Османская империя
1444 год
После возвращения из Анатолии в августе на равнине Михалич перед Капикулу и пашами султан Мурад объявляет, что оставляет трон своему сыну Мехмеду. Первым делом, Мехмед назначает своих визирей вместо оставленного Мурадом Халила-паши — Заганоса и Ибрагима, и стремится к захвату Константинополя. Это порождает жёсткое противостояние визирей. В это время пошатывается и внешняя политика; кардинал Джулиано Чезарини решает воспользоваться тем, что у власти оказался подросток, и объявляет данную на Евангелии клятву Владислава хранить мир недействительным. Армия крестоносцев собирается форсировать Дунай. Гузалик уже привык к жизни в жемчужном павильоне; ему там было и вольно, и в то же время не одиноко, ведь трое верных друзей регулярно его навещали, припрятав в карманах вкусные угощения. Он гонялся за собственным хвостом, разгонял птичек на подстриженном газоне, грыз гранитные выступы колонн, в общем, дел невпроворот. Но в один из дней, когда дело близилось к сумеркам, и Гузалик собирался подремать после активного дня, к нему явилась его любимица, которую признал пёс её не сразу. От Лале не исходили привычные задор и веселье. Учуяв вместо этого глубокую печаль, пёс поспешил к девчонке и влажным носом уткнулся в её щёчку, как только Лале присела на ступеньки, прижав колени к груди. Её всю трясло от ужаса; до добровольной отставки султана Мурада, у них с Мехмедом, как ей казалось, сложились дружеские отношения. Юный правитель несколько раз приглашал девчонку позавтракать на террасе своих покоев с видом на маленькую реку Тунджа, делился некоторыми мыслями и переживаниями, а она поддерживала как могла… Правда, вырывалось у него порой некоторое пренебрежение, высокомерие и грубость во время их бесед, словно в кузене жили две разные личности, и без конца боролись между собой. Лале старалась не принимать близко к сердцу обидные слова, не в её духе было таить злобу, старалась понимать его и тяжелую ношу, свалившуюся в столь юном возрасте. Всё в действительно казалось хорошо до сегодняшнего дня. Перед предстоящим походом к Дунаю, Мехмеду решили устроить небольшой праздник в гареме. Были танцы, музыка, лукум и шербет, и специально подготовленные для молодого правителя наложницы, — так сказала Шахи-хатун, когда на её предложение поучаствовать в танцах для султана Лале отказалась. Мол, нечего переживать, просто станцуй, ведь у неё явный талант. Как же Лале злилась на эту хитрую заговорщицу Шахи-хатун! Как же злилась на себя, что поверила ей! После праздника Мехмед послал за ней. Именно за ней, не за подготовленными наложницами. А в ответ на отказ явиться, пришёл к кузине в покои сам, неистово злой и полный решимости получить желаемое. В этот момент возобладала над Мехмедом злая личность, или же просто проявилась истинная сущность. — Я с тобой церемонился столько времени, чтобы быть униженным?! — орал неистово молодой султан, хватая её за плечи своими цепкими длинными пальцами, оставляя красные следы на нежной коже. Её спас Хакан-ага, которого возвели в ранги хранителя покоев султана. Кто-то из слуг предупредил. На минуту показалось, что он готов напасть на Мехмеда; высокий и устрашающий, с густой чёрной бородой и гневом в черных глазах. Однако, Хакан пал на колени перед падишахом, умоляя простить за такую непозволительную наглость, при этом настойчиво убеждая, что Лале — член османской династии: — Сам Аллах разгневается на нас, если допустим такое, повелитель. А нам всем как никогда нужна его благосклонность. Стоит сначала получить фетву от улемов на подобный союз. Лале не могла находиться в этих покоях, особенно когда зашла Шахи-хатун, явно собираясь извиняться и уверять, что в мыслях её ничего подобного не было. Ноги сами принесли девушку сюда, всё ещё разодетую в танцевальный костюм в нежно-лиловых тонах; блестящий лиф и легкие шаровары с разрезами по бокам. Лишь легкий плащ скрывал непристойный для других глаз вид. — Лале-хатун? Рыдания в обнимку с Гузаликом затихли, как только раздался чей-то голос. Лале отняла голову от рук и утёрла слёзы, мешавшие сфокусировать взгляд. Перед ней стоял Влад, в привычном только ему мрачном великолепии, вот только огромная кость бараньей ноги в правой руке смотрелась странно. — Почему ты плачешь? — в голубых глазах загорелась обеспокоенность. Он впервые видит её слёзы, бледное лицо, дрожащие губы, страх в глазах. С тех пор, как Бассараба освободили из заключения, он стал неразлучен с Асланом и Лале. Особенно с Лале. Она восхищала его своим сильным и добрым духом, ведь рискуя жизнью навещала его несколько раз в темнице. И это не смотря на его ненависть к туркам, на его дерзкое поведение. Валахский принц сначала не понимал, какое султанской девице дело до пленённого раба, но потом осознал, — просто она такой человек, не может стоять в стороне, когда кто-то страдает и есть возможность помочь. И сейчас ему хотелось сделать что-то для Лале, только бы не видеть её слёз. Что касается Аслана, то кучерявый и прямолинейный юноша ему не очень-то и нравился, впрочем, это чувство было взаимным. Лале попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкой и вымученной. Отвечать на вопрос Влада ей было стыдно и неловко; отчего-то она считала себя виноватой за случившееся. К тому же, не хотелось подкреплять его скверное мнение об османах, от чего лишь покачала головой. Гузалик решил, что достаточно утешил подругу и запрыгал к Владу, видя лишь желанный объект — аппетитную кость. Бассараб потрепал собаку по голове и позволил отобрать у себя гостинец, после чего опустился рядом с подругой. — От ничего не трусит, Лале. Кто обидел? Она не собиралась отвечать; взгляд опущен, слёзы безмолвно скатываются крупными каплями, тонкая рука тянется к Гузалику, который соизволил поделиться костью с ней. Смешок вырывается у неё от такой трогательной заботы. Но пока султанша возится с собакой, плащ сползает с плеча, оголяет следы от хватки Мехмеда и частично демонстрирует её неприличный вид. Влад успевает заметить то, что стыдливо прикрывает она. В нём закипает гнев. Никакие объяснения больше не требуются, всё и без того ясно. Юноша вскакивает с места, с воинственным видом, но Лале хватает его за подол и тянет назад. Мокрое от слёз лицо находит укрытие на его груди. Девчонка пресекает всякое его намерение на очередную глупость. Сейчас ей требуется лишь утешение и дружеское плечо рядом. Жесткая ткань рубахи быстро намокла в области груди. Влад угомонил норов и заключил её в кольцо своих объятий. Его ладонь с длинными пальцами поглаживала дрожащие плечи, а нос уткнулся в густые волосы, пахнувшие мёдом и мускусом. Молчаливые раздумья привели его к тому, что девочке теперь будет требоваться это чувство защищённости всегда, потому Влад извлёк из-за пояса небольшой кинжал с тонким острым лезвием и с выбитым драконом на серебряной рукоятке — фамильный герб его семьи. — Пусть будет, пока меня рядом нет. Лале приняла подарок, зачарованно глядя на мифическое создание, коим украшено оружие, у которого вместо глаза сиял красный камушек, хоть и прекрасно знала, что никогда и на кого не сможет наставить блестящее остриё гладкого металла. — Спаси тебя Аллах, если ты улёгся с этой собакой спать! — громкие возмущения прервали тишину и эхом отскочили от стен павильона. Прежде чем Лале успела отнять голову от груди Влада, а он — разомкнуть свои объятия, их застал Аслан, застывший прямо на пороге. Моменты, когда дар речи у этого парня пропадал, можно было сосчитать на пальцах. Сейчас, не опешь он от увиденного, загнул бы шестой палец. Лале утёрла слёзы и, кутаясь в плащ поплотнее, поднялась. Девчонка была слишком охвачена собственными переживаниями, чтобы заметить, какая тень пробежала по лицу друга. — Аслан, я не знала, что вы с Владом решили покормить Гузалика, потому тоже пришла… Влад невозмутимо прочистил горло и присвистнул, подзывая пса к себе. — Да? — сглатывая ком обиды, наконец нашёлся он, стараясь вернуть привычный насмешливый тон. — А я уж было подумал, что у вас тут тайные свидания. Густой румянец покрыл щеки Лале, а Влад резко поднялся на ноги, сощурил глаза и направил указательный палец на приятеля. Глупые шутки были совершенно неуместны сейчас. — Думай, что несёшь. Хотя бы иногда. — А тебе следовало бы думать над тем, что делаешь. Хотя бы иногда. — Аслан сложил руки на груди и отвернулся. — Только не спорьте. — вмешалась Лале. — Меньше всего хочется, чтобы мои единственные друзья ссорились… Тем более, вам предстоит идти в поход к Дунаю. Могу ли я быть уверенной, что вы позаботитесь друг о друге? Аслан смягчился. Влад опустил голову. — Можешь быть уверена, дорогая Лале. — Обещаю, Лале. Мехмед и его соратники оказались неспособны справиться с внутренним и внешним кризисами. Когда армия крестоносцев пришла осадить Варну в ноябре 1444 года, Халил-паша поспешил вызвать отца султана с анатолийской армией, чтобы тот прибыл и принял командование османскими войсками. 10 ноября 1444 года Мурад одержал победу при Варне. Мехмед произвёл первое резкое уменьшение стоимости акче. Пытаясь добыть средства на военные кампании, в 1445 году он приказал чеканить неполноценные монеты. Это привело к бунту янычаров 2 августа 1446 года, недовольных тем, что их доход упал. Мехмед был отправлен на пост губернатора Манисы вместе со своими соратниками Заганосом и Ибрагимом.***
1448
Пронзая твоё сердце остриём, Стрела любви не просит разрешенья. Уместности не зная, возражений, Лишит покоя, разума тебя. С ума сведёт от счастья или горя, Лишениями наполнит жизнь сполна. Однако, это чувство — вдохновенье, Откуда черпается смысл жития. Она сидела на траве, зажимая меж пальцев босых ног мягкий покров родной земли, вдыхая ароматы, которыми наполнялся весенний воздух. Зима была холодной, долгой и очень затянутой, и как же приятно было вновь ощущать тепло солнца, наблюдать за пробуждением природы и её стремительным озеленением. Рядом сидели верные друзья, всегда готовые разделить с ней грусть или радость. И не смотря на пребывание на чужбине, им удавалось проникнуться моментом, ощущать те же чувства, что и она. Сложнее всего это давалось Владу, Лале это знала, потому была ему особенно благодарна; не только за любование восходом над головами ненавистных врагов, но ещё и за старания подавить в себе эту жгучую ненависть к ним хотя бы в её присутствии. Девушке хотелось думать, что в этом есть её заслуга, но в большей части эта жгучая ненависть никуда не делась, просто была сейчас направлена на предателей, убивших его старшего брата с отцом в прошлом году. — Весна несёт в себе жизнь, наполняя ею не только деревья и кусты сирени, но ещё и нас самих. — Откидывая назад волосы и приковывая взгляды обоих друзей сама того не замечая, заявила Лале и расплылась в улыбке, после успокоения роя мыслей. Ей уже пятнадцать; детская припухлость щёк прошла, на их месте вырисовывались высокие скулы, ямочка на правой щеке глубже и заметнее, взгляд более открытый и уже меньше напоминает глазки напуганного оленёнка, бёдра и грудь заметно округлились. — Согласен. Нет поры прекрасней. — поддержал её Аслан, отпустивший рыжие волнистые волосы по плечи ровно как и Влад, позабывший о свойствах ножниц; Лале скучала по очаровательным кудряшкам друга, но такой стиль причёски делал его, вопреки длине, мужественным и придавал воинственности. Взгляд Аслана внимательно изучал профиль с чуть вздёрнутым носиком, пока Лале не подалась назад на локти, и его зелёные глаза не наткнулись на такой же зачарованный взгляд голубых глаз. Парни, заметно смутившись, одновременно резко отвернулись по разные стороны. Влад уже в который раз вернулся мыслями к родным, в прошлое. С тех пор как пришло известие об их смерти, тьма в душе стала гуще и больше, и только рядом с этими двумя удавалось как-то подавить её. А, что касается Раду, то и единственного живого родственника Бассараб лишился; сердце мальчишки принадлежит Османской Империи и, самое отвратительное и непростительное, бывшему-будущему султану и шехзаде Мехмеду, с которым отбыл в Манису. Его младший брат стал преданной собачонкой единственного наследника. — А мне по душе осень. — отправив в рот травинку, промолвил Влад. — Когда сезон охоты в разгаре. Отец брал нас с Мирчей с собой, и мы могли выслеживать дичь несколько дней подряд. Влад выглядел так, будто прямо сейчас отдал бы всё, лишь бы вернуться в те дни. Лале сочувственно выдохнула, не без смущения осознавая, что и она готова отдать всё, только бы он опять был счастлив. — Ладно, нам пора. — опять он видел, как эти двое переглядываются, будто они без слов способны общаться и секретничать за спиной Аслана. Каждый раз становилось обидно, каждый раз разбивалось сердце, но он не мог ничего с этим поделать; Лале никогда не смотрела на него так, как смотрит на Влада, и никогда не посмотрит. Придётся вырывать её с корнем из своего сердца или продолжать питать себя пустыми надеждами, что возможно Влад однажды вернётся домой, и тогда девушка обратит внимание на него. Что, слишком очевидно даже для осла, является несусветной глупостью. — Вы идите, я ещё побуду. — отозвался Влад, всё ещё терзая стебелёк травинки меж белых зубов. — И я побуду. — Лале поджала губы, растягивая их, как показалось Аслану, в благодарной улыбке. Третий лишний, думал он, удаляясь от друзей и пиная на своём пути невидимые камни. Он упустил свой шанс, поддаваясь стеснению. А был ли он вообще? Аслан был по натуре своей воином, но на этом поле битвы сдался слишком просто и быстро, отчего презирал самого себя. — Неужели у вас никаких дел, хатун, кроме как глядеть со мною вдаль в тоскливой тишине? — лукаво изгибая тёмную бровь, спросил Влад, когда они остались вдоём. — Ты пойдёшь рисовать Хафсу-султан? — Пойду. — кивнула девушка, кусая нижнюю губу из-за переживаний, что кузина раскрыла её тайное увлечение к запрещённому изображению лика людей. — Правда секрет, известный кому-то из гарема, утаить гораздо сложнее и это не может не беспокоить. — Если ей вздумается рассказать о твоей любви к портретам, я подарю ей ухо Якуба-аги, ради которого она подвергает риску вас обеих. — поддаваясь внутренним демонам произнёс Бассараб, не оставляя своим видом сомнений, что он непременно так и сделает. Лале уже было знакомо это выражение лица; встретившиеся на переносице брови, сощуренные голубые глаза и губы, сложенные в тонкую полоску. Оно часто отпечатывалось на его лице, обещая верную смерть любому, кто посмеет встать на пути. Девушка протянула руку и коснулась его плеча. Сердце Влада затрепетало; он чувствовал тепло ладошки сквозь суконную рубаху апаш. — Будь моя воля, я бы вернула тебя в те счастливые дни, по которым берёт тоска ежедневно, когда твоя душа ещё не была омрачена, вернула бы домой. Даже не смотря на то, что меньше всего на свете мне хочется, чтобы ты уезжал. Он перехватил её руку и прижал к груди, взбудораженный сказанными словами. В них были сокрыты чувства, какие испытывал он сам с самого первого дня их встречи. — А я теперь не могу быть уверен, что только это может сделать меня счастливым. Ведь там не будет тебя. Лале не выдержала его взгляда, говорившего без слов слишком откровенно и открыто. Щёки покрыл густой румянец и жар вспыхнул внизу живота. — В жизни всегда так, — полушёпотом молвила девушка, пытаясь свернуть разговор в другое русло. — Сначала теряешь то, без чего не представлял жизнь. Потом обретаешь нечто иное и вновь возвращается вкус к жизни. И так постоянно. — Потому что иметь всё сразу, — значит не познать истинной радости или горести, придающих тот самый вкус жизни. — Закончил за неё Влад, продолжая ласкать её нежным взглядом. Смешок вырвался из груди. Лале вскинула голову наверх, глядя на него с весёлыми искорками в золотисто-карих глазах. — Ты уже слишком хорошо знаешь меня. — Нет, — Влад улыбался одними уголками губ, медленно сокращая между ними дистанцию. — Ещё недостаточно. — Его лоб прижимается к её лбу и Лале перестаёт дышать. — Никогда не будет достаточно. Сбивчивое и горячее дыхание достигло губ девушки прежде, чем она ощутила легкое прикосновение губ Влада. Лёгкое головокружение от недостатка кислорода или же от волны чувств, что накатила на неё, чуть не стало причиной обморока средь её первого, и, несомненно желанного поцелуя. Случившегося точь в точь как и в её тайных мечтах. Нежное и легкое прикосновение, будто бабочка порханием крыльев щекотала. Затем, его губы прижались теснее, придерживая её подбородок большим пальцем руки. Лале прикрыла глаза и ручками схватилась за лацканы его апаша. Невинный цветок султанского сада неумело отвечала на его ласку и податливо подставляла свои губки, наверняка плохо представляя как воздействует, как пробуждает в нём неистовое желание… Желание остановить время навеки и остаться в этом мире лишь вдвоём. Оно билось в пульсе обоих. — Te iubesc foarte mult, mea Lale. — Хрипло произнёс он, прекратив поцелуй, но всё ещё сохраняя опасно-близкое расстояние. Их взгляды затуманенные взгляды пересеклись, дыхание смешалось. Лале не требовался перевод, сердце говорило на всех языках, и на румынское признание валахского принца тут же откликнулось. Пряча разгорячённое красное лицо на его груди, она прошептала в ответ то, отчего счастливая улыбка заиграла на губах Бассараба.***
Одержав победу в битве при Варне в 1444 году, Мурад II в 1446 году покорил Морею, деспоты которой признали себя вассалами османов. После этого султан выступил против Скандербега, который при поддержке папы Николая V и регента Венгрии Яноша Хуньяди поднял восстание против османского владычества. В 1448 году Хуньяди перешёл Дунай для объединения сил со Скандербегом, но 17 октября на Косовом поле его армия встретила войско Османской империи. Стороны строили защитные сооружения, вели перестрелку, случались отдельные столкновения. 18 октября состоялась битва, в которой османская кавалерия наголову разгромила венгерскую конницу, а 19 октября османы перебили всех, укрывшихся в вагенбурге. Битва положила конец надеждам на спасение Константинополя. Венгерское королевство больше не имело военных и финансовых ресурсов для наступления на османов. Сердце Лале грели письма, спрятанные между гемлеком из шёлковой кисеи и облегающим фигуру со множеством пуговичек елеком. Письма, в которых Влад писал, что отныне восход солнца оживляет в памяти их нежный поцелуй и напоминает о том, что рабство подарило ему нечто особенное — любовь; дар, за который уплачена справедливая цена, который он намерен бережно хранить. Неизвестно, когда представится шанс увидеть любимого друга и возлюбленного, оттого она перечитывала их письма и с трепетом ждала удобный случай, каждый день кружа по саду, недалеко от жемчужного павильона. Туда часто приходила и Хафса, к свадьбе которой обещал начать приготовления султан по возвращению домой, только вот отдавать султаншу планировали за Касима Кемаледдина, брата правителя бейлика Джандарогуллары Кемаледдина Исмаила, никак не за её возлюбленного Якуба-агу, для которого Лале рисовала портрет. — Если твоя жизнь тебе не принадлежит, какой в ней вообще смысл! — Причитала девушка, зеленовато-карие глаза потеряли всякий блеск. — Дядя Мурад желает тебе только добра, Хафса, не плачь… — Я посмотрю, как ты заговоришь, когда та же судьба постигнет и тебя, Лале. А это точно случиться. Тогда впервые страшная правда настигла её, рассеивая любовный дурман. Падишах не отдаст свою кровь чужестранцу и иноверцу. В своё время её отцу пришлось сменить веру ради её матери, но всё равно об их союзе до сих пор нелестно отзываются, скрепя зубами. А Влад? Влад — будущий господарь Валахии и никогда не оставит ни свою веру, ни свою страну… Лале и не посмеет потребовать подобного. Никогда.