***
Лео буквально прожигал насквозь мужчин перед собой; Болд со своей блестящей лысиной и упрямым взглядом маленьких глаз, Тейт, расхаживающий взад-вперёд, взлохмачивая свои коротко-подстриженные светлые волосы, Донован, заслонивший своей широкой спиной выход. — Серьёзно, ребят. Мы годами вместе работаем. Разве я подводил раньше? — В тебе никто не сомневается, Нолан, — заявил Донован, зыркнув в сторону возразившего Болда. — Ага, после того, что он укрыл… — Если бы Влад Дракула представлял опасность, я бы не молчал, — Лео сложил руки на груди, оглядывая парней. — Он такая же проклятая душа, нуждающаяся в спасении. — В крови и убийствах он нуждается, — брякнул Тейт. — Старина Эйб за ним в своё время охотился и чуть не поплатился жизнью. — Ван Хельсинг жил в 19 веке, не мог он охотиться за Владом. Дракула в это время спал, как младенец. — Чем докажешь? — не унимался Болд, вскочив со своего места. — Тем, что я бы возродился тогда, — спокойно парирует Лео. — Как и Лайа. Донован расставил руки между ребятами и сделал глубокий вдох, подавляя раздражение. — Распоряжение спасти особенную душу из лап зла пришло от очень серьёзных людей. Нам стоит прислушиваться друг к другу, чтобы не просрать это задание. Вам ясно?! — И если бы вы не отвлекали меня ерундой, я бы глаз с Лайи не спускал, — проворчал Лео. — В каком смысле? — Тейт вопросительно изогнул пушистые золотистые брови. — Как мы отвлекли? Ты сам припёрся доказывать, что вампир — не опасен для человека. — в конце своих слов, молодой человек пренебрежительно хмыкает. Лео медленно обводит взглядом ребят, и лицо его в удивлении вытягивается. — Ты ведь написал мне, Дон? — в его голосе всё ещё теплится призрачная надежда, но здоровяк качает головой. — Мы только отправили рапорт начальству и ждали приказаний. Тебе кто-то написал от моего имени? — Твою мать! — не церемонясь более, Лео отпихнул Донована в сторону и вылетел из дома, как пробка от шампанского.***
Лайа изменила своей манере работы, не спеша открывать глаза девушке на портрете. Отчего-то ей было неловко и не по себе; видеть Лале (себя) в воспоминаниях — это одно, как будто невероятный сон, но увидеть её подобно собственному отражению в зеркале — совсем другое. Она, так сказать, не готова была к встрече с самой собой, с такой, какой была в начале жизненного цикла, ставшего сейчас отвратительной и извращённой игрой грязного демона. Или же дело в стыде? Лайа не до конца ощущала себя той Лале, и в каком-то смысле чувствовала себя воровкой, крадущей их с Владом любовь, её жизнь. Острый вытянутый подбородок, небольшой рот и полные чувственные губы, приподнятые уголки и скромная ямочка на щеке. Лайа не заметила, как копирует представившуюся улыбку, прежде чем перейти к шее, однако, раствор для работы уже пора менять. Девушка спрыгивает с места и разминает спину, поглядывая на часы на запястье: — Ещё часик и пора закругляться, пока кое-кто не организовал розыск-спасательную группу, — мысли о Владе напоминают Лайе ещё кое о чём — кинжал. Пользоваться добрым расположением Зехрие не хочется, но придётся. Взяв посудину с раствором, Лайа оказывается на пороге столовой. Заходить в помещения чужого дома без спроса не позволяет воспитание. Орать, кстати, тоже, но из двух зол она выбирает последнее и аккуратно зовёт домработницу. В ответ — тишина. В доме всё ещё царит холод. Одиночество начинает сдавливать голову. — Зехрие, — чуть громче зовёт Лайа, но отсутствие ответа вынуждает шагнуть в столовую. — Я в очень неловком положении, простите за наглость… Лайа проходит дальше; высокие стены, большие окна, длинный прямоугольный стол из дерева посередине, бюст Персефоны, точнее пока ещё Коры, в углу из гипсовой отливки. Немой вопрос, откуда у здешних домочадцев любовь к греческой мифологии. Далее по левую руку двери — вход на кухню, как догадывается девушка. Туда она и проходит в поисках проточной воды. Аккуратно открыв дверь, Лайа тут же натыкается на фигуру, восседающую за «островком» посреди кухни с чашечкой кофе. От неожиданности пальцы чуть не отпустили ёмкость. — Господин Сойдере, что вы здесь делаете?! Мехмед ставит чашку на блюдце и выпрямляется, ехидно улыбаясь. — Что я делаю в своём доме, мисс Бёрнелл? Кажется, только сейчас до неё доходит абсурдность собственного вопроса. Нервный смешок срывается с уст. — Я… имела в виду, что звала, но никто не отвечал, а вы здесь. — Вы звали Зехрие, а я не Зехрие, чтобы отзываться. Неоспоримый аргумент, думается Лайе саркастически. И почему она не выудила амулетик из кармана, прежде чем надумать хозяйничать?! Прикусив губу, девушка головой кивает в сторону раковины за его спиной. — Не возражаете? — Прошу, — он машет рукой в пригласительном жесте. Лайа проходит мимо него, стараясь держаться подальше, но так, чтобы он не заметил, хотя создаётся ощущение, будто его чёрные глаза видят всё, вплоть до её мыслей. Она выливает содержимое в слив и вновь набирает воду, краем уха слыша, как мужчина шелестит позади. Встал? Пошёл к выходу? Шагов не слышно. — Мисс Бёрнелл, — раздаётся совсем рядом, заставляя подпрыгнуть на месте и замереть. Лайа боится вдохнуть, но ещё больше — показать свой страх. — Такое ощущение, будто это имя до боли рассекает вам язык, господин Сойдере, — храбрясь бросает она через плечо. — А моё для вас, — он хмыкает, не скрывая удовольствия от производимого на неё эффекта. — Будто со вкусом протухших яиц. Лайа перекрывает воду и оборачивается на него, поражаясь, насколько близко он посмел подобраться к ней без лишнего шума; ничтожные сантиметры расстояния, заставляющие чувствовать себя загнанной в угол. Она вскидывает голову вверх, не намереваясь мириться с положением жертвы. — Потому что я чувствую себя в каком-то круговороте обмана и притворства. — Интересно, — он опёрся одной рукой об край раковины, отрезая ей путь отступления. — Может, желаете прозреть? Лайа инстинктивно подалась назад и рвано втянула воздух через нос, отчего выступили ключицы. — Это вы что ли поможете мне прозреть? — Если пожелаете, — хищная улыбка обнажает ряд ровных зубов. — Как вы узнали кто я, когда прибуду в Стамбул, где остановлюсь и… — на последнем её щёки розовеют то неловкости. — И какой размер платья я ношу. Мехмед не спешил отвечать. Он прошёлся по Лайе взглядом сверху до самого низа, и взгляд этот оценивающим не был. Скорее, желание убедиться, что перед ним тот самый человек, перед которым он намеревается открыть тайну. Девушка громко сглотнула, только бы перестало закладывать уши от напряжения. — Новые встречи — это всего лишь старый сценарий. — И это ответ? — разочарование и облегчение можно испытывать одновременно. Именно такие чувства разом испытала она. Услышать из его уст, что он — ещё один кусок пазла многовекового прошлого — это через чур. Даже для того, кто влюблён в самого Дракулу. — Хорошо, — Мехмед усмехнулся и без спроса взял её за кисть руки. — Я лучше покажу.Османская империя
зима 1444 года
— Лале, стой! — Не догонишь, не догонишь! Хафса, спаси! — Ах, негодница, я тебе устрою! В султанском саду носились дети, мал малого меньше, пользуясь перерывом в дворцовой школе. Лале в своей шубке казалась совсем крошечной, её белое личико светило подобно солнцу, а улыбка была лучистой и широкой. Она неслась к кузине, держа в руках трофей — тюрбан шехзаде. — Будешь дразнить будущего султана, а?! — Мехмед срезал по тропинке и выпрыгнул прямо из кустов, обхватывая девчонку сзади. Та издала пронзительный писк. — Сдаюсь, сдаюсь! — капитуляция, как только началась запрещённая тактика в бою — щекотки, которых до смерти боялась она. Весело хихикая, она водрузила головной убор обратно на голову юноше. Мехмед улыбнулся и тоже натянул ей обратно на голову капюшон, слетевший во время беготни с головы. Лайа, сопротивляясь невидимой силе, замотала головой, как только ощутила прилив теплоты и радости, исходящие от ребят. Что происходит, где она, чьи это воспоминания?лето 1444 года
— Мехмед? — Лале не успела переодеться после своего танца, как отворилась дверь в её покои. Кузен глядел на неё так, словно ничего прекраснее не видел до, не увидит и после. Этот взгляд преследовал её весь вечер, и в море совершенно незнакомых эмоций девчонка чуть не задохнулась. Теперь он здесь. В её покоях. — Я понял одну вещь нынче на празднике, — юноша шагнул в покои, плотно запирая за собой дверь. Девочка смущённо отступила к кровати, густо краснея под прозрачной чадрой. — Что не смогу и не желаю более засыпать без тебя, мой лукум. — Шахи-хатун сейчас придёт, нельзя… Но юный султан преодолел расстояние между ними и, схватив её лицо обеими руками, стал покрывать поцелуями. Жадными, страстными. В миг он уже толкнул её на кровать и крепко сжал обнажённый участок в области талии. Она не сопротивлялась, робко и стеснительно обнимая за шею. Но, как и обещала Лале, в покои с джарийе вошла Шахи-хатун и чуть не упала в обморок. Смутившийся султан, поспешно удалился. Жар поцелуев горел на губах Лайи, сердце бешено билось, но вовсе не из страха и унижений. Нет, это всё не то. Не так ведь всё было. Внутри всё ещё бушевали протесты и попытки вырваться.весна 1448 года
Она сидела на траве, зажимая меж пальцев босых ног мягкий покров родной земли, вдыхая ароматы, которыми наполнялся весенний воздух. Зима была холодной, долгой и очень затянутой, и как же приятно было вновь ощущать тепло солнца, наблюдать за пробуждением природы и её стремительным озеленением. Рядом сидели верные друзья, всегда готовые разделить с ней грусть или радость. И несмотря на пребывание на чужбине, им удавалось проникнуться моментом, ощущать те же чувства, что и она. Сложнее всего это давалось Владу, Лале это знала, потому была ему особенно благодарна; не только за любование восходом над головами ненавистных врагов, но ещё и за старания подавить в себе эту жгучую ненависть к ним хотя бы в её присутствии. Девушке хотелось думать, что в этом есть её заслуга, но в большей части эта жгучая ненависть никуда не делась, просто была сейчас направлена на предателей, убивших его старшего брата с отцом в прошлом году. Аслан сослался на дела и покинул друзей, а Лале продолжала любоваться и радоваться цветущей природе. Влад, пользуясь её отвлечённостью, украдкой поглядывал на неё. — Османская империя для меня была олицетворением врага, — вдруг заговорил он, отправив травинку в рот. — Теперь всё иначе. — Правда? — радуясь, что друг поменял мнение, Лайа вскинула голову вверх, глядя прямо в густую крону дерева. — Почему же? — Потому что повстречал тебя, Лале-хатун, — Влад глядел на неё влюблёнными глазами, не стараясь утаить своих чувств. — Теперь Османская империя для меня — это твой прекрасный лик, звонкий смех, копна пышных и душистых волос, — Бассараб попытался коснуться её волос, но Лале отдёрнулась назад и спрятала босые ноги под полой платья. — Влад, что ты говоришь… — Я… я влюблён, Лале. Влюблён по уши и мне хочется слагать об этой любви песни! Девчонка поспешно вскочила, когда он попытался коснуться и её руки. — Влад, если я сделала что-то, чтобы ты подумал, будто я могу ответить взаимностью, то прости. Но я к тебе лишь как к другу расположена… — Это можно изменить, только дай мне шанс! — он встал следом, протягивая руки. — Моё сердце принадлежит другому. — Ты слишком хороша для этого осла Мехмеда. — Не говори так! — яростно прошипела девушка и побежала прочь. Лайа стала задыхаться. Голова болела так, будто кто-то бьёт по ней отбойным молотком, прямо по середине, желая расколоть её на две части. Вытащите кто-нибудь из этого кошмара. Кто-нибудь!осень 1453 года
Он сидел за массивным столом в углу комнаты, одетый в салатовое платье-халат, расшитое серебряным орнаментом, что-то задумчиво и старательно выводя пером на бумаге, даже не поднимая головы, когда Лале вошла. Это позволило ей понаблюдать за ним, восхищаясь, насколько мужественным и взрослым он вернулся после взятия Константинополя. — Повелитель, вы звали меня? — не выдержав, тихо молвила она, мечтая, наконец-то, обратить его взор на себя. Мехмед поднял руку в воздух, призывая её молчать. Лале стало любопытно, что он пишет и кому, что не желает прерываться. Спустя несколько томительных минут, Мехмед вернул на место перо и встал из-за стола, заведя руки за спиной. Разглядывая кузину с ног до головы, его лицо оставалось непроницаемым. Размашистыми шагами молодой мужчина обогнул стол и приблизился к Лале, заглядывая в её искрящиеся глазки. — Знаешь зачем я тебя позвал? — по улыбке, которую девушка спрятала тут же, Мехмед понимал; она точно знает зачем. — Я планирую в скором времени отправляться в поход на Сербию. — Даст Аллах, вы и её завоюете, повелитель. — Завоюю. Но прежде мне нужно уладить свои личные дела, — наконец серьёзное выражение лица смягчилось, и тень улыбки пробежала по его тонким губам. — Мне нужны наследники, — Именно поэтому в моих покоях ночью побывала наложница. Именно поэтому здесь побывают и другие женщины. Дыхание у Лале спёрло, стоило вспомнить, как новоприбывшую индианку ночью готовили для него. Она была потрясающе красива, двигалась невероятно. Лале гложет страх, что если не эта красавица-чужестранка вытеснит её из его сердца, то сможет другая… — Но тебе стоит знать, что женой падишаха и главной женщиной его сердца станешь ты, — его руки прошлись по её румяной щеке, и, кажется, все страхи и опасения тут же пропали. — С тобой я чувствую себя иначе, Лале-хатун… Ты наполняешь меня светом. Я чувствую, что мне ,как падишаху, нужна именно такая жена, как ты. — Вы не представляете, как осчастливили меня, повелитель. Не представляете, — шептала девушка, подставляя ему своё лицо для поцелуев.***
— Нет! — истошный крик вырвался из самого сердца. Лайа обнаружила себя на полу кухни, плачущей навзрыд. Её кисть всё ещё заключена в крепкий хват господина Сойдере, склонившегося над ней. Пронзительная и пульсирующая боль в голове, огромная чёрная дымка в душе. Ей было тяжело дышать. — Что вы со мной сделали?! — вырывая свою руку, прохрипела девушка, прижимая кисть к груди. Нужно успокоиться, нужно взять себя в руки, всего лишь иллюзия, извращенская иллюзия! Вдох-выдох, вдох-выдох. Мехмед предложил руку, чтобы помочь девушке подняться, но она её отвергла, впиваясь в него требовательным и обвиняющим взглядом. — Вы сами просили помощи прозреть. Я помог, — убийственно-спокойным тоном сказал Сойдере. — Но эта правда, похоже, совсем неприятна для вас. — Чья это правда?! — Лайа резко поднялась с места и наклонилась вперёд, будто готова вцепиться в горло мужчине напротив. — Что это за колдовство?! Кто вы такой?! Мехмед отвернулся, создавая загадочную тишину вокруг себя, потом обернулся вновь, говоря серьёзнейшим низким и, даже в какой-то степени, страдальческим тоном. — Я тот, кто пронёс сквозь века чистую, сильную и всепоглощающую любовь к девушке, портрет которой вы, мисс Бёрнелл, принялись реставрировать. И вот, судьба свела нас вновь, — уголки его губ приподнялись. — Это наши с тобой воспоминания, Лале. Лайа жадно хватает воздух ртом, её грудь высоко поднимается, артерии на шее выступают от напряжения, сковывающего всё тело до боли. — Я. Лайа. Практически выплюнув это с расстановкой, девушка бросилась прочь, бежать, бежать вон из этого дома. Пробегая мимо Каллиопы, она чуть не задела музу. Безмолвная статуя будто просила забрать отсюда и её. Лайа врезалась в двустворчатые двери цвета бирюзы. Ручки не поддавались её напору, словно заели наглухо. Она стала колотить по ним и кричать о помощи. — Нельзя убежать от прошлого, — Мехмед стоял наверху. Их разделяла мраморная лестница с ковролином винного цвета. — Нельзя убежать от правды, мисс Бёрнелл. Влад III Бассараб, прозванный Цепешем и Дракулой, к моему сожалению всегда добирался до тебя первым и губил… губил! — шаг, и Мехмед спустился на две ступеньки ниже. Лайа не перестаёт дёргать за ручки, отгоняя от себя его слова. — Пленник влюбился в прекрасную девушку, принадлежащую другому. Но смириться с её отказом не смог, потому убил её, затем проклял! Её возлюбленного, её саму! — Ещё несколько ступенек остались позади. — Этот дьявольский сын отравил Лале, травит и тебя, но я могу это остановить… — Чушь! Чушь собачья! — Лайа рычит, подобно раненному зверьку. — Не подходи! — Спроси его, Лале. Спроси… Обе створки парадных дверей отворились. Точнее, буквально с хрустом, слетели с петель в разные стороны. Лайа, потеряв опору, рухнула прямо в крепкие объятия. Подняв заплаканные глаза, она столкнулась с потемневшим и мало-напоминающим кристальные озёра взглядом. Но какую бы злость не источал он, Лайа до безумия была счастлива видеть Влада. — Может быть, сам спросишь меня?! Яростный голос буквально прогремел на весь дом. Он затолкал девушку за свою спину, смерив старого врага уничтожающим взглядом. Мехмед сжал кулаки и оскалился. Для него стало настоящим сюрпризом появление Влада среди белого и солнечного дня. — Дракула. — Мехмед. Пригласи меня и закончим это здесь, и сейчас. — Рано, всё только началось, — ядовитая усмешка играла на его губах, пока он не скрылся наверху. Влад прорычал что-то невнятное и тут же обернулся на девушку. — Лайа! Зачем, зачем ты приехала одна?! — Я… — взгляд её растерянно забегал по его лицу. — Влад! — вместо ответа, девушка бросилась ему на шею, крепко цепляясь за ткань одежды. — Забери меня отсюда, забери!***
Казалось, что этот день не способен принести что-то хорошее или что-то много хуже. События первой половины дня наложили слишком крепкий и тёмный отпечаток, омрачая грядущее. Но, в самом деле, кое-что хорошее всё же случилось. Как и кое-что похуже. Лайа лежала на коленях Сандры, а та, в свою очередь, сидела с закрытыми глазами, держа свои руки по обе стороны висков, то ли считывая произошедшее, то ли пытаясь убрать невидимый молоток, продолжавший стучать по голове девушки с прежней настойчивостью. В это время, подле Лайи сидел Влад, крепко держа её руку в своих ладонях, не испытывая при этом мучений. К тому же, шторы не завешаны, позволяя послеобеденному солнцу ласкать своими лучами обитателей дома. Даже Влада, не видевшего небесное светило уже много веков. Сознание было настолько призрачным, что такая картина казалась лишь сном. Благодаря воздействиям Сандры, накладывающимся поверх вызванных галлюцинаций в доме Сойдере, боли в голове, держаться на поверхности становилось сложнее. Хотелось провалиться в крепкий сон. В конце концов приятная темнота окутала тёплым одеялом. Лео виновато наблюдал за ними, держась подальше. Бассараб ему никакого недовольства не высказал, за то, что он позволил Лайе ехать к Сойдере одной. Потому что прекрасно понимал, Нолан с самобичеванием и без того справится на ура. И не ошибся. — Если бы я только знала! — Милли опёрлась на спинку дивана и с беспокойством заглядывала в лицо сестры, которое то искажалось, то вновь становилось умиротворённым. — Если бы только знала, что моя зацикленность на вампирах принесёт Лайе столько неприятностей… — Это всё не случайно, крошка, — Ноэ сидел в кресле, удовлетворяя свою человеческую половину шипучим газированным напитком с неприлично-высоким содержанием сахара. — Твоя увлечённость или что-то другое в любом случае привели бы Лайю к Владу. Рано или поздно, — после очередного глотка, демон позволил себе издать неприличный звук из рта, после чего удовлетворённо улыбнулся. — Локид хочет сказать, что здесь нет твоей вины, Амелия, — Влад поднял взгляд не девчонку и мягко улыбнулся. — Обещаю, я вытащу твою сестру из этого… — И загонишь в другое дерьмо, — Милли оттолкнулась от спинки дивана и упёрла руки в бока. Её слова и претензионный тон вызвали у Влада замешательство. — Простите за мои грязные словечки, ваше высочество, но именно в дерьмовом состоянии будет пребывать Лайа, когда ты исчезнешь из её жизни. Так же резко, как и появился. Влад не успел ничего ответить. Сандра убрала свои руки от лица Лайи и протяжно вздохнула. — Ей в мозгах будто блендером поковыряли. — Что это значит? — кажется, Лео был готов ко второму заходу самобичевания и даже подался чуть вперёд, готовый принимать для этого очередной повод. — А то, что в голове этой девчонки каша, — Сандра осторожно вылезла из-под головы Лайи и поднялась, чтобы кровь нормально поступала к онемевшим ногам. — Это состояние чем-то схоже с тем, что происходило, когда она видела прошлое, но немного иначе… Влад провёл тыльной стороной по бледной щеке Лайи, вкладывая в этот жест всю любовь и заботу. Всё ещё непривычно иметь возможность вот так просто касаться её. Как когда-то давно… Мужчина с трудом заставил себя стряхнуть приятную ностальгию, поднял глаза и окинул взглядом каждого присутствующего. — Я застал их, когда Мехмед говорил ей, будто я помешал Лале быть с ним и… убил из ревности. — То есть… — Лео подошёл ближе, чтобы лучше видеть лицо Влада. — Он ковырялся в её мозгах, чтобы убедить, будто она влюблена не в тебя, а в него? Ноэ уставился в никуда отсутствующим взглядом, пытаясь понять, куда его ведёт внутреннее чутье. В памяти всплывали обрывки, по отдельности не представляющие ничего толкового. Но если сложить вместе… «Великий Ахир явится и поглотит весь мир, когда тьма поглотит свет». Карниван. Как он озверел и чуть не убил Мефиса как раз в ту пору, когда дед завладел душой — особенной душой, и проклял на вечный цикл возрождения и смерти. Он рвал и метал, что Мефис разрушил все планы и предал его, предал их идею из-за собственной тупой жадности… И Септетрион, так легко согласившийся помочь с договором из-за знамений, чтобы лишить Влада его тьмы, — убрать с пути. — Чёрт, Влад, — Ноэ встал с места, будто его кто-то ужалил в задницу. — Ты сочтёшь, что я сбрендил, но есть предположение. Цепеш взглянул на Локида так, будто уже давно считал его таким. — Тебе трибуну подготовить или так вещать начнёшь? Четыре пары глаз вперились в Ноэ. — Это проклятье, всё, что с вами произошло, всё должно было быть иначе. Всё ради него. Ахир. Повисла недолгая пауза, которую разрушила Милли, вспомнившая, где слышала это слово; Лайа взяла работу на дом, восстановить старинный Коран XVII века для одного влиятельного араба. Девчонке было интересно, чем же он отличался от Библии… — Исламский конец света? — Почти, умница-девочка— тёмный глаз Ноэ блеснул. — Так у нас называют Антихриста. Лео расхохотался. Нервно и слегка припадочно. Сандра с беспокойством оглянулась на парня. Он в извиняющемся жесте закрыл рот рукой и кивнул ей. Ему чертовски интересно, что последует дальше. — Какая может быть связь между мной, Лале, Асланом с байками про Антихриста? — Влад, не имей стального самообладания, захохотал бы следом за другом. — Лале и Мехмед, — Ноэ щёлкнул пальцами. — Смею сказать, что то, чем является сейчас седьмой султан Османской империи — результат сделки. С Карниваном. Ибо именно он несколько веков сидит в пустоши за свою навязчивую идею об Антихристе. Именно он славился у нас, как любитель правителей. Влад насупился и стал потирать подбородок. — Насколько я знаю, Мехмед чуть не умер в детстве и чудом встал на ноги. После этого его мать сошла с ума и наложила на себя руки… — Потом родители Лале и необъяснимый пожар, — Лео больше не тянуло на смех. Он свёл густые брови вместе. — И смерть покосила всех шехзаде, кроме самого Мехмеда. Влад не стал задаваться вопросом, воспоминания ли это или же ему об этом известно от Лайи, хотя это немаловажно, ведь если вспоминается всё больше деталей прошлой жизни, значит смерть совсем рядом. Сандра мотнула головой. — В те времена дети помирали только так, вряд ли это можно отнести к проклятью. — Ошибаешься. Сильному заклятию нужны жертвы. А если это жертвы королевских кровей, невинные души, — то всё играет другими красками, — вполголоса пояснил Ноэ. — Чтобы организовать приход Ахира, нужны немалые жертвы и весомые жертвы. — Хочешь сказать, что Мехмед оправился с помощью тёмных сил, чтобы завоевать в будущем Лале и стать Антихристом? — Сандра в недоброй усмешке скривила губы. — Не совсем, — Локид, после своего ответа, смотрит в упор на Влада. У вампира стало меняться лицо; темнеют глаза и выступают тёмные вены на лице. Он понял. — Лале должна была родить его.