Трое на двуспальной кровати. Второй финал

А Ксюша поняла все правильно. Она, вообще, человек вполне понятливый. Так что и тут все поняла, а еще поняла, что зря пытается строить из себя верную Пенелопу, учитывая, что ее личный Одиссей самым непотребным образом глядит на свою бывшую… и ладно бы только начальницу. Она, конечно, и не верила, что ей кто-то отдаст эту несчастную бумажку с телефоном, но что оборонять будут готовы настолько свои позиции. Смешно. Да, было очень смешно. Того и гляди начнет наглаживать записную книжку ладонью и шептать: “Моя прелесть”. Противно! Если вдуматься, в их жизни было не так мало противного. Даже в самом начале. Нет, вот совсем вначале все было чудесно. И то, как улыбался, и то, как смущался, и то, как не смущался в самые правильные моменты. Знаете, так-то Ксюша была вполне привлекательной девушкой, потом молодой женщиной. И уж о чем о чем, а о поцелуях, как ей казалось, знала много. И нецелованных мест на теле у нее было на момент появления Дудакова немного, а если честно, то и не было таких мест. Но ведь дело не в том, что целовать, а в том - как. Сергей Викторович был мастером и целовал так, как до этого… Давно все было. И давно уже так не целует. Пришел к ней Дуд в Казани не по добру и не по желанию. Она иллюзий по этому поводу не питала изначально. Додавливала упрямого Рыжика. Додавила. Перетерпела и запои, и хамство. Баб его проходных - тоже. Про всех знала. В их тесном мирке в конце концов все все узнают, а Сережа не слишком мастер конспирации, а ради Ксении и не пытался маскироваться. Трудовой коллектив доносил исправно, с сожалением в глазах и ехидством в сочувствующих словах. Сама бы, наверное, над таким тоже ехидничал: молодая жена не может удержать член мужа на поводке. А она и не могла, и не хотела. С той ночи, когда поняла, что в их постели всегда будет минимум трое. Сергей опять пришел нетрезвым. Он особенно не напивался вроде бы, кроме первого вечера, но в конце недели всегда оказывался в “загазованном” состоянии. Тут как раз был конец недели. С этой его еженедельной поддатостью тоже было непонятно, что делать: пилить взрослого мужика за пятьдесят - глупо, да и ему эти воспитательные мероприятия, как лай Моськи: дверь в ванную комнату на замок, душем зашумел - хоть истявкайся. Вернулся в спальню, лег на кровать, в одеяло закрутился, через пять минут спит. Или притворяется спящим, так что проще со стеной разговаривать, чем с Сережей. В итоге бросила свою лесопилку. Она тоже старалась сделать жизнь хотя бы сносной, лучше приятной. Иногда даже получалось. Если просто день задался. Если сама перемолчит пару раз, когда хочется сказать. Если Дуд и Катька в настроении и друг на друга настроены. К вечеру получалась почти семейная идиллия. В общем-то, чем больше она молчала и меньше отсвечивала, тем было лучше. С Катей папа не ссорился. Катька тоже для отца была готова на все. У них двоих получилась прекрасная семья. И иногда Сергей был очевидно благодарен матери Кати за то, что у него есть Катя. Однажды на детском мероприятии, куда наконец-то смогли прийти вместе, сидели и смотрели, как маленькая Катюша выступает на сцене. Умилялись хором, в какой-то момент Дудаков обнял жену за плечи и прижался щекой к макушке Ксении. Ну вот, а между таким мимолетным счастьем было то и дело противно. И в тот раз тоже вышло противно. Сережа пришел нетрезвый, взбудораженный, нахохлившийся. Новости в тот непонятный сезон возвращения к международным стартам, как взбесились - про фигурное катание чаще, чем про успехи сразу во всех областях, докладывали. Ну, в чем-то даже мужа понимала, он мог бы быть там, а был здесь - в Казани, с мелкими детьми. Думала, опять будет ворчать, но получилось странно. Сережа сходил в душ. Вернулся на семейное ложе и более чем недвусмысленно залез под Ксюшину майку. Стащил верх, и целовал, как в самом начале. С пониманием и полнотой ощущения. Под мужскими губами и руками расслабилась, подалась навстречу, слушала нежное, хриплое бормотание: - Люблю твои сисечки,- под легкие укусы полушарий груди. Гладила рыжую голову, пока поцелуи становились все горячее и ниже, ниже, ниже: - Ты сладкая,- воздух щекотал бедра. Прижался губами к лобку, языком проник между створками. Обласкал, возбудил до низкого крика-стона. И даже входил, будто целовал,- бережно и настойчиво, прижимая, лежащую на боку спиной к груди Ксению. Ксюша витала между землей и небом, цепляясь душой за облака и ласковое бормотание: - Моя горячая, моя нежная, моя кошечка,- одна волна, вторая, забиралась на самый пик, где и произойдет разрядка,- моя Этери… Она летела вниз головой на скалы, через оргазм, который дарили не ей. Больше оргазмов с Сережей не было. Долго потом не было. Вот в последние полгода бывает. Сашка не называет ее Этери. И вообще не называет чужими именами. Не так уж мало для того, чтобы любить человека и хотеть ему отдаться. Про любовь Ксения не думала, а отдавалась как в последний раз, не рассчитывая ни на что. Она была несвободна, с ребенком, в Казани… и старше. Пусть совсем немного, но старше. И еще шесть лет жизни с Дудаковым сделали ее старой - не физически, внутри что-то съежилось и почти сломалось. А когда Саша улыбался, глядя ей в глаза своими серыми, прозрачными глазами, казалось, что может ожить и развернуться. Правда непонятно, как дальше существовать с вновь расрытым и нежным рядом с усталым и чужим Дудом, не умевшим ценить и беречь ее нежности. Ксюша уж и не знала, то ли и правда сама виновата, что все у нее в жизни было так, то ли просто с возрастом мужики становятся бесчувственными животными, но время от времени проскакивала мысль - разойтись к чертовой матери с Дудаковым, пусть где-нибудь в другом месте дрочит на свою Этери, если силы еще остались. И даже не к Сашке, что тот Сашка? С ним ничего не понятно совершенно. А просто жить спокойной жизнью. Дочь воспитывать. И не пытаться заглянуть в безразличные глаза Тутберидзе, и не хотеть разгадать, что ей-то понадобилось сегодня от них двоих, от Сергея в первую очередь. Ничего по глазам Этери не разгадала. Кажется, кроме профессиональной помощи коллегам, ее больше ничего в их команде не интересовало. И Дудаков не интересовал сам по себе. Не сильно-то, наверное, и страдала по глупцу Дуду королева “Хрустального”. Как замена полноценная сложилась на работе, так и успокоилась. Вот все-таки Тутберидзе - молодец: вовремя оббилась об мужиков, занялась делом. Стала величиной. Надо было и Ксюше сделать так же: плюнуть на идиота-Дуда, работать, не покладая рук, переступать по головам, если была необходимость. Идти к цели. Дело хотя бы не предает. И чужими именами не называет в постели. И для постели кого-нибудь бы нашла. Может, даже помоложе Сашки, как Тутберидзе. И не маялась бы вопросом - нужна ли? Вон, Глейх, женился, а все нужна. Не для любви, так для карьеры. Сделала бы как Этери, сейчас бы как раз выбирала того, кто будет заглядывать в глаза в команде и обожать, как Дуд свою богиню, и того, кто будет заглядывать в постель и ублажать молодой силой, как Глейх начальницу. А у нее что? Муж сидел уткнувшись в телефон, лицо повисло бульдожьими брыльями. Вроде и похудел, а все равно какой-то обрюзгший, тяжелый. Зато весь ее. Никуда не бежит. И даже, кажется, бежать не хочет. Попоглаживает свой блокнот с волшебной запиской, да на той же жопе и останется сидеть: с Ксюшей, компьютерными игрушками, пивом по выходным или коньяком. Никуда уже не денется. И Ксюша от него уже - никуда.