Любовь, несущая проклятье

Душа не рождается и не умирает. Она никогда не возникала и не возникнет. Она нерожденная, вечная, всегда существующая и изначальная. Она не гибнет, когда погибает тело. — Бхагавад-Гита       Веки Лайи затрепетали и с трудом открылись. Зеленые глаза напротив заставили подпрыгнуть на месте и взвизгуть от страха; Носферату сидел на груди и неотрывно смотрел в лицо, словно пытался подсмотреть ее сны… сны! Снова Османская Империя, снова Аслан… Лео? И она сама, точно такая же, какой помнит себя лет в одиннадцать или двенадцать. Портрет, который нужно было очистить от вековой извести, так и стоял почти нетронутым; лишь второй глаз предстал взору.       — Проснулась? — раздался голос за ее спиной. — Работник из тебя, конечно!       — Милли? Почему не разбудили, когда вернулись?       — Пытались. Ты спала как убитая, — девчонка пожимает плечами и усаживается рядом, поджимая под себя ноги. — Кто это? — кивает на прекрасные голубовато-зеленые глаза, которые Лайа открыла этому миру. Или наоборот?       — Шехзаде Хасан, сын султана Мурада Второго, — отвечает Лайа и поражается той уверенности, звучащей в голосе. Она не может это утверждать! Но сомнений нет, это он, от этого Лайе не по себе.       — Какой печальный взгляд.       — Его убил удар молнии в юношестве, — Лайе кажется, что это случилось только вчера и боль утраты еще совсем свежая, словно этот человек действительно что-то значил для нее. — Жаль, из него получился бы прекрасный султан.       — Тебе откуда знать? — усмехается Милли. — Ты же его не знала.       — Верно, — смеется Лайа, чтобы заглушить тоску в сердце. — Не знала, — потом смотрит на время и ужасается. Седьмой час! Милли права и работник из нее нынче никудышный. Такими темпами эта возня с известью не скоро кончится… — Ладно, надеюсь, этот прекрасный и печальный взгляд впечатлит нашего покупателя.       — Вот бы он решил, что ты плохо справляешься и нанял другого реставратора, — младшая сестра скрестила пальцы и зажмурилась в ожидании исполнения ее слов, но в ответ в кудрявую голову прилетела подушка.       — Не забывай, что потеряй я работу, ты лишишься кормушки.       — Нет, потом я буду заботиться о тебе, старушка моя, — издевается Милли, пока Лайа роется в чемодане в попытках найти подходящий наряд для встречи.       Понимание, что повторившийся странный сон, слишком явное продолжение первого, — это огромный сигнал SOS от нервной системы и ментального здоровья, и необходимо найти специалиста, пока ее рассудок не помутился в точности, как у их соседки Брайс, которая убеждена, что является никем иным, как Марией Стюарт, и вот уже который год сидит взаперти, не пуская родную сестру Беатрис домой, ведь: «Елизавета Тюдор пришла по ее голову».       В случае Лайи, мозг не стал сильно изощряться, видимо, действительно устал за многолетний и беспрерывный труд, что взял за основу раннюю версию девушки; никаких тебе королев или эльфов из мира фэнтези, даже с именем напрягаться не стал. Стоило посочувствовать своей скудной фантазии и посетовать на нее.       Однако вопрос, какого черта в этих видениях делает и мальчишеская версия Лео Нолана, оставался открытым и необъяснимым.       И необъяснимо, почему Лайа точно знает, что под белым бугристым слоем портрет шехзаде, смущенно просившего руки и сердца девчонки Лале; этот печальный взгляд и его последние слова: «Не это желает услышать влюбленный юноша на свое предложение, Лале-хатун… Вы ведь знаете, я не посмею заставить и воспользоваться своим положением. Только не с вами.» — точь в точь передан на картине…       Ресторан при отеле располагался на первом этаже, внутри царила уютная атмосфера и играла негромкая музыка. Небольшой зал был наполовину пуст, можно было и не бронировать столик заранее. Любезная официантка с короткой стрижкой встретила девушку и проводила к столику поближе к камину, служившему, скорее, декором, нежели источником тепла. В ожидании покупателя, Лайа заказала кофе и положила тубус с полотном себе на колени, все еще не забыв о происшествии с воришкой.       Взгляд Лайи неспешно гулял по выложенным красным кирпичом стенам, неизвестным картинам, барной стойкой, пока не остановился на высоком брюнете в безупречном костюме темно-синего цвета и с дымчато-серым платком на шее — альтернатива галстуку, смягчающая строгий вид; от него повеяло очарованием и духом Эдварда Рочестера, именно в исполнении Тимоти Далтона, в которого девушка втрескалась в десять лет. Сердце забилось чаще, когда взгляд небесно-голубых глаз стрельнул в ее сторону и замер. Платье с кодовым названием «на всякий (особенный) случай», на который пал ее выбор из-за невеликого выбора среди сарафанчиков и шортов, так быстро начало работать или у джентльмена косоглазие? В любом случае, Лайа сидела здесь в ожидании покупателя, никак не принца на белом коне, даже, если этот принц воплощал девичьи грёзы, потому она быстро оторвала взгляд от таинственного незнакомца и спрятала его в дисплее своего гаджета. Клиент опаздывал на две минуты.       — Мисс Бёрнелл? — прежде чем глубокий и бархатный голос отозвался эхом в ее сердце, до обоняния донесся запах древесины с нотками сицилийского цитруса. Лайа подняла на него взгляд, медленно, изучая материю костюма и каждый шовчик пиджака, сидящего на нем неприлично идеально.       — Д-да? — с придыханием, спросила она, глядя в его глаза будто загипнотизированная. Девушка не помнила, как вложила свою руку в его протянутую, зато отчетливо запомнила прикосновение мягких прохладных губ к тыльной стороне ладони и шершавость его пальцев.       — Меня зовут Влад Басса́р, — только после галантного поцелуя мужчина позволил себе опуститься на стул напротив. Плечи Лайи чуть заметно содрогнулись. — Я насчет картин…       — Да, да, — наконец, поплывшее в далекие выдуманные страны сознание вернулось на место. Лайа заставила себя сосредоточится на деле, ведь этот Рочестер не по ее душу. — Я получила первую картину только вчера, поэтому не могу похвастаться успехами, но смею озвучить свое предположение, исходя из опыта и знаний, — избегая контакта с его взглядом, Лайа открутила крышку тубуса и стала аккуратно извлекать сверток холста, ощущая практически на физическом уровне изучающий и внимательный взгляд покупателя. — Картина, я уверена на 80%, действительно из 15 века Османской Империи, и на ней изображен третий наследник султана Мурада — Хасан, скончавшийся скоропостижно и в юном возрасте. Что изображено на остальных я пока и знать не знаю…       Влад принял сверток из рук девушки, но продолжал смотреть на нее, будто ожидал услышать что-то еще. Лайа же пыталась разгадать его мысли, но лицо, будто высеченное из камня, строгое и с правильными чертами, не давало никаких подсказок.       — Посмотрите, мистер Бассар, прошу, — не выдерживая этой молчаливой пытки, Лайа тянет руку к холсту, который Влад даже не пытается раскрыть. Кожа их рук соприкасается, теплая волна пробегает по всему ее телу, но мужчина чуть отдергивает свою кисть, и Лайа сглатывает ком легкой досады.       Молча и оценивающе он, наконец-то, удосуживается пробежать взглядом по увиденному, потом вопросительно хмыкает.       — Вы читаете по глазам, мисс Бёрнелл?       — Я бы не отказалась от такого навыка, — пытается пошутить она, но не вызывает ответной улыбки у мужчины. — Почему вы спрашиваете?       — Потому что я оказался обсыпан информацией о том, кому портрет принадлежит, будто его написали вы сами, — темные брови многозначительно изгибаются.       Лайа морщит лицо от легкой тошноты и жара, прилившего к щекам. Действительно, зачем она стала рассказывать о том, кто тут изображен? Эти видения совсем мутят голову.       — Всемогущая сила — интернет. Именно поэтому я и не успела сделать хотя бы половину своей работы — рыскала в поисках информации.       Влад так смотрит на нее, будто заранее знал, что ответом будет ложь, и эта ложь совсем не убедительна.       — Хорошо, минуту, — из внутреннего кармана пиджака достается мобильный.       Короткий звонок кому-то, кому поручено принести договор. Лайа напрягается. В кафе практически тут же появляется другой мужчина, чуть постарше возрастом, с легкой сединой в темно-русых волосах и строгом черно-белом костюме. Влад передал врученные ему бумаги ей.       — Ознакомьтесь, пожалуйста.       Лайа откидывается на спинку стула, щуря глазки и пробегая по основным, на ее взгляд, пунктам, потому что читать каждую страницу ей совершенно не охото и хочется скорее скрыться от него. Точнее, от чувств, что пробуждаются в присутствии покупателя.       — Вы не намерены перед оплатой провести экспертизу на подлинность? — не отрывая взгляда от страниц, спрашивает она. Только вот взгляд плохо складывает буквы в слова. Совершенно невозможная задача, когда тебя отвлекает все; стук сердца, шум кровообращения, пристальный взгляд потрясающих глаз.       — Нет.       Это немного удивляет, но Лайа листает страничку и читает дальше.       — И отказываетесь от порядка действий на непредвиденные случаи? Возврат, компенсация, если картины вдруг окажутся не подлинными?       — Я знаю, что они подлинные.       Лайа сталкивается со взглядом из-под бровей, который словно говорит ей: «Вы ведь тоже знаете это точно».       Выдохнув через приоткрытый рот, чтобы улучшить терморегуляцию тела, ибо не смотря на легкое платье на бретельках, тело покрывается испариной, Лайа не стала дальше читать и размашисто расписалась тяжелым паркером на последней странице, заботливо подготовленным мужчиной, где она указана представителем продающей стороны.       — Если вы подождете, я принесу вам остальные картины, — Лайа отодвигает стул, намереваясь уходить, уже ощущая тоску от предстоящей разлуки с многолетними холстами и одновременно радость, наивно полагая, что странности на этом закончатся, как незнакомец останавливает ее.       — Не стоит. Я ведь не отказался от ваших услуг, мисс Бёрнелл.       — Правда?       — В договоре ведь прописано, — он хмурится. — Не читали? На пятой странице.       Но Лайа не открывает договор, лишь кивает смиренно, стараясь не замечать радостное возбуждение в глубинках души.       — Хорошо, тогда завтра за вами заедет машина.       — Какая машина? — резко приходит в себя блаженная девушка.       — Которая заберет вас, ваши вещи и мои картины.       — О чем вы говорите, мистер Бассар? Какие вещи? — наконец-то, Лайа тянет руки к договору, пальцы ловко листают до пятой страницы, где прописаны условия для рестовратора. – Исполнитель, для сохранности редких произведений искусства, обязуется выполнять свою работу на территории Покупателя. Исполнитель обязуется восстановить все картины за 28 календарных дней. Исполнитель обязуется предоставлять ежедневный отчет о проделанной работе Покупателю. Что?! — и без того большие глаза обещают покинуть свои орбиты, но спокойствие Влада непоколебимо.       — Мой юрист вместе с юристом вашего босса составили договор, который удовлетворял требования и интересы сторон. А вы, мисс Бёрнелл, только что его подписали. Все претензии рассматриваются в судебном порядке, смотрите пункт 6.       — О, здесь-то вы про претензии указали! — ее тон перестал быть деловым, любезным, смущенным или хотя бы просто человеческим. Скорее, остервенелым. Даже волшебные чары, витавшие в воздухе, мгновенно потеряли свою силу и очарование. — Я не могу провести в вашем доме 28 дней, мистер Бассар! Это настоящий абсурд!       — Отлично. Жду оспаривание договора от вашего юриста.       — Вот только увольте слушать этот шантаж.       — Но я действительно могу это сделать. Уволить вас, — веселье. Веселье искрится в этих голубых глазах. Или откровенное издевательство? — Ведь я ваш босс на 28 календарных дней.       От хлопка ладонями по поверхности стола подпрыгивают чашки, и только мужчина не шевелится, будто он статуя. Лайа возмущена, загнана в угол, растеряна и в полном ужасе. Эти эмоции не позволяют более сидеть, стул кажется до боли колючим.       — Так что, мисс Бёрнелл, отказываетесь от поручения начальства или все же исполните свои обязанности? — он деловито закинул ногу на ногу и бросал вызов своими небесно-голубыми глазами.       Взмах руки и тубус с картиной летит на пол, после чего Лайа шагает к выходу, гордо выпрямив спину. Гости ресторана провожают её любопытными взглядами, мечущимися обратно к невозмутимому Владу.       Еще одна черта, доставшаяся ей от отца: доводи дело до конца, не отступай, пока не докопаешься до сути. Их профессии связаны с прошлым и историей, но Альберт Бёрнелл был археологом, с другими принципами браться за такую работу не было смысла. В общем-то, ее деятельности это тоже касается.       Оказавшись за пределами заведения, Лайа прикладывает ладонь к груди, где бешено бьется сердце и разрывается меж двумя путями: идти до конца в своем решении послать к черту Винса с его покупателем и лишиться всего, или же идти до конца и узнать, что за тайна обволакивает эти картины.       Лайа шагала так, что могла бы проделать дыру в полу своей шпилькой. Особенно яростнее шаги стали тогда, когда она заметила его, сидевшего в прежней позе и даже картину с пола не поднял, будто точно знал, что она вернется; только от этого хотелось немедленно повернуть назад, но Влад не мог не слышать ее приближения и уже посмотрел через плечо.       Девушка схватила этот тубус с неприятностями и с вызовом вздернула подбородок вверх. — Бог с вами, мистер Бассар. Но вы заплатите мне сполна.       Уголки губ мужчины чуть приподнялись, улыбкой это назвать было сложно. Взгляд голубых глаз глядел на нее с некоторым восхищением, но к ее собственному удивлению, ниже лица не опускался ни разу, хотя там было на что посмотреть благодаря декольте.       — Назовите любую сумму, мисс Бёрнелл. Нет сомнений, что вы стоите того… — хоть его взгляд на ее грудь и не опускался, но Владу удалось загнать девушку в краску. Он еще и флиртует?       — О сумме поговорим позже, прежде условие. В Румынию я прилетела с сестрой, которой обещала умопомрачительный тур по Европе. Она едет со мной.       — Не возражаю, — ухмылка заиграла на его губах.       — Но, чтобы она не убила меня из-за работы и такого облома, с нами поедет тот, кто будет развлекать Милли. Наш друг.       Голубое небо затянуло тучами, в воздухе стала ощущаться прохлада, по его лицу пробежала мрачная тень. Влад, казалось, не обрадовался услышанному, что и стало причиной его затяжного молчания. Лайе стало не по себе от такой перемены, и она уже была готова к тому, что получит отказ.       — Хорошо, — наконец, он заговорил. — Завтра в десять приедет машина, — с этими словами он поднялся со своего места, и разница в их росте и комплекции заставила Лайю ощутить себя крошечной.       Уходить он не спешил, глядел в ее лицо, будто пытался запомнить каждую черту.       — До свидания, мисс Бёрнелл.       — Счастливо, мистер Бассар, — стараясь не потерять чувств от через чур долгого отказа от кислорода, чтобы не сойти с ума от дурманящего аромата, прохрипела Лайа и проводила его взглядом.