Трое на двуспальной кровати. Второй финал

- Рассказывай!- непонятно велел Дудаков. Вздрогнула, удивившись. Что он хочет узнать и услышать? Да и что она может сказать, рассказать? Про беды, проблемы, горести и страдание по его отсутствию уже окончательно решила не рассказывать. Никогда. Если любишь, боли не причинишь, хотя бы сознательной. А делиться таким - делить боль. Иногда людей понимаешь, когда появляется боль: кто они, где они в твоей жизни, из чего сделаны. Одни забирают всю твою - носят в себе, страдают то с тобой, то за тебя. Так было с мамой и иногда с папой, хотя папа - немножко другое, а мама - это мама. Пока мама брала боль, дышалось легче Этери. Маме, наверное, тяжелее, но она не жаловалась. Никогда, ни о чем. Мама благодарила. И дочерей учила тому же, и сына, хотя сыновья - это другое. Бывают и другие люди: приходят, чтобы в твою боль добавить свою. И умножить. А потом стоят и смотрят, сильно ли сморщишься, будешь ли плакать. Плакать нельзя, даже морщиться нельзя. Надо идти прямо, до любого поворота, до двери. И за дверь. Там можно начать умирать. Когда никто не видит. Когда они не видят. Когда он, предавший и умноживший боль не догадается, что тебе невыносимо. Она не хотела умножать боли. И не могла себе позволить свалить боль на Сережу. Оттого на легкий вопрос и не нашла легкого ответа. - Что рассказывать?!- насторожилась, готовая к обороне. - Сколько трупов мы пойдем в ночи закапывать? Один или два?- снова улыбнулся мужчина. - Какие трупы?- и рада бы включить чувство юмора, но оно плохо живет в кислотной среде настороженности, превращающейся в испуг. - Я думаю, мужские,- Сергей отпил вино.- Дишу ты, конечно, помиловала материнским сердцем, а Платову и Глебу я сочувствую. И вот тут ее отпустило: залилась смехом, грозящим стать истерикой, запрокинула голову, а когда подняла назад, совсем близко увидела внимательный голубой взгляд: - Когда ты смеешься, от тебя не оторвать глаз,- зачарованно проговорил мужчина. Ладонь, отводящую с лица волосы чувствовала каждой клеткой кожи, потому что закрыла глаза, боясь вспугнуть его нежность. - Как я скучал по тебе, -продолжал прикасаться к волосам, поглаживая по голове,- до потери всех ощущений. - А увидев, разочаровался,- вроде хотела подшутить над такой опасной романтичностью, звучавшей в каждом слове, а вышло жалобно и даже жалко, кажется.. - Не обижай себя,- к виску прикоснулись теплые ласковые губы.- Никому нельзя тебя обижать… и пугать. Обнял одной рукой за плечи, предлагая скрыться от бурь и волнений у него на плече. - Хочешь, я пойду, найду Глеба и выпорю его за то, что тебя напугали?- еще один поцелуй в светлые пряди на виске. - Не хочу,- рядом с ним было хорошо, спокойно до полной тишины. Эта комната, этот номер - око тайфуна. Вокруг волны поднимаются девятым валом, дождь смывает моряков за борт, ветер грозит разломать мачты и разорвать паруса. А внутри тишина. Так бы и оставить, если он согласится. Стоять прижатой грудью к его груди, положить щеку на ткань темно-синей рубахи. И остаться рядом навсегда. - Хорошо, что ты здесь,- для Этери слишком большое откровение. Хорошо, что он есть, потому что иначе она бы не выстояла ушедший день. На Дише бы отстояла из чувства сопротивления, а на мальчишек уже бы не хватило. Это заслуживало любой благодарности, какую бы ни попросил. - Сильно устала?- большая ладонь гладила по спине. - Даже врать сил нет,- в дверь постучали. Для ужина было рано, для гостей, кажется, поздно, а значит случилось что-то экстренное. Сразу подобралась. вывернулась из-под поглаживающей руки, одобряюще оценила, как Сережа сделал шаг в глубину номера, чтобы остаться незамеченным от дверей. Может, берег больше собственную репутацию, чем ее, но в любом случае, сейчас это было весьма к месту. На пороге стоял Эдик, почему-то отвратительно бодрый, что не сулило добра. - Тебе чего, Эдуард Михайлович?- удивилась женщина. - Хотел узнать, как твое самочувствие?- Эд попытался сделать шаг в номер, но вход ему тут же загородили. - Я устала, давай без гостеваний,- отказала администратору в приеме.- В остальном у меня все нормально. Все пережили. Все живы. Даже, как выяснилось, Диана достаточно здорова, чтобы устраивать тайные операции, не посвящая меня в них - Точно не нужна помощь?- еще раз уточнил Эдуард. - В чем? Хочешь меня утешать гладить по голове что ли?- у нее вон, уже прятался в чулане утешитель, который был ощутимо предпочтительнее Эдика. Сама внутренне поежилась от своего хладнокровия. Вслушалась. Внутри бродил холодок недовольства и раздражения. - Иди спать, Эд, я планирую сделать то же самое,- закрыла дверь перед носом помощника в самых разных делах. Стоило бы смутиться своей грубости, но ей хотелось назад под уверенное крыло, которым ее укрывали до прихода менеджера. Сергей внимательно рассматривал вернувшуюся женщину, негромко проговорил: - Эдик все так же преданно служит тебе и на все готов. - Сильно сомневаюсь, что “Эд” и “на все готов” в принципе могут существовать в одном предложении. Дудаков по-птичьи склонил голову на бок, усмехнулся: - А я почти забыл, что ты и такой бываешь. - Какой?- настороженно поинтересовалась Этери. - Честной до жестокости,- расшифровал свои ощущения бывший коллега.- Людям от тебя бывало больно. Отставил вино, подошел вплотную, обхватил рукой затылок и поцеловал. Коротко, но сильно и жестко. Потом еще раз, дольше и длиннее. - От тебя бывает больно,- будто продолжил какую-то длинную мысль.- Без тебя невыносимо. Хотелось ответить, что он прекрасно выносил шесть лет без нее. И еще недавно был счастлив не с ней, так зачем же такие громкие заявления? А потом подумала: какая разница? Он завтра уедет. Неужели тратить и без того малое время, отпущенное им для двоих, на это неприятное обсуждение. Да и звучать будет, как обвинение брошенной женщины. Пришлось признаться самой себе, как бы ни было обставлено их расставание, а в душе все годы ощущала себя брошенной. Чтобы выгнать эту совсем лишнюю мысль, обвила крепкую шею Сережи руками и потянулась губами к следующему поцелую. Почувствовала ладонь под широким свитером. И вторую. расстегнутые крючки бюстгальтера ослабили пояс и руки забрались под формованные чашечки. Пальцы пощекотали все еще неуспокоившиеся после предыдущих ласк соски, отозвавшиеся тут же токами по всему телу. Хотелось дальше. И до конца. - Сереж, надо выключить свет,- попыталась выбраться на свободу из объятий и поцелуев. - Зачем еще?- поняв, как легко она отреагировала на его прикосновения мужчина повторил свои поглаживания, добавив к ним пощипывания.- Хочу видеть тебя каждую минуту! Стянул свитер, стащил расстегнутый бюстгальтер, припал губами к возбужденному соску. Осталось только выгнуться, ожидая продолжения сладкой ласки. Вроде, обо всем забыла под напористыми поцелуями, но где-то внутри что-то замерло, потому что суровый тренер Тутберидзе стояла в сторонке и наблюдала парочку в моменте любовной прелюдии. Этери Георгиевна безжалостно подмечала все недостатки, а Этери, отдающаяся горячим губам, параллельно слушала комментарии со стороны. И понимала - надо выключить свет.