Трое на двуспальной кровати. Второй финал

Будь он чуть моложе или чуть трезвее, или чуть пьянее, обязательно поднялся бы на свой этаж и не дошел до своего номера. Встал у других дверей. Стучал бы, пока не откроет. Хмурая и нервная от того, что ее посмели будить, или встревоженная, не случилось ли чего. И чтобы даже удивиться не успела, когда сгребет в объятия, пряча обоих за дверями. Целовал бы до звона в ушах. Своих точно, но и ее тоже. Желательно, чтобы зазвенело, как у него. И не только в ушах… как у него. Сказать честно, такие спонтанные, совершенно подростковые, приступы возбуждения Дудаков не испытывал бог знает уже сколько. Он давно уже скорее старый мерин, чем молодой жеребец. Даже последние два левака были от лени и желания сделать побольнее самому себе. Про Ксюшу и не думал. Чего про нее думать? Тут бы с собственным мазохизмом разобраться. Так и выходит, смотришь на девочку, она на тебя. И улыбается, понятно, что хорошо. И что для тебя. Думаешь, да и какая разница. Будет неплохо. Ей, кажется, тоже не противно. Может, даже минут двадцать потом будет совсем хорошо. Ну, и в процессе - занят. Занят простым и понятным. А это опять же - хорошо. Голова выключается. Голову хочется отключить с той ночи в Ташкенте. Жить без памяти, без разума. Он, в общем, так и живет. Простые радости. Простые девушки. Простой секс. Простой быт. На работе нравится. Вроде, и дело, и заботы, и как будто ближе к Этери. Хотя - ничего близкого. Но работу любит. Амбиции были с того момента, как первых малышей взял. Всегда хотел своего олимпийского чемпиона. Или чемпионку. Не имеет значения. Но чемпиона лучше что ли? Интереснее. Вырастили вместе с Этери. Не делил успехов. Были общие. И потом, она так радовалась, подпрыгивая на месте, обнимая его за шею. Целуешь в щеку - и счастье, больше которого не бывает. Радовало быть ее поддержкой. Радовало стоять рядом и смотреть на ее счастье, светящееся из каждой клеточки, даже от пальцев длинненьких ручек. У Этери были ручки, пальчики. Вроде и высокая, и сильна, и начальница, а все время хочется пожалеть и спрятать за спину, как ребенка. Она и была ему отчасти ребенком. Одной из стайки девчонок, за которых отвечаешь. Иной раз поругаются, разбредутся в разные углы катка, а то и “Хрустального”, сидишь и думаешь: “И вот зачем? Никому не хорошо, всем плохо". А мириться идти сил нет. Ну, потому что она неправа! Этери ведь бывает неправа. Причем не так уж редко! Измучаешься за час обеденного перерыва. На лед не идешь, бежишь вприпрыжку, сам не зная, зачем. Вы же все равно поругались. А она стоит и смотрит видео в мониторе. рукой махнет: - Сереж! Пока обсуждаете прыжок или вращение, все налаживается. И опять нормально. А потом снова какая-нибудь ерунда… И бегаешь кругами, решаешь, что надо мириться, но сил нет. Нечасто, но бывало и так. Наверное, оба дураки. Вот. А с Ксюшей никогда не хотелось помириться. Поругаются, и живет своей жизнью. И она никогда не ходила мириться. Вот так, как Этери - никогда. Ксения все время желала поговорить, обсудить, прояснить. В какой-то момент понял, что эти прояснения ведут к еще большей ссоре или обиде. Она, кажется, тоже поняла. В общем, не лезет к нему и слава богу. А Сережа хочет вырастить олимпийского чемпиона. Или чемпионку, но парня лучше. Правильнее. Он и из Казани в Москву ехать назад отказался не только из-за Этери. Ну, в смысле, конечно, был неиллюзорный шанс сорваться в пропасть и торчать под “Хрустальным”, высматривая ее. Был. Но это не главное. Главное, что они вроде устроились. Им дали хорошие условия. От добра добра искать не надо. Так Ксении и сказал. Еще добавил, что не он рвался из столицы, поэтому хватит метаться туда сюда. Решили - здесь. Пусть будет - здесь! Может, предложи Ксюха на месяц раньше, согласился бы. А вдруг бы удалось назад в “Хрустальный”? Дурацкая мысль, конечно. Дело же, собственно, не только в работе. Он, вроде, выбрал. Ну, или Этери ему выбрала, да? А как совмещать Этери на работе и Ксюшу дома? Не смог бы. Катьку жалко. Этери жалко. Да и себя жалко. И даже Ксюшу, не за что ей такое. Ну, и все, в общем. Есть цель. Есть место. Надо работать. Сейчас как раз смотрел на одного мальчишку и думал, что, может быть, нашел. Конечно, нельзя зацикливаться на парне девяти лет, даже если он у тебя в квады заходит уже. Все равно все еще впереди. Лет десять еще впереди. Не хочется спугнуть. Прошел мимо двери в номер Этери. Даже почти не замер. Просто представил, как не позволяет сопротивляться, обнимая и заходя вместе с нею в прихожую. И уже целует, едва успев захлопнуть двери. Губы, подбородок, шею. Интересно, она бы посопротивлялась для порядка, шепча в ухо: - Что ты делаешь? Было бы сладко, слушать ее непонимание и стягивать ту длинную футболку с широким вырезом. А под ней, конечно, ничего. Ведь ночь. И под губами стучало бы торопливое любимое сердце. А он бы целовал, целовал. Пусть бы она ему отвечала, выгибаясь и вздыхая. Невольно улыбнулся, вспоминая горячие ответы Этери на его ласки. Нежную инициативу. Быстрые ладошки, пробегающие по груди, забирающиеся под ремень, расстегивающие пряжку. Снова накатило неловкостью откровенных воспоминаний-фантазий. И неудобством в джинсах. В очередной раз удивился сам себе и своим нежданным реакциям даже на игры воображения. Ей богу, он уж думал, отгулял, отмарафонил. Открыл двери. Прошел по темному номеру до ванной комнаты. Разделся прямо там, забираясь в душ. Чуть покачивало от выпитого и от картинок сознания и подсознания. Закрыл глаза, давая струям воды литься на лицо. Разрешил себе продолжение, где ловкие пальчики обхватывали член, сдвигали кожицу. Ловил за эту ладошку, целовал, облизывал и отпускал назад, вниз, чтобы снова ощутить ее движения на горящей желанием плоти. Сдавливал грудь, Целовал плечи. Хотел погружения. И тяжесть ее тонкого тела в руках, пока несешь до кровати, и недовольство слишком плотно облегающими лосинами, которые надо стащить с ног вместе с маленькими трусиками. И упоение поцелуев по едва заметному следу от резинки белья. Кажется пора сдаться. Плюнул на все, задвигал кулаком на члене, продолжая представлять, как погружается в тепло и влагу ждущего лона, глядя в лицо с упавшими на скулы кудряшками. Она бы закусывала губы, ощущая его толчки. И выдыхала низко, жарко просьбы об удовольствии. Замереть, погрузившись до конца, убрать от лица мешающие любоваться прядки светлых волос. Провести пальцами по вздрагивающим губам. В этот момент еще толкнуться, хотя глубже уже и некуда. Чтобы она распахнула темные туманные горячие глаза. Видя этот взгляд, отстраняться. Быть пойманным ею за бедра и позванным назад. Хотел видеть во взгляде мольбу покорившейся его праву, признавшей его власть и силу. - Блять!- бедра сами собой подались вперед, ладонью уперся в кафель на стене, ощущая, как тело освобождается толчками спермы, тихонько застонал и уронил голову на пятерню держащуюся за скользкую облицовку.- Ведьма, чертова!.. Беззвучно хохотал, позволяя воде смывать морок самоудовлетворения. Невозможная женщина… Даже на расстоянии… Даже через столько лет. Спит и не знает, насколько была хороша этой ночью.