Османская империя
1453–1454 гг.
— Город Константинополь располагался на образованном Мраморным морем и заливом Золотой Рог полуострове. Кварталы, выходившие на берег моря и залива, защищались по всему периметру берега крепкими стенами. Эти крепостные стены считались одной из лучших систем укреплений во всем мире! Но почём они нашему падишаху! Он разделил войска на три группы по пятьдесят тысяч; христиане-невольники, турки и янычары. И наша артиллерия пробила три бреши; первую между Адрианопольскими воротами и дворцом Порфирогенитов, вторую — возле ворот Сен-Ромен в долине Ликос, а третью — возле Третьих военных ворот. Император, услышав о прорыве врага через гавань и поняв, что город спасти не удастся, сбросил все знаки императорского достоинства, кроме сапог, и бросился в бой, где и погиб! Его по пурпурным сапогам и узнали. Затем, отрубленную голову императора поместили на колонне Августа. Слушая в стороне от толпы молодых ребят, Лале наблюдала за главным рассказчиком Раду, хорошо вытянувшегося в росте, с широкими плечами и глазами как у старшего брата, но мало возмужавшего; черты лица оставались тонкими, аккуратными и мягкими. В походе он был джурой султана, чем очень гордился. В саду ученики местной школы собрались как раз для того, чтобы послушать о том, как пал Константинополь из уст доступного им первоисточника. На улице стояла уже глубокая осень, Лале куталась в тёплую шубку и прятала пальцы рук в рукава, сожалея о том, каким же живым воображением обладает и насколько красочно ей представила окровавленная голова на башне. Проглотив ком отвращения, девушка про себя помолилась за души погибших, чем занималась и на вечернем намазе, затем побрела в глубь сада. Войска возвращались постепенно, Лале пришлось набраться немалого терпения, пока ей не пришла весточка от друзей о назначении встречи. Но вместе с ликующим сердцем, в душе нарастали тревога и страх; Мехмед целится покорить Европу, ему нужны верные подданные там и совсем скоро выйдет приказ о возвращении Влада на родину… У жемчужного павильона, где прошло множество счастливых моментов её жизни, стояли двое взрослых мужчин в форме солдат; высокие, плечастые, с мечами на поясе и в чёрных кожаных кафтанах. Рыжие волосы одного собраны в тугой низкий пучок, чёрные волосы другого отрасли почти до самых плеч и в концах немного кучерявились. Глядя на них издалека, не сразу решаясь подойти, в Лале ощутила гордость за них. Как жестоко не обходилась бы с ними судьба, они выстояли, из рабов выросли в бравых воинов. И вернулись домой покорителями Константинополя. Вернулись к ней. Первым её заметил Аслан и бросился было встречать девушку с раскрытыми объятиями, но обернувшись на Влада отступил. Война была кровавой и тяжелой, но однажды ночью валахский принц признался, что между ними с Лале нечто большее, чем дружба, и возможно, скоро им понадобиться его помощь в побеге из Османской империи. Сердце рыжеволосого парня разбилось на осколки, не хотелось в это верить, но он пообещал другу пойти хоть против целого мира, если тот попросит. И конечно оставил при себе собственные чувства. Лале не ожидала, но её возлюбленный, словно позабыв о присутствии Аслана, подхватил её на руки и закружил, уткнувшись носом в её шейку. Тепло тела, запах кожи, светлая улыбка и любимая ямочка на щеке. Влад поставил девушку на ноги и запечатлел долгий поцелуй на лбу. Лале, задыхаясь от счастья и с помутневшими от непролитых слёз глазами, прижала его руки к губам, но тут же смущённо поглядела поверх плеча Влада. — Он знает, Лале. Знает о нашей любви. — Прошептал Влад и позволил ей подойти к другу. — Конечно знает, наконец-то хоть кто-то из вас соизволил рассказать, иначе я непременно украл бы у тебя ещё один поцелуй. — Уязвлённый ревностью Аслан, как ему присуще, выдал то, что первым делом подумалось, не неся при этом намеренного злого умысла. Но озвученное им тут же поменяло Влада в лице и послужило причиной густого румянца на щеке Лале. Аслан понял, что ляпнул лишнего и сам покраснел до корней волос. — Я просто боялся, что умру на этой войне, а Лале была единственной девушкой рядом. — И ты решил испробовать искусство поцелуя на моей невесте? — Влад сжал кулак и несильно дал Аслану по плечу. — Знай я об этом раннее, непременно отрезал бы твои косы. Лале наконец смогла выдохнуть, когда поняла, что Влад всё обращает в шутку и сама хихикнула, пожимая протянутую Асланом руку. — Я благодарю Аллаха, что вы оба целы и вернулись… Как же хорошо, что мы снова вместе. — Всегда будем. — Кивнул Влад, беря Лале за другую руку. — Не телом, так душой точно! — Подхватил Аслан, касаясь плеча друга. — Чтобы не произошло, моя душа будет с вами, вы — моя семья. Оба парня потянули Лале на себя и зажали её в объятиях с обеих сторон, весело хохоча. И она хохотала вместе с ними, но сдержаться от слёз не смогла, давая волю нахлынувшим эмоциям. В гареме организовали праздник в честь победы султана, в тот же день. Деспине-хатун, вдова покойного падишаха оставленная Мехмедом управлять гаремом, тщательно отбирала девушек для праздника и придиралась практической к каждой наложнице. Кызляр-ага Кенгиз вместе другими евнухами и калфами продолжали отбирать лучших танцовщиц и певиц, придирчивостью не уступая Деспине. Лале сидела где-то в уголочке, подальше от шума и суеты, и с ужасом наблюдала за тем, как наложницы делятся на две группы: первая будет принимать участие в празднике, вторая — нет, отчего многие девушки чуть ли не рыдали в голос. — Шахи-хатун! Отчего это Лале не принимает участие? — Заметив племянницу Мурада, Деспине прищурилась. — Муфтий ведь издал фетву, что позволяет брак между падишахом и Лале-хатун. Не полагается ей по статусу нынче вытанцовывать с другими наложницами. — Аккуратно ответила Шахи-хатун, глядя на Кенгиза, который лучше знает, правдивая ли молва о фетве ходит. Деспине округлила свои красивые глаза, обрамлённые густыми длинными ресницами и тоже уставилась на Кенгиза-агу. — Падишах по возвращению только получил её. — Стискивая плотно зубы, промолвил он. — Никто этого ещё не объявлял. Так что Лале-хатун действительно полагается за столом падишаха сидеть, а не плясать. И ни слова больше об этом! Только они разошлись по своим делам, Шахи-хатун посеменила в сторону Лале и головой подала знак, чтобы та следовала за ней. Как только они вышли из общей залы, женщина зашептала: — Правда, детка… Муфтий передал документ Мехмеду по возвращению из похода. Лале до боли прикусила нижнюю губу, но сдержала рвущийся отчаянный рык из груди. — Когда об этом объявится? — Одному Аллаху известно. Но тебе лучше идти в хамам, вечером потчевать будешь с ним. И снова заглушён стон отчаяния. А вопрос, как можно избежать этого союза так и остался висеть в мыслях без подходящего ответа. Ни одного подходящего кроме побега. И лучше бы сделать это, пока двор не начал подготовку к свадьбе… Начинались настоящие игры с огнём. И всем во дворце было прекрасно известно, как сильно не любит проигрывать Мехмед.***
Поход и непосредственное участие в сражениях отразились и на молодом султане, которого по ошибке недооценили враги в открытую называя его юнцом, играющим в войну. Но юнец стал мужчиной. Профиль его смуглого лица позволял хорошенько рассмотреть насколько острыми стали его черты; нос с небольшой горбинкой и острым кончиком, острый подбородок покрытый темной густой щетиной, острые уголки челюсти. Даже взгляд почти чёрных глаз стал остр как его клинок, а отражение в них огоньков свечей придавало ему что-то дьявольское. Лале сидела на мягких подушках практически у него в ногах, напротив неё сидела и Деспине-хатун, которую он уважал за преданность (ведь перед войной ей, как бывшей сербской принцессе поступило выгодное предложение выйти опять замуж за самого императора, но она заявила, что после смерти мужа её верность принадлежит Османской империи и Аллаху). Между женщинами стоял небольшой столик, усыпанный сладостями и фруктами, но Деспине оставалась блюсти порядок на празднике, в случае чего посылая предупреждающие взгляды в стороны наложниц, а Лале просто не могла. — Кузина, я тебе чем-то не угодил? — забывшись, Лале продолжала изучать султана и отмечать изменения в его внешности, наивно полагая, что это останется незамеченным. Его замечание заставило девушку поспешно отвести взгляд. — Простите, повелитель. Мне показалось, что от вашей правой брови идёт шрам… Вы ведь не были ранены, надеюсь? — Конечно был, я ведь сражался. — Забавляясь смущением кузины, весело ответил Мехмед. — Но это единственное ранение. Неверным меня не одолеть в честном бою. — Дай Аллах. — ответила Лале и нехотя отправила виноградину в рот, лишь бы не продолжать беседу. Мехмед чуть подался вперед и заговорил так, чтобы не слышала Деспине. — Твоё же личико стало ещё прекрасней, что Луна стыдливо спряталась за облаками, мой сладкий лукум. Случилось то, отчего Лале не брала кусок в рот — виноградина застряла в её горле, перекрывая доступ к кислороду. Разойдясь на хриплый кашель, девушка стала краснеть и стучать себя по груди. Деспине-хатун подскочила и завопила, подзывая евнухов, но Мехмед первым подоспел к кузине, обхватил Лале обеими руками со спины, надавливая на её живот замком сцепленных ладоней. После нескольких надавливаний, проклятая виноградина выскочила обратно, а сама девушка повисла на его руках, хватая воздух ртом и не веря, что может снова дышать. — Лале? — Мехмед заглядывал ей в глаза, ожидая ответной реакции. Он склонился неприлично близко, что заставило бы девушку подавиться вновь, но уже собственной слюной, потому она собралась с силами и выбралась из его объятий, глубоко кланяясь спасителю в ноги. Всполошившиеся присутствующие тут же и притихли. Говорить что-либо после такого было трудно, хотелось прокашляться как следует, тем не менее она выдала короткую речь. — О, наш великий султан, вы не только победитель, но ещё спаситель… Спасибо! Лицо Мехмеда стало постепенно проясняться улыбкой, обращенной девушкам на противоположной стороне залы, которые стали восхищенно перешёптываться. — Лале-хатун, встаньте пожалуйста и попейте воды. — Повелел султан и вернулся на своё место, знаком руки призывая музыкантам вновь заиграть музыку. Залу вновь стала наполнять звуки рубапа, кеманче и флейты. Лале неловко поднялась и устроилась на свою подушку, принимая стакан из рук Деспине. — Глупая девчонка, чуть не погубила сама себя… — Проворчала женщина. И дабы сгладить произошедшее, велела танцовщицам фирменным кивком выйти в центр. — И праздник чуть не испортила! Неужели жевать не научили. — Продолжая ворчать себе под нос, Деспине повернулась к девушкам и безмолвно велела начинать. Разноцветные пёстрые шаровары из лучших тканей, расшитые золотом лифы, подчеркивающие высокие груди девушек и обнажая плоские животы, — райский сад для взора мужчин. Они выстроились в шахматном порядке и стали синхронно двигать бедрами, размахивать платками, извиваться подобно змеям. Лале сначала глядела невидящим взглядом куда-то сквозь них, пока не заметила отличавшуюся особым искусством танца девушку, лицо которой скрывала полупрозрачная вуаль. Она обладала смуглой золотистой кожей, иссиня-чёрными волосами до поясницы и каждое её движение отчего-то завораживало. Лале наклонилась назад к сидевшей за ее спиной Шахи-хатун и восхищенно прошептала. — Что за красавица в красном? — Моя попытка помочь тебе, дабы искупить вину за тот случай… — заговорчески прошептала в ответ та. — Амала из далёкой Индии. Лале благодарно улыбнулась престарелой женщине и украдкой посмотрела на Мехмеда. Надежда загорелась в сердце, ведь молодой султан глаз не мог оторвать от искусной танцовщицы. К надежде Лале подключилось и ликование, когда ту самую танцовщицу стали готовить к ночи с ним после праздника. Вряд ли женщина, умеющая так двигать бедрами, может оставить мужчину равнодушным.***
После утреннего намаза Лале встретила калфа, чтобы передать срочно явиться к падишаху. Девушка стала нервно перебирать пальцы, пытаясь угадать, для чего он зовёт её и можно ли считать добрым знаком, что рано поутру Мехмед проводит встречи, а не нежится в постели с наложницей. — Я только переоденусь… — пробормотала она, пребывая в своих мыслях, но калфа покачала головой. — Идите, госпожа, он сказал срочно. Платок теплого белого цвета покрывал ее голову, кафтан почти до колен и шаровары в том же оттенке придавали Лале глубоко религиозный и целомудренный вид. Что-ж, решила она, идеальней наряда для отваживания женихов не сыскать, потому направилась прямо к покоям Мехмеда. Он сидел за массивным столом в углу комнаты одетый в салатовое платье-халат, расшитое серебряным орнаментом, что-то задумчиво и старательно выводя пером на бумаге, даже не поднимая головы, когда Лале вошла. — Повелитель, вы звали меня? Мехмед поднял руку в воздух, призывая её молчать. Лале стало любопытно что он пишет и кому, что не желает прерываться. Зачем, в таком случае, надо было звать её прямо сейчас и срочно? Но она терпеливо выжидала, пока султан не закончит. Спустя несколько томительных минут, Мехмед вернул на место перо и встал из-за стола, заведя руки за спиной. Разглядывая кузину с ног до головы, его лицо оставалось непроницаемым. Размашистыми шагами молодой мужчина обогнул стол, но слишком близко подходить к Лале не стал. — Знаешь зачем я тебя позвал? — Глядя из-под густых тёмных бровей спросил он. Лале с трудом сглотнула ком волнений. — Я планирую в скором времени отправляться в поход на Сербию. — Даст Аллах, вы и её завоюете, повелитель. — Завоюю. Но прежде мне нужно уладить свои личные дела. — Наконец серьёзное выражение лица смягчилось и тень улыбки пробежала по его тонким губам. — Мне нужны наследники. Дыхание у Лале спёрло. Меньше всего она рассчитывала говорить о наследниках с ним. Мехмед, словно не замечая какой воздействие оказали на неё слова о наследнике, стал шагать вокруг девушки. — Именно поэтому в моих покоях ночью побывала наложница. Именно поэтому здесь побывают и другие женщины, но тебе стоит знать, что женой падишаха и главной женщиной его сердца станешь ты. Лале медленно опустилась на колени, иначе земля уходила прямо из-под ног и не устояла бы на ватных ногах. Мехмед удивлённо смотрел, не понимая, не намаз ли намеревается делать его кузина. — Повелитель… Мехмед. — Голос Лале стал скрипуч от кома в горле. — Разве я достойна? Блестящие глаза воззрились на него, напоминая взгляд напуганного ягнёнка. Мехмед поддался порыву и опустился на колени рядом с ней, заключая её лицо в ладони. — С тобой я чувствую себя иначе, Лале-хатун… Ты наполняешь меня светом. Я чувствую, что мне как падишаху нужна именно такая жена, как ты. Предательская слеза всё же скатилась по бледной щеке девушки. Мехмед принял это за слёзы радости и ответил улыбкой на боль, которая терзала её сердце. — Вы получили фетву от муфтия? — Получил. — Султан запечатлел короткий поцелуй на её лбу и помог подняться. — Нужно нам успеть перед походом сыграть свадьбу. Я велю начинать приготовления. — Как пожелаете. — И наедине можешь звать меня по имени. Мне это нравится. Хочу, чтобы как в детстве. Чтобы не глядела на меня как на чужака. — Как пожелаете, Мехмед. — Наградив его напоследок горьким взглядом, Лале пошла прочь. Торопливо возвращаясь к себе, Лале сдерживалась, чтобы выплеснуть эмоции в подушку, в полной тишине, но на верхних этажах гарема была какая-то суета, отчего быстро преодолеть ступеньки ей не удалось и по пути стали капать слёзы. Евнухи тащили два здоровых сундука в покои недалёко от покоев самой султанши. Крикливая калфа, велевшая евнухам поторапливаться, стояла рядом с красавицей из Индии, глаза которой искрились странным блеском; то ли тоской, то ли мечтательностью. — Будь отныне осторожна, Амала-хатун. У тебя много соперниц и завистниц. Тебе будет приставлены специальные слуги, которые первыми должны пробовать еду из твоей тарелки и воду из стакана, поняла? Миндалевидные глаза серовато-зелёного цвета, выделявшиеся резко и ярке на её загорелой восточной коже, блеснули в сторону Лале и девушка склонилась в поклоне следом за калфой. — Наконец-то, слава Аллаху, на этом этаже появилась фаворитка! — молвила невысокая стройная женщина Лале. — ИншАллах, она подарит сына нашему султану. — Кивая Амале, машинально ответила Лале и скрылась в своих покоях. — Она тоже фаворитка, калфа? — с лёгким акцентом спросила мелодичным голосом Амала. — Тьфу, какая же фаворитка, она племянница покойного султана Мурада и будущая жена нашего падишаха! Лале вжалась в дверь, слыша всё это. Слёзы не обладали чудодейственным свойством решать проблемы или исцелять недуги, воскрешать почивших или избежать беды. Но они были эффективным способом дать волю эмоциям и очистить душу. В случае Лале, слёзы также омывали печаль, охватывающую любого, кому предстоит навсегда проститься с родным домом. И были вызваны страхом перед неизвестностью, страхом подставить под удар палача головы любимых. Всё же, угомонив рыдания, девушка собрала всю храбрость в кулак и решила, что завтра расскажет Владу, дабы начинать подготовку к побегу, намереваясь упорно игнорировать назойливый голосок в голове, бесчинно обвиняющий её в эгоизме. Но Лале не успела сообщить первой возлюбленному о надвигающейся грозе… В воскресное утро после мечети Мехмед с подданными направился в солдатский корпус при дворце. Слуги сзади несли небольшой сундук, усыпанным аметистами. Султан пребывал в отличном расположении духа; казалось, он уже оправился от сражений и готов к новым. Но вместе с объявлением о начале подготовки к новому походу, он решил преподнести и ложку мёда, раздав воинам немного ахче в честь своей помолвки. И заодно, хорошо бы было тем самым пресечь всякие домысли и слухи о своих любовных предпочтениях, укрепить свою власть в глазах народа, дать им знать о скором появлении наследников. Командиры стояли впереди выстроенных солдат. Мехмед подозвал глав отрядов и переговорил с ними, чтобы те раздали деньги и передали слова падишаха: «Наша славная победа стала началом покорения Европы, пора готовиться к новым победам, к походу на Сербию! Но прежде, я хотел бы поделиться радостью и попросить вознести молитвы Аллаху, ибо скоро будет праздник в честь моей свадьбы.» Влад в молчаливом напряжении следил, как командующий вручает каждому солдату небольшой звенящий и увесистый мешочек, и бормочет что-то. Когда очередь дошла до Аслана, тот не удержался и бросил осторожный взгляд на друга, не сулящий ничего доброго. Командир дошёл и до Влада. Вложив в его раскрытую ладонь мешок с деньгами, он слово в слово передал сказанное Мехмедом. Его голубые глаза буквально впились хищным взглядом в высокого молодого человека в бело-золотом тюрбане, с горделивым видом осматривающимся вокруг. Медленный поворот руки и мешок со звоном упал на землю. Командир возмущённо обернулся на Влада, да и внимание Мехмеда это привлекло. — Руки дырявые, дикарь румынский?! — строго прогремел бородатый мужчина. Влад хотел бросить дерзость в ответ и пустить в ход оружие против султана, но поднял взор на башню вдали, откуда Лале частенько смотрела на них во время учений и построений. Если принято решение об их с Мехмедом свадьбе, то попадать сейчас в темницу не стоит, нужно готовиться бежать. Победив гордость и гнев, Влад опустился на корточки, поднял мешок и медленно поднялся обратно. На губах султана появилась усмешка. Финалом были хоровые возгласы и восхваления падишаха, благодарность за оказанную щедрость. Тут переселить себя у Бассараба не вышло и свой голос к хору не примешал. Перед уходом, Мехмед вручил несколько свитков командиру отряда Влада и Аслана. Валахский принц сразу догадался, что это депеши о том, что по велению султана им необходимо возвратиться на родину и возглавить свои страны, дабы представлять в грядущей войне интересы Османской Империи. Это было очень кстати...