Османская империя
С листа некогда чистой бумаги глядел практически законченный портрет погибшего кузена; тот самый образ, который преследовал девочку с момента страшной трагедии. Теперь в душе поселилась уверенность, что шехзаде обрёл покой, по крайней мере Лале так успокаивала себя, сидя на каменном выступе перед импровизированным мольбертом, в давно забытом и заброшенном обывателями дворца жемчужном павильоне, где часто скрывалась ото всех в желании побыть наедине с собой. Это первый и полноценный портрет, сотворенный её руками; изображать людей в Исламе было строго запрещено, за такое могли казнить, но портрет Хасана так и просился быть перенесённым на бумагу. И Лале была довольна конечным результатом, хоть и рисковала, и пропустила несколько занятий в школе. Это того стоило. Свернув лист в трубу и засунув за пояс, девчонка побрела в сторону сада, напевая под нос веселую песенку и звуча при этом как звонкая птичка, радующаяся очередному рассвету. Под ногами приятно шуршал гравий, лицо обдавал теплый ветерок, на белой коже выступили небольшие веснушки, на которые всегда сетовала Шахи-хатун, всё пытаясь обработать лицо девочки очередным средством для «избавления от этих пятнышек». Все было прекрасно, пока жалобное скуление не привлекло её внимание. — Идём же, упрямое животное! — солдат тащил на поводке гончую, которая когда-то принадлежала покойному Хасану, рыже-белого окраса. — Сколько раз ты будешь сбегать, дай Аллах терпения, возиться с тобой… — Гузалик! — ахнула Лале, не в силах смотреть, как в шею пса впивается ошейник от упорства солдата. — Ага, не мучайте его, умоляю! Завидев приближающуюся хатун, солдат встал в стойку смирно и опустил взгляд; юный возраст не имел значения, только статус, тем более когда речь шла о члене династии, оказывать почтение нужно было. — Простите, госпожа. Велено в псарню его отправить, но он то и дело убегает. — Конечно. — со скорбью ответила Лале, опускаясь на колени и прижимая бедную собаку к себе. — Он напуган, ведь Гузалик был любимцем нашего шехзаде, ручным… Оставьте, я возьму заботу о нем на себя. — Но госпожа… Приказ. Лале взяла из рук солдата поводок и настойчиво повторила, глядя на него снизу вверх. — Отныне я ручаюсь за него. Если возникнут вопросы, так и ответьте. — Слушаюсь, госпожа. — поклонившись, солдат пошел прочь, явно радуясь избавиться от хлопот с непослушным животным, а благодарный пес запрыгал вокруг Лале, признавая в ней новую хозяйку. — Как великодушно. — раздался за спиной голос и Лале испуганно обернулась. Тот самый юноша с черными волосами и невероятно голубыми глазами глядел на нее с улыбкой, больше похожей на насмешку. — Уже второго несчастного обреченного пытаетесь спасти. Лале освободила собаку от ошейника, искоса поглядывая на молодого человека. — В мире не будет добра, коли мы сами не станет его творить. — Если бы не творилось зло, то и добро творить не приходилось бы. — сухо отозвался он, робко приближаясь к гончей. — Одному без другого не быть. — горько усмехнулась девчонка, позволяя юноше погладить нового друга. Сама девочка поднялась на ноги. — Меня зовут Лале. — Наслышан. — теперь юноша глядел на нее снизу вверх, чуть щурясь на солнце. — А я Влад. Влад Бассараб, принц Валахии. — Влад почесал за ухом Гузалика и позволил собаке лизнуть себя в ответ. Лале хихикнула. — Думаешь забрать его в гарем? — Если бы это было возможно… — веселость сменила грусть, и её плечи поникли. — Шахи-хатун отправит меня вместе с Гузаликом на псарню. — И тут же снова личико озарилось улыбкой от пришедшей в голову идеи. — Я знаю, где мы устроим его. Влада позабавило то, как быстро девчонка записала его в сообщники, но он молча и покорно последовал за ней. Они вернулись в жемчужный павильон. Лале сняла с головы красивый шелковый платок. Взгляд юноши так и застыл в этих локонах, блестящих на солнце золотисто-карамельным оттенком. — Вот, здесь будешь спать, пока не придумаю ничего лучше. — свернув платок в мягкий кокон, девушка положила его на мраморный пол. Гузалик звонко гавкнул. — Я обязательно вернусь с угощением, ты только на глаза стражникам не попадись. — У него на морде написано, что попадется и отыщет неприятности. — усмехнулся Влад. — В этом вы похожи, кажется. Лале резко обернулась на юношу; волосы шелковым водопадом откинулись назад, бровки нахмурились. — Какая проницательность, господин принц Бассараб. — носик девочки сморщился, когда она звонко засмеялась, и на правой щеке показалась ямочка. Её смех оказался слишком заразительным или дело было в пережитых испытаниях, выпавших на его долю, Влад не удержался и стал хохотать вместе с ней. И только Гузалик озадаченно прыгал на месте между смеющимися молодыми людьми, пытаясь вернуть себе внимание звонким лаем. Позже вечером Лале возвращалась из покоев султана, погружённая глубоко в своим мысли; дядя Мурад пожелал видеть племянницу, чтобы передать ей небольшой кулон в виде тюльпана — символ династии османов, сделанный специально для неё руками Хасана. — Мой сын любил тебя, пусть эта вещь напоминает тебе о нём и об этой любви, моя луноликая Лале. Девушка разжала ладонь; маленький рубин посередине и два ряда по бокам из измельченного циркония. Глаза застлали слёзы, вспоминая тот день, когда признание шехзаде столкнулось с её отказом. Знай Лале, что это их последний разговор, позволила бы ему себя поцеловать? Ответила бы взаимностью? По крайней мере, Хасан в таком случае не ушел бы расстроенный. Нет, прошлого не воротишь и не изменишь, а сердцу не прикажешь. К тому же, такой добрый и искренний юноша точно заслуживал кого-то, кто любил бы его беззаветно, без лести и притворства. А судьба каждого уже задолго до рождения предписана на лбу. Свернув за угол, Лале головой въехала во что-то твердое и чуть не отлетела назад. Брошь из рук выскользнула и ударилась об пол. Слёзы градом полились из миндалевидных глаз, и девчонка, всхлипывая в отчаянии, бросилась следом за подарком покойного шехзаде. Длинные смуглые пальцы протянули Лале кулон, к счастью целый и невредимый. Подняв взгляд, полный благодарности, наткнулась на лицо другого шехзаде, обладавшего темно-карими глубоко посаженными глазами. — Красивый. Подарок моего отца? — не дожидаясь, когда девочка протянет руку, он сам раскрыл ее ладонь и вложил украшение. — Вашего покойного брата. — тихо ответила Лале, вытирая слёзы с лица. На его немой вопрос, её губы растянулись в робкой улыбке. — Боялась, что испортила… — Даже если испортите, я сделаю для вас вдвое лучше и больше этого, Лале-хатун. Мехмед помог ей подняться. Лале, следуя этикету, склонилась перед шехзаде, чувствуя себя неуютно под его изучающим взглядом. — Благодарю за такую щедрость. Ваша благосклонность дороже любых украшений. — А твоя улыбка прекраснее любого восхода над Босфором. — он провел большим пальцем по влажной щёчке Лале. — Не плачь, Лале-хатун, оставь печали позади. — Ты оставляешь их позади, но все же им удаётся нагнать тебя впереди. — грустно протянула девчонка, вновь поклонившись Мехмеду, поспешила проститься с ним. — Доброй ночи, шехзаде. Но Мехмед не готов был так скоро прощаться. Он перехватил руку кузины и заговорил, гордо вскинув голову вверх. — Завтра я буду сражаться с аджеми-огланы, рабами. Приходите в султанский сад посмотреть. Лале ощутила, к сердце забилось слишком сильно и часто. Сражаться? С Асланом? С… Владом? Заметив ужас на лице девчонки, Мехмед добавил, принимая это за беспокойство о себе: — Не бойтесь, кузина. Из настоящего там будет только оружие, сам бой — лишь тренировка. Рабы не посмеют причинить мне вред. — А вы им? — прерывисто дыша, спросила она, прежде чем смогла подумать. Мехмед нахмурился, отпуская руку девчонки. — Какое тебе дело до них? — Как же… — понимая, что нужно выкручиваться, Лале прикусила губу. От напряжения на лице прорезалась ямочка на правой щеке. — Рабы в будущем станут вашей поддержкой, вернувшись в свои страны, занимая свои посты. Если кровь будущих союзников прольется вашим мечом, не отвернутся ли другие? Лале облегченно вздохнула, когда Мехмед улыбнулся и от былого подозрительного недовольство не осталось и следа. — Вы мыслите правильно. Мне это нравится. Но не думайте слишком много, Лале-хатун, ведь ваше дело не страной управлять, а наследников рожать и мужа радовать. — после последней и довольно многозначительной фразы, Мехмед скрылся за углом, а Лайа припала спиной к стене, жадно хватая ртом воздух. Прежде чем провалиться в сон, в памяти то и дело всплывал смеющийся Влад, Мехмед, рассуждающий о её будущем предназначении, предстоящий «тренировочный» бой. Меньше всего Лале хотелось смотреть, как на Аслана направляют меч, однако она прекрасно знала, что не удержится и пойдёт туда. А, если придётся, то и сама выскочит с мечом в руках, только бы уберечь этого кучерявого и добродушного мальчишку, или гордого валахского волчонка, успевшего уже занять особое место в её сердце.***
В тени высоких и широколиственных деревьев раскинулся красный шатёр, расшитый узорами из золотых нитей, под котором был поставлен султанский трон, несколько круглых столиков с золотым ободом и изобилием угощений, вокруг которых на мягких подушках восседали все члены османской империи: дочери Хатидже с Хафсой и маленькая пятилетняя Хунди, единственная оставшаяся в живых супруга Деспине-хатун, мать Хунди. Позади членов семьи Мурада II стояли слуги; калфы и евнухи, обязанные следить за наличием яств на подносах и подливать шербет господам. Чуть дальше от султанского шатра расположились паши и беи, также приглашенные на турнир Мехмеда, который как раз облачался в свои доспехи, предвкушая возможность продемонстрировать отцу, насколько он достойный сын. И только Лале нигде не было, султан Мурад уже дважды успел поинтересоваться, где его племянница. — Наверное подобрала очередную птицу со сломанным крылом, повелитель. — с плохо скрываемой небрежностью заметила Деспине-хатун. — Да! Как же мы тогда все перепугались, когда из ниоткуда по гарему стал летать черный турпан! — возмущенно добавила Хатидже. Мурад подкрутил свои усы, посмеиваясь от воспоминаний, когда женские крики и возгласы из гарема доносились даже до его покоев, что он самолично решил отправиться посмотреть, в чем дело. — Покойная Айше в детстве такой же была. — мужчина сжал переносицу, дабы сдержать слёзы, вызванные смехом. — Плакала и умоляя отдать ей куриное яйцо, которое мы на спор с братьями под определённым углом должны были раздавить, чтобы силу свою доказать. Хотела высидеть его… — Хафса захихикала, слыша впервые эту историю. — Деспине, скажи-ка евнухам найти Лале, иначе пропустит начало. — скомандовал султан, обращаясь к супруге. От того, что Деспине была единственной старшей по своему статусу женщиной в гареме, Мурад доверял ей управление гаремом. Немедля, красивая черноглазая женщина в красной феске с белым воздушным платком подозвала к себе худощавого кизляр-агу и что-то шепнула на ухо. Слуга в свою очередь шепнул что-то другим евнухам и те разбрелись по саду. Лале же крутилась неподалеку от воинов, выстраивавших по очереди пленённых мальчишек, которым однажды суждено было стать или янычарами, или предводителями дружественных армий. Девчонку скрывали пушистые кусты камелии, откуда довольно ловко сумела запустить камушек прямо в сапог Аслану, сидевшему на траве с блестящим ятаганом. Тот резко поднял голову и заметил среди ярких цветков выглядывающую головку в платке под цвет распустившихся бутонов. Улыбка мгновенно расцвела на лице юноши, и он, осторожно оглядываясь, отошел к кустам. К сожалению, с того момента, как Аслан решился признаться в своих чувствах подруге, такой возможности не представлялось. Может, сейчас самое время? — Ты здесь! Очень безрассудно, Лале, но я рад… — зашептал парнишка, поправляя немного сползший с ее головы шёлковый платок. — Я так переживаю, как бы тебя не ранили. К чему использовать настоящее оружие? — взгляд золотисто-карих глаз с ужасом опустился на клинок с двойным изгибом. Но Аслан этого ужаса не разделял, лишь весело фыркал. — Ятаган для меня как неотъемлемая часть правой руки, Лале. Зря тревожишься! И я хотел бы о другом поговорить. — от восторга и волнения зеленые глаза юноши искрились, солнце играло в его золотистых кудрях. Аслан сам был похож на солнце. — Лале, я, вот уже давно, очень… — Лале-хатун! — один из евнухов со сложенными на поясе руками семенил в сторону молодых людей. Аслан сжал кулак, гневаясь на не вовремя появившегося слугу. Лале мимолетно коснулась его плеча. — Будь осторожен, Аслан. И… — прикусив губу, девушка выглянула из-за укрытия, устремив взгляд на темноволосого парня, стоявшего среди других с непроницаемым лицом. — Владу, новоприбывшему из Валахии, передай чтобы берёг себя. Пожалуйста. Пыл Аслана и его воодушевление мигом провалились куда-то вниз. Он не мог не заметить с какой теплотой подруга упомянула новенького, которого другие ребята успели наречь «дикарём» из-за его дикого нрава и нелюдимости. Даже смотрела она на валахского принца так, будто он какой-то особенный. — Возвращайся, Аслан, пока не заметили… — бросила напоследок Лале, не замечая в нем никакой перемены. Подобрав подол платья, она поспешила навстречу евнуху, даже не обернувшись на друга. Мехмед был одет в красный кафтан с плотными чёрными доспехами на груди и в чёрном шлеме; длинноногий, широкоплечий, с грозным взглядом и орлиным носом. Невозможно было предположить, что некогда этому мальчику пророчили скорую смерть, называли слабым шехзаде, а падение с лошади так и вовсе должно было добить мальчишку. Но, по воле Аллаха он выжил. Более того, обещал вырасти сильным и крепким. Лале сидела рядом с сёстрами и издалека наблюдала, как Мехмед умело размахивает мечом, действительно стараясь впечатлить и отца, и подданных. Особенно, расположить к себе предводителей янычар и сипахи, наблюдавших за турниром из шатра с беями. Противниками шехзаде отбирались только те, кто был ему ровесником или равным по комплекции. К сожалению Лале, её друг для своих тринадцати лет был довольно рослым, но прежде настала очередь выступить против шехзаде Влада; даже в шлеме и далеко она легко узнала его. Соперники кружили друг напротив друга подобно двум орлам в небе, не спеша вступать в схватку; Мехмед переводил дыхание, Влад же уступал противнику первый выпад. Благодаря наблюдениями, валахский принц понял достаточно легко тактику османа, в которой тот делает упор на хитрость, быстрые и короткие атаки. В голубых глазах Бассараба плясали огоньки ненависти и презрения. Сдерживаться было сложно, особенно когда ты молод, в тебе бурлит горячая кровь, а враг так близко и так просто уничтожить османов, обезглавив единственного наследника… Лязг металла заполнил напряженную тишину, Мехмед первый начал атаку, обрушив на Влада стремительные выпады своим ятаганом. Противник с легкостью их отразил, грациозно и плавно кружась по полю, будто он не атаку отбивал, а исполнял танцевальное Па, и заранее знал о дальнейших действиях шехзаде. Лале затаила дыхание. После небольшой передышки, Мехмед полный раздражения от нахальной улыбки на лице Влада, снова принялся атаковать, пытаясь выбить оружие из рук противника. Отметив про себя, что занимает сейчас всё внимание шехзаде, Влад отбил в сторону занесенный рядом с его шеей меч, плавно повернулся спиной и с другого бока нанёс удар рукоятью своего меча прямо в нос Мехмеда. Кажется, вместе с Лале ахнули все, включая и зрителей, и воинов. Из носа Мехмеда хлынула кровь, а разъярённый и испуганный султан вскочил со своего трона и устремился к сыну. Тем временем стражники уже скрутили Влада и повалили на землю. Валахский принц только что подписал себе смертный приговор…