Трое на двуспальной кровати. Второй финал

Будь Сашка свободен, Ксюша, может,и нашла бы себе дело поинтереснее, а так пошли все гулять, и спортсменки с родителями, и она с Дудаковым. Изображала семью. Делала вид, что счастливую. Было бы намного проще, если бы Сережа тоже старался, но ему было все равно. Ну ладно, хоть не мешал. И на этом спасибо. За обедом открыла мессенджеры, чтобы узнать, что происходит интересного. ФФККР опять всем подряд разослал общие списки выхода фигуристов на лед. Вечно они не ценят времени тренеров. Зачем им с Сергеем расписание парников или танцоров? Файл однако ж открыла и ухмыльнулась: халтурщики. - Ты только посмотри!- ткнула мобильный под нос Дуду. - Что посмотреть?- Сергей тоже заметил, что списки не их. - Так эти лодыри даже не вычеркнули Дэвис и Смолкина, так и стоят во второй разминке. Все время теперь подвинется,а никто и не знает. - Как не вычеркнули?!- Дуд уж внимательнее вгляделся в текст на экране, а после задумался. Пообедали, пошли дальше гулять, но муж вдруг засуетился и срочно засобирался куда-то. - Ты хорошо себя чувствуешь?- удивилась Ксюша. - Да, нормально,- помотал головой Дудаков.- Просто надо уйти на время. Может, попозже вернусь. - Да мы через часок уже двинемся в отель, надо отдохнуть,- удивилась Ксения суете внутри Сережи. - А, ну, тогда ладно!- закивал на ее слова. - Ты в гостиницу?- она и впрямь его не понимала. - Да нет, у меня тут, то есть там… В общем, нет,- ничего не объяснил мужчина. Развернулся и ушел чуть ли не вприпрыжку. Только и осталось, что проводить изумленным взглядом в спину. Еще подумала про себя, что убежал, как на свидание или пожар. Как одно сочеталось с другим, знать не знала, но ощущение вышло крайне ярким. В конце концов, поговорят вечером, хоть и зареклась с Дудом что-то обсуждать по-человечески. Он вечно залезал в ракушку своего безразличия, норовя уйти подальше, а если не удавалось, то успешно погружался в себя. А оттуда Сереженьку не выковырять вовсе. Пошли прогуливаться дальше с девочками, наслаждались теплом южного города. Все бегали в легких курточках и никто не мерз. Дошли до моря. Оно пахло грустью. Или грусть жила в Ксюше и своим осенним ароматом преследовала женщину сама по себе. Подумалось, что еще лет пять, пусть семь, вырастет Катя. И что у нее останется? Дуд? И зачем он ей? Вздохнула. Тот дивный случай, когда тащишь чемодан без ручки: не бросить, слишком много важного, но и неухватисто, поставить бы на землю и идти дальше налегке. Глядя на волны неожиданно подумала, сколько бы Сергей протянул с Этери, оставь тогда Ксения все, как есть? А сколько бы бегал между ними тремя? Ответа не было. А было бы интересно посмотреть на разные варианты. Может быть, брось она тогда свою гиблую затею, из которой все равно же ничего не вышло: ни остаться с Василевским не получилось, ни мужа нормального заиметь. Итак, если бы она оставила тогда Сережу его разлюбезной Этери, кто знает, может через год, полтора, у того само собой все бы и выгорело. Познакомился бы со всеми малоприятными особенностями такой сложной женщины как Тутберидзе. Какому мужику оно сильно нравится-то, уживаться со сложностями? Ксения всю дорогу только и делает, что пытается не осложнять, а все равно утомляет собой. А у Сереги еще и жизнь всегда была неутомительная с его первой женой. Надо сказать, чем больше проходило времени, тем больше она уважала и ценила Ольгу: это ж надо было терпеть такого Дуда! Да еще ведь, кажется, и любить! И остались они друг для друга, по прошествии времени и стуханию обид и боли, нечужими людьми. Ведь к ней помчался Дудаков, когда занесло в пьяное путешествие до Москвы. И ведь приняла его первая супруга. Да еще и второй доложила, чтобы не переживала, морги не обзванивала. Итак, выходило, что Оля его - чудо-женщина, которую в здравом уме ни один мужчина не бросит. И Дуд бы не бросил. Всех бы оставил: и Ксюшу, и Этери, а Олю - никогда. Но вот если бы первой жены по какой-то причине не стало. Не будем додумывать, как да почему, вообще, не данность, что Тутберидзе бы осталась в выигрыше против Ксюши. Во-первых, Ксения была все же моложе. Рано или поздно, отойдя от хмеля воплощенной мечты Дудаков бы тоже это вспомнил, оценил, сравнил. Во-вторых, дочь есть дочь. Немного погодя стало бы понятно, что он нужен ребенку. Ну, и в-третьих, фактор самой Этери. Если с ней к почти пятидесяти годам ни один мужик не ужился, то, выходит, не создана эта женщина для семьи. Глядишь, сама бы опостылевшего Сережу наладила на выход. Ксюша куда как терпеливее, но, право слово, даже ей хочется время от времени указать мужу, где та самая дверь на свободу. Ее свободу. Подняла с земли плоскую гальку. С силой зашвырнула в воду. Как он ломанулся-то сегодня к своей обожаемой. Даже неприлично. Все забыл. Всех. И пусть бы Ксюшу, но он девчонок-спортсменок, и их, и от ТШТ, забыл. Что вот они все подумали, видя такое? И за руку хватал. И в угол отводил. И все это, как будто так и надо. Будто нормально, что глаз с чужой женщины не сводит! Подняла сразу несколько камней. Кидала в воду один за другим, делая все более сильные и резкие замахи. Камешки с бульком тонули в море. - Во что вы играете, Ксения Семеновна?- спросила, подойдя Саша. Вопрос был на пять баллов. Во что же ты играешь, Ксюша? И до чего хочешь доиграться? Ответа не знала. Подумала, что хочется к Сашке, долгого секса. И верить, что любит. И шепота его такого, в котором слышится любовь. Пусть даже совсем короткая, от начала секса и до конца, но любовь. Следовало бы себе признаться, что и это была игра, торг с собой: не знала, что там у Успенского на душе, кроме хороших соитий, знать не хотела. А не хотела в первую очередь, чтобы не обжечься. Один нелюбящий мужчина уже есть рядом. Больше ей не надо. Повернулась к ребенку, улыбнулась: - Хочу забросить, как можно дальше. - Можно с вами?- поинтересовалась девочка. - Конечно,- вдвоем швыряться камнями в безразличное море было веселее. Все, что в ней болело уходило в энергию бросков. Будто выкидывала из головы лишние мысли, а из души лишние чувства. Чувство своей ненужности мужу, чувство неопределенности рядом с любовником, чувство обиды на женщину, которая все время переходила ей дорогу. Очень хотелось сесть на корточки, а то и прямо на влажную гальку и зареветь, пряча лицо в ладошках. А еще, чтобы кто-то пожалел, большой, сильный и добрый. Тот, кого у нее не было, кажется, никогда.