Трое на двуспальной кровати. Второй финал

Гладила чуть подрагивающими пальцами Мишель, прижимая к груди, и хотела забыть его взгляд. Растерянный взгляд голубых глаз. Будто не ждал ее увидеть. Уж она его точно не ждала. За шесть лет Дуд ни разу не появился ни на одном старте, где была Этери. И это правильно: у них теперь разные лиги. И все же ждала, что как-то где-то когда-то обязательно пересекутся. В прошлом году, просматривая списки отобравшихся на Чемпионат России, подумала, что настал судный час. Но Дудаков не приехал. Его Ксюша была. Выглядела вполне довольной. Удивило, что без законного кольца на законном пальце. Женщины неумные существа, делающие большие выводы из мелких деталей. Этери тогда обрадовалась, что Ксения не носит кольцо. Странная, пустая удовлетворенность. Даже ведь не он, а Ксюша, но будто был повод верить, что нет там идиллии, нет любви. Разумом желала Сереже жить полно и радостно, растить дочь и быть счастливым, а в сермяжной глубине не хотела, чтобы любил кого-то после нее и вместо нее. Это было бы честно, она же не может никого любить после Дудакова, за что ему лучшая доля?! Он стал красивым. Вот вроде и не видела ничего, кроме удивленного и будто даже немного испуганного взгляда, а запомнила: в талии стал уже, лицо посуровело и как-то сгладились мелкие простинки на нем. Волосы… Больше седины, а все равно хорошие, густые. И так и не облысел, хотя все время обещал, что вот-вот, еще чуть-чуть и начнет терять свою рыжую солнечную гриву. Помнила, как запутывалась пальцами в коротких золотых прядях, прижималась губами к улыбающимся губам. Было надежно и тепло. От него. Рядом с ним. Больше такого тепла и не было. Слишком мало погрелась. Ей не хватило на остаток жизни. Теперь постоянно мерзнет, а некому положить больше руку на зябнущие пальцы и улыбнуться, чтобы сердце застучало сильнее и погнало кровь к самым далеким частям тела. Помнила последнюю невстречу, когда пошла было за прячущейся тенью, но повернула и осталась одна. Надо было дойти, надо было остаться с ним. В любой роли, любом качестве, любом состоянии. Он бы приезжал, пусть раз в месяц, раз в полгода. Обнимал, слушала бы его голос говорящий о любви. Ждала бы. Сколько сказал, столько бы и ждала. Все равно ведь ждет. Наверное, как-то так ждали жены пропавших без вести. С надеждой, что чудо свершится, вернется. Раз мертвым не видели, то живой. Придет, обнимет незабываемо красивыми руками. И останется, хоть совсем ненадолго, хоть на час. Весь час будет ему рассказывать про Арсения, Алису, Риту, Дашу. Про Дашу обязательно! И про прошлую олимпиаду. Как ревела там после женской лички. Не от радости. Не от пьяности. А потому что он тоже должен был быть с девчонками. И не был. Не будет рассказывать, по возвращении ездила в Казань. Одна, без Ками. Думала, найдет Сережу, просто поблагодарит за всех троих, за то, что столько вложил в девочек. И не решилась. Красивый казанский кремль посмотрела, а на каток не пошла. Вернулась в Москву. Вот уже полтора цикла как живут и работают без Дуда, а бывают такие дни, будто забывается. Едет на работу и мнится, что на катке встретит тот самый добродушный голубой взгляд. В такие дни у нее самое отвратительное настроение. Все боятся, когда Этери Георгиевна не в духе, а не в духе она лишь тогда, когда с утра в духе. Еще у нее маленькая слабость - так и неудаленная запись в телефоне, которую Дудаков наговорил в Хабаровске. Давно отдельным треком лежит в списке медиа-файлов. И время от времени Этери назидает себе, что надо проявить силу воли, удалить. Даже пару раз так делала. А потом лезла в голосовую почту и снова находила этот древний файл. Почему она не записала ему ни одной голосовухи? Вот бы прятал от Ксюши и тоже слушал. И чтобы так же болело! Было бы правильно, честно было бы! А так у него все хорошо. Он может забыть. А Этери - нет. У Этери даже своей Ксюши не появилось! Не с кем не думать о Сереже. Она бы носила кольцо, вышла бы замуж. Все сделала бы по-настоящему. Антураж тоже определяет! И между прочим, ведь заметила, что руки-то пустые. Те руки, которые взяли пропуск. Не носил Сергей кольца обручального. Ерунда! Мелочь! Глупость! А кольца не было. И стало почему-то легче. Женщины любят делать далекоидущие выводы из мелочей. Вот так-то. Если постучал бы в дверь прямо сейчас, открыла бы и вырыдала, высмеяла в широкую грудь все шесть лет без него. И чтобы потом обнял. Держал близко. Еще ближе. Секса даже не надо. Понятно, что у него есть Ксюша, с ней секс будет поинтереснее. Ксюша еще про секс, а Этери… Ей бы поговорить, чтобы послушал. Чтобы улыбался и держал за руку. Заукрывал ладонями спину. Дышать в плечо и чувствовать влагу собственного дыхания. А постель? Ну ладно, пусть с Ксюшей будет постель. Она моложе. С ней, конечно, горячее. Это же не главное. Да и самой Этери почти не надо. На Эдике поняла, что перестала любить ночные ласки. Не плохо, не хорошо, а поспать - больше пользы. А Дуд, наверное, надо еще. И если надо, то хорошо, что есть, с кем. Неприятно засосало под ложечкой. Шесть лет прошло, а ревнует, как кошка - чужого мужа, чужого любовника, чужую жизнь. Вспомнилось, как умел целовать, медленно и ласково, расстегивая пуговицу за пуговицей на блузе или рубашке, Сережа кожу груди, никуда не спешил, освобождал петли, расстегивал крючки бюстгальтера. И все это неторопливо, будто ему и не надо было добраться до ее наготы. От влажных следов кожа покрывалась мурашками. Соски собирались в напряженные, чуть даже болезненные горошины. И когда он проводил большими пальцами по ним, не было сил сдержать стон. И нередко именно ее стон давал ему повод втянуть кожу под губами в рот, и отпустить, позволяя крови приливать, оставляя следы, то нежно розовые, то почти фиолетовые. А мужчина следовал своим путем, чертил языком линию над трусиками. Опускался ниже, нежно подхватывал зубами ткань, пугая тело возможным укусом. А после терялся лицом между ее ногами. Дышал, дул, лизал, играл. Нередко не снимая белья, возбуждая и не давая возможности прийти к пику. Любила последний страстный поцелуй внизу, а потом такой же вверху, когда головка члена, скатывалась со скользкого набухшего клитора по дороге вовнутрь. Толкалась языком в его рот, когда он проникал в ее тело. Он брал ее. Она брала его. Оставалось только вместе раскачиваться на волнах приливов и отливов страсти. Мужчина хотел проникнуть максимально внутри, женщина хотела, он быть максимально внутри. И все же почему-то всегда оказывалось, что не только тело, но и рот ее в конце атаки были захвачены им. Сдавалась полностью, без этого не было совместной победы. Такого теперь уже, естественно, не будет, но то, что могло бы быть, постучись он сейчас в двери, было бы не хуже, ближе, и очень важно. Только вряд ли Сережа постучится. Все, что он нашел ей сказать - рад встрече. Чужой мужчина. Вежливый в ответ на ее вежливость. В дверь стукнулись, но Этери даже внимания не обратила, занятая своими мыслями. Стук повторился снова. Мишель закрутилась в руках. Сердце вздрогнуло, надеясь на то, что мечта внезапно станет явью. Разум напомнил: так не бывает. Пошла открывать, прижимая к себе собаку все сильнее. Песик даже чуть взвизгнул в какой-то момент, сообщая, что все-таки не плюшевая игрушка. Хватка ослабла. Повернула ключ. - Твоя сумка,- протянул Эдик. - Спасибо,- забрала через порог, собиралась снова закрыться. - Ты знаешь, что Дудаков приехал на этот чемпионат?- вдруг решил оповестить товарищ. - Да, уже виделись,- кивнула и снова потянулась к ручке, чтобы запереться. - И как?- не понял попытки уединиться Эдуард. - Что - как?- Этери как раз отлично все поняла. - Тебе нормально?- уточнил менеджер. - Да, мне отлично, Эд. О чем ты вообще? Все закончилось много лет назад, неужели ты думаешь, что я ночами до сих пор лью слезы по нему в подушку? - Ну, отлично тогда,- не стал настаивать на других версиях Аксенов. И наконец позволил закрыть двери у себя перед носом. Слез Этери больше не лила по Дудакову. До сегодняшнего вечера и не собиралась. А сейчас стало ясно - засушливый период закончился. В сумке была аптечка. В аптечке успокоительное. Но пить не стала. Один раз имеет право женщина порыдать? Вечером. Когда закончит все дела? Вот и все. А завтра вернется к таблеткам.