Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека: ибо человек создан по образу Божию
Осознание подобно мерзкому звучанию ногтя, проведённого по стеклу. Тебе неприятно, ты морщишься, но не можешь никуда сбежать. Просто застываешь на месте, вынужденно травмируя свои слуховые перепонки. Однако это просто звук, с мыслями куда сложнее. Ты не можешь прикрыть уши, дабы отгородиться от роя утерянных воспоминаний, жужжание которых смахивает на заводящийся мотор. Остаётся только ждать, терпеть. Пока ты не переберёшь все варианты до единого, пока не сойдёшь с ума. Неужели она обезумела? Происходящее напоминало сон шизофреника, но в то же время выглядело слишком ярко и живо для простой фантазии. С омерзением скинув с себя грязную одежду, Роуз вновь поплелась в душ. Горячая вода была близка к температуре кипятка, но девушка даже не изменилась в лице. В отчаянии намыливая руки и обмазываясь всевозможными гелями, она хотела смыть с себя не столько грязь, сколько очистить разум. Избавиться от желающих пробиться сквозь барьер воспоминаний. Они ей не нужны… И так понятно, что случилось. Понятно же? «Я причинила ей вред? Убила? Я не могла…» — ударяясь в отрицание, шатенка до покраснения тёрла кожу на руках мочалкой, словно это могло помочь. А что если она и правда убила Робин? Похоронила её где-то в лесу, в безымянной могиле… Нет. Роуз просто не могла поверить, что способна на подобное, что она превращается в жуткого монстра, и речь тут даже не про физические изменения, а скорее психологические. Думать становилось всё труднее. Слова никак не хотели собираться в нормальные предложения. Это было похоже на игру в боулинг. Каждая новая попытка заговорить даже с самой собой — бросок шара в кегли и била она без промаха. Наконец, выключив воду, совершенно обессиленная, Роуз упала на кровать, заворачиваясь в толстое одеяло. Она даже не обтёрлась полотенцем, кое как выжала волосы и всё. Голова немного кружилась. Странное осознание, что больше ничего не будет, как раньше, преследовало девушку, не давая ей уснуть. Она и так много спала, слишком много. Это было похоже на спячку, подготовку к чему-то большему, к чему-то энергозатратному. Открытые жалюзи не сдерживали утреннее солнце, позволяя ярким лучам распространяться по всей комнате. Из форточки было слышно заливное пение птиц, которые будто только и ждали восхода солнца, чтобы начать петь. Яркие, громкие, прекрасные порождения жизни. Спящей девушке солнце не мешало. Во всяком случае, ворочаясь во сне, она старалась лечь так, чтобы свет её не тревожил. Сон Роуз вскоре прервало нечто иное. Краем уха услышав, как дверь в комнату открывается, шатенка тут же привстала на локтях, напряжённо рассматривая фигуру в проёме. «Мама…» — стоило этому слову пронестись в голове, как она упала обратно на подушки, пускай и преждевременно. — Роуз, вставай, — улыбнувшись, женщина присела на корточки рядом с кроватью дочери и протянула руку, чтобы погладить ту по голове. Реакция девушки на это действие порядком её удивила. От одного прикосновения к макушке по телу девушки словно пробежал электрический разряд. Она дёрнулась, вжавшись в стену позади и непонимающе посмотрела на маму. — Ты не часто меня будишь… Что-то случилось? — заметно обеспокоенно спросила шатенка, сжимаясь подобно маленькому беззащитному котёнку. — Разве я когда-нибудь тебя ругала? Просто сегодня у меня выходной и неделю назад мы договорились провести его всей семьёй. Папа тоже будет. Ты передумала? — женщина аккуратно взяла руку Роуз в свою, пытаясь успокоить. — Что тебя так напугало? Последнее время ты выглядишь болезненно, я не спрашивала, чтобы не лезть в твою жизнь, но… теперь я беспокоюсь, милая. — Выходной… Да, конечно! Я просто заболела, всё нормально, — заставив себя улыбнуться, шатенка села, пытаясь успокоить маму. —Тебе что-нибудь нужно? Если ты плохо себя чувствуешь, можем перенести, — встав, женщина понимающе улыбнулась. — Нет-нет, мы соберёмся вместе не смотря ни на что! — активно прожестикулировав, Роуз свесила ноги с кровати. — Сходим в кино? Я вроде видела афишу какого-то нового фильма. — Хорошо, тогда ты пока одевайся, а я предупрежу твоего папу, — улыбнувшись, чтобы не подавать виду о своём беспокойстве, женщина вышла из комнаты, а девушка наконец-то смогла выдохнуть. От позднего пробуждения немного болела голова, хотя, в последнее время это стало нормой. Взяв со стола баночку с таблетками, шатенка проглотила несколько штучек, даже не запивая их водой, и направилась в ванну. В последнее время её волосы становились грязными уж очень быстро, и было бы неплохо принять душ, но Роуз лишь цокнула языком. Нет, слишком долго, да и идти на улицу с мокрой головой будет немного неразумно, она станет грязной быстрее. Зализав волосы назад, девушка надела на голову чёрную кепку. На одежду она долго не смотрела. Схватила чёрные джинсы, спортивный топ и рубашку. Прихорашиваться не стала, было лень, к тому же, все мысли Роуз были только об одном. «Робин… Это был сон? Очередной кошмар или она и правда сделала нечто ужасное?» — эти мысли преследовали, буквально не давали проходу. Смотря в своё отражение, прямо в глаза, шатенка раз за разом, желая вдолбить это себе в голову, повторяла: «Ты больше не будешь об этом вспоминать. Ты забудешь это, как очередной кошмар и проведёшь этот день с улыбкой на лице». Наконец, с первого этажа послышался мамин голос, зовущий дочь спускаться. Поставив указательные пальцы у уголков губ, Роуз не сильно растянула их, вынуждая себя улыбнуться, и направилась на первый этаж. Мама как всегда встретила её с лёгкой улыбкой, отец же лишь кивнул. Общались они мало, можно сказать, вынужденно. Тем не менее, девушка никогда не подавала виду. Как говорится… Неважно какой отец, главное — он есть. Нужно было радоваться уже этому, и шатенка правда старалась, пускай ей часто приходилось прикусывать язык, чтобы не нагрубить. — Попкорн купим уже в кино, — взяв маму за руку, девушка потянула её к двери, отец же молча проследовал следом. Дорога до кинотеатра прошла в тишине, оставалась надежда, что после фильма они смогут разговориться, ведь им будет что обсудить. Во всяком случае в детстве было так… Здание пахло старой бумагой, попкорном и сладкой ватой. Эти запахи, смешиваясь в один невероятно приятный аромат, пробуждали всё больше и больше забытых воспоминаний. Держа в руках большое ведёрко попкорна и стеклянную бутылочку газированного напитка, Роуз чувствовала себя по-настоящему счастливой. Весь вечер омрачало лишь безразличное лицо отца. Почему он такой? Холодная скала, без толики эмоций. Ему плевать на то, что происходит? Ему плевать на собственную дочь? Эти мысли, как девушка ни старалась, не выходили из её головы, заставляя смурнеть всё больше и больше. Заметившая это мама всячески старалась подбодрить дочь, но её усилий было явно недостаточно. «Может что-то не так со мной?» — невольно спросила сама у себя Роуз. Через минут десять их, наконец, впустили в кинозал, проверив билеты. Вроде как это был ужастик, девушка точно не помнила, её мысли были заняты совершенно иным. Заняв своё место между родителями в прохладном зале, Роуз начала мысленный отсчёт до десяти и обратно, пытаясь успокоиться. Свет погас, а проектор позади начал свою работу, высвечивая на большом экране долгожданное кино. В какой-то момент, погружённая в происходящее на экране, девушка смогла, наконец, отвлечься. Она представляла себя там, на месте одного из персонажей. Придумывала свои шутки и подумывала план спасения от маньяка, преследующего главных героев. Вдруг в голову с силой ворвался вопрос: «Я ведь не стану такой? Не буду убивать людей просто потому, что хочу?». Невольно нахмурившись, Роуз покачала головой: «А если я и не против стать каким-то маньяком? Мне кажется, это всяко лучше того, что происходит со мной сейчас…». Шорох справа вынудил шатенку отвлечься от своих мыслей и картинок на экране, посмотреть. Отец… Конечно, он просто не мог высидеть даже один сеанс! Он знал, как это важно для его дочери, но всё равно решил уйти практически на середине фильма. Внутри девушки тут же поднялась волна гнева, больше похожая на цунами. Стоящее на коленях ведёрко с попкорном упало на пол, просыпая содержимое, кулаки Роуз непроизвольно сжались, задёргался левый глаз. Ведомая эмоциями, она вышла следом за отцом, буквально прокричала ему в спину: — Сложно было досидеть до конца!? Зачем тогда соглашался!? Вложенная в эти вопросы обида окатила мужчину со спины, как холодная вода, заставила остановиться и безэмоционально ответить: — Я согласился пойти, потому что твоя мама меня попросила. Не знал, что тебе нравятся такие фильмы, мне казалось, что у тебя хороший вкус, но он даже близко не такой, — отец поджал губы, как он делал всегда, стоило им начать ссориться. — Ты… ты… — в голове вихрем крутились всевозможные оскорбления, проклятия, но вместо того, чтобы начать говорить хоть что-то, Роуз тряслась, с силой сжимая кулаки. Двери зала в который раз открылись, и оттуда вышла мать девушки. Возможно, именно её появление и не позволило огню ненависти разгореться ещё больше. — Роуз, милая… — аккуратно подойдя к дочери, женщина приобняла её за плечи, с недовольством смотря на супруга. Тот лишь раздражённо выдохнул и направился в сторону дома.***
Окна вновь были плотно закрыты, они не пропускали ни света, ни воздуха, превращая небольшую комнатку в самый настоящий склеп. Обычно, через некоторое время злость сменялась грустью, даже апатией, но не в этот раз. Гнев и ненависть заставляли кровь бурлить, будто та была готова вырваться, хлынуть из порезов, вновь и вновь появляющихся на тонкой коже запястьев. Селфхарм… Давно она таким не баловалась. Она пообещала себе, что больше никогда не будет намеренно причинять себе боль и с тех пор копила эмоции внутри. Пришло время им вырваться, затопив всё вокруг в слезах и каплях крови. Острое бритвенное лезвие сжатое в пальцах блестит. Замах и оно резким движением проходит по коже, оставляя там неглубокий порез, на котором образуются маленькие капельки крови. Но этого мало. Мало! Прикладывая силу больше, девушка тихо шипит от боли, но после удовлетворённо выдыхает, чувствуя тепло и наслаждение. Тёплая алая кровь стекает с запястья, пачкает стол и белоснежную рубашку. Однако эмоций не становится меньше. Роуз сжимает зубы до неприятного скрипа, с её губ срывается нервный смешок. Кассета в небольшом плеере заела, из-за чего в наушниках звучит какой-то шум, помехи, в котором воспалённый мозг находит слово «убей». Убей? Кого? Зачем? Этого хочет Он, или девушка внушила это себе сама? На улице уже стемнело, в доме тихо. Обида, непонимание, ненависть… Они захлёстывают шатенку с головой. Некогда бледное аккуратное запястье теперь больше похоже на кровавую кашу. Порезы ноют. Держащие лезвие пальцы тоже болят, на них остались неглубокие ссадины. Внезапный громкий звук заставляет прерваться, он похож на звон и пищание одновременно. Роуз замирает, пальцы разжимаются, и лезвие падает на окроплённый кровью стол. Наушники падают туда же. Этот звук заставляет очнуться, усмехнуться. Неужели она и правда сделала это с собой? Она сделала это снова… — Дура, — тихо произносит девушка и, слегка покачиваясь, идёт в сторону лестницы, чтобы спуститься на кухню к аптечке. Дрожащие пальцы хватаются за бинт, неспешно разворачивают его, начав перевязывать запястье. Сие действо сопровождается тихим шипением. Соприкосновение бинта и плоти болезненно, но терпимо. Белые полоски бинтов сразу же окрашиваются в красный от выступающей крови. Это смертельно? Точно нет, она не задела непосредственно вены. Вроде. Роуз ни в чём не уверена. Помыв руки под холодной водой, девушка невольно застывает, смотря на стенд с ножами. «Глупо думать, что я могу кого-то убить, правда ведь?…» — холодный металл ложится в раскрытую ладонь, вызывая неведомое ранее чувство… Взгляд Роуз метается, пока не застывает вновь, на этот раз на окне. Грудь сдавливают железные тиски страха. Животного, первородного… Одно осознание происходящего заставляет мозг кипеть. Прямо за стеклом, всего в паре метров стоит Он. Высокое существо сгорбилось так, чтобы его «лицо» было рядом с окном. Виски пронзает резкая боль, а в ушах снова слышен звон. Это призыв к действию. «Пора…» — невольно проносится в пустой голове. Тело будто больше ей не принадлежит, оно стало чужим, тяжёлым. Веки налились свинцом, но Роуз не отключается, понимает, что не может. Он хочет, чтобы она сделала всё сама… Шаг, другой. Всё ближе и ближе к родительской спальне. Они спят? Скорее всего, было бы хорошо если так. По стенам вокруг пляшут тёмные тени, копии щупалец за спиной Безликого. Это ловушка, а она — очередная жертва. Заветная дверь всё ближе и ближе. Свободная от ножа рука ложится на ручку, осторожно оттягивает её вниз, позволяя двери открыться, не издав и скрипа. В комнате темно, но глаза уже привыкли. Потерянный взгляд вылавливает очертания кровати. Подойдя к правой стороне, шатенка замирает. Лицо её отца расслабленно, он сладко спит, будто его вовсе не тревожит произошедшее сегодня. Ему нет до неё дела. Чаша весов внутри медленно, но верно перевешивает в сторону отчаяния. Роуз бьёт мелкой дрожью. Она так и стоит у кровати несколько минут. С окровавленной рукой, с ножом в руке и со слабой усмешкой на губах. Очередной сигнал не заставляет себя долго ждать. Рука возносится вверх и быстро опускается, вонзая нож в самое сердце мужчины. Он мгновенно открывает глаза, смотрит на свою дочь, пытается заговорить, но шатенка тут же вынимает холодное оружие из раны и наносит новый удар, в этот раз по горлу. Не делает надрез, но вонзает нож прямо в горло. Она слышит, как отец хрипит, начиная захлёбываться в собственной крови. Это зрелище так… будоражит. Запрыгнув на мужчину сверху, Роуз заносит нож снова и снова, всё больше пачкаясь в крови родителя. Ей нет дела до того, что происходит вокруг, нет дела до того, что будет. Сколько ударов она нанесла? Пятьдесят? Семьдесят? А разве это важно? Тишину пронзает женский крик, он заставляет девушку остановиться, замереть в неестественной позе, прислушиваясь. Повернув голову, Роуз сталкивается с напуганным взглядом матери, что поочерёдно переводит взгляд с трупа мужа на окровавленную дочь. Её губы дрожат, она забилась в угол комнаты, не находя в себе сил, чтобы уйти, убежать от этого ужаса прочь. — Что ты наделала…. — хриплым голосом, не то утверждая, не то спрашивая, произносит женщина. — ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА!? Крик выводит девушку из транса, взгляд становится осознанней, и она падает на пол, не до конца понимая, что только что сделала. — М-мама…. — Я тебе не мать, ты, чудовище!! Виски в который раз пронзает боль, и на лице шатенки неожиданно появляется широкая улыбка, после чего она встаёт и, подойдя к матери, склоняется над ней, как хищник над добычей. — Оставь меня в покое… Монстр… — от этих слов улыбка на лице Роуз подрагивает, но не сползает полностью. — Я люблю тебя, мамочка… — нож рассекает воздух, издав тихий свист. И вновь слышится предсмертное хрипение, бульканье, пока женщина не затихает, захлебнувшись в собственной крови. Голова раскалывается от жара, стоять на ногах сложно, но Роуз не обращает на это внимание. Окровавленный нож падает на пол, а девушка на негнущихся ногах спешит в свою комнату. Она находит ту самую пачку сигарет, берёт зажигалку и уже более спокойным шагом выходит из дома, садится на крыльце. Летняя ночь пахнет спокойствием, прохладой и лёгким ароматом цветов. Тонкие пальцы извлекают из пачки одну сигарету, поджигают её. Искусанные губы тут же сжимают фильтр, резкий вдох загоняет в лёгкие едкий дым из-за которого слезятся глаза, но на душе пусто. Роуз наблюдает за тем, как с тлеющего конца сигареты к небу тянется сизый дым, он же ровной струёй выходит изо рта, практически сразу растворяясь в воздухе и оставляя после себя только запах табака. Это конец? Неужели существо оставит её просто так? Разглядывая ровную улочку с одинаковыми аккуратными домами, в которых не горит свет, девушка фыркнула. Как она раньше не замечала всю эту лживость? Всю эту фальшивость, которой пропитан этот маленький городок, которой была пропитана и её собственная семья. Не до конца сгоревшая сигарета падает на крыльцо. Наступив на неё носочком кроссовка, шатенка совершает круговые движения головой, вслушиваясь в тихий хруст и улыбается тёмному синему небу, на котором застыла луна, больше похожая на блюдце. Такая одинокая, даже лишняя. Лес за домами зовёт. Роуз, кажется, слышит тихие тонкие голоса, декларирующие её имя. Она идёт туда по своей воле. Она идёт к Нему по своей воле, оставляя всё позади. Хотя, в любом случае, оставлять теперь тоже нечего. Стоящий среди тёмных деревьев Слендермен следит за ней. Он не протягивает руку, ждёт, когда жертва подойдёт достаточно близко. Девушка не сопротивляется. Она видит его вживую впервые, но не чувствует страха, она не чувствует ничего.