это сделает. Она меня ненавидит. Вечный аргумент, который толком-то и не опровергнешь. Арлен принялся размышлять, что ещё можно сказать в поддержку перепуганной спутницы, но тут из череды одинаковых переулков, сплетённых в единую сеть, выплыла знакомая часовня с оплавленным шпилем. Не успел он задать вопрос, как Себастьян уже отозвался: - Старое кладбище тут, недалеко. Обычно толстосумов с длинной родословной зарывают в центре города, среди их предков; это нищих хоронят за окраиной. Показалось, или в его словах – плохо скрытая зависть? Нашёл, чему завидовать – месту упокоения! Лишняя заметка на память: не стоит верить старым книжкам, где все бедняки, как один – благородные и честнейшие люди. Кое-кто из них с радостью сам бы прибился к «эксплуататорам и угнетателям», да только что-то не зовут. Хранители приблизились к кладбищенской ограде – не такой массивной и пугающей, как та, в Грейсроке: обыкновенная кованая решётка, какая могла бы окружать особняк или парк. Зажатое меж узеньких улочек, кладбище Эмбертауна казалось неуместным и нелепым, как парусиновая заплатка на атласном платье. Вдобавок, на кладбищенских воротах красовался относительно новый, но отчего-то подчёркивающий запустение ещё больше навесной замок. - Эй! Есть тут кто? – бесцеремонно заорал Себастьян, от души колотя в ворота кулаком. Арлен поморщился: мёртвым, может, и всё равно, но всё-таки стоит соблюдать хотя бы подобие приличий! Но вышедший на шум могильщик не упрекнул Себастьяна, лишь недобро буркнул: - Чего надо? Говоря о работниках кладбища, ожидаешь увидеть сутулых, вечно хмурых мужчин неопределённого возраста: появившийся могильщик совпадал с описанием лишь в плане нахмуренных бровей – угольно-чёрных, как и длинная борода. Кажется, он не так уж стар, но, увидев такого, скорее примешь за нечисть, чем за человеческое существо. - Ищем одну могилу, - выступила вперёд Леона, - Там похоронена молодая девушка. Леди Кларисса Темплтон. Арлен затаил дыхание. Сейчас, вот сейчас могильщик проверит свои книги, скажет: такой нет и никогда не было. И Кларисса наконец-то успокоится, и перестанет так отчаянно, едва не до хруста костей, стискивать его ладонь. Но могильщик не стал заглядывать в книги, а почти сразу кивнул: - Да, есть такая. А могила-то какая роскошная! Я много этого дела видал, а всё одно – поглядеть ходил, полюбоваться. Оно, конечно, девку жалко – молодой померла, шестнадцать едва исполнилось… - Что вы несёте?! – тут не выдержали нервы уже и у Арлена. Чернобородый лениво поморщился: - Вы чего пришли? Могилу искать. Так вона идите, сами гляньте, коль мне веры нет. Я чего? Не пускать права не имею. - А замок? – напомнила Леона – она одна, кажется, не была шокирована словами могильщика. Тот лишь махнул рукой: - Он так висит, грабителей отпугивать… Да снимайте, снимайте, сломанный, не запирается. А как войдёте – так налево до первого поворота. Вот там и увидите – статуя мраморная торчит, выше всех в округе. Там эта самая могила и есть. Глупость – если и есть среди местных мертвецов Кларисса Темплтон, то вряд ли речь идёт о дочери Альфреда Темплтона. Скорее, тёзка: припомнить хотя бы многочисленных дам по имени Анабель Фишер в Хайлэндклиффе. Сочетание имени и фамилии – не самое распространённое, конечно, но и не столь эксклюзивное, чтобы тотчас поддаваться панике. Глупость – твердил себе Арлен, но всё-таки брёл, спотыкаясь, следом за Леоной и Себастьяном. Мраморную статую рыдающей женщины они увидели издалека – та, вскинувшая руки к небу, и в самом деле возвышалась над остальными надгробиями. Ближе могила – меньше уверенности: да, Кларисс Темплтон на свете много, но скольким из них родители способны поставить столь монументальный памятник? Беднякам, даже очень скорбевшим по дочери, такое точно не по силам, вернее, не по кошельку… Кларисса, точно в полусне, шагнула к мраморной женщине – шагнула так, словно собиралась то ли обнять её, то ли рухнуть в протянутые руки. На плите у подножия, прямо под датами рождения и смерти, значилось: «Ты рано ушла от нас, но будешь жить в наших сердцах. Спи спокойно, Кларисса Констанция Темплтон».