Трое на двуспальной кровати. Второй финал

Этери вполне осознавала, что ее поведение совершенно не похоже на взрослое, ни в тот момент, когда полезла в штаны к Сереже с утра пораньше, ни теперь, когда аккуратно подворачивала рукава синей рубашки, чтобы свернуть ее и уложить в чемодан. Женщина нисколько не верила словам Дуда о том, что он никуда не поедет, потому что это глупости, конечно, соберется и со всеми своими отправится домой, в Казань, где у него дочь, где у него работа, где уже завтра утром его ждут на тренировке. Никогда в жизни Сергей Викторович не пропускал тренировок без крайне уважительной причины. Он мчался на каток из аэропорта, приходил после болезней, как только мог встать, срывался после стартов, идущих в Москве, чтобы успеть на вечерние занятия. Скажем так, Дудаков был трудоголиком. Прогулять из-за женщины - ненаучная фантастика! Уж Этери-то точно не считала себя той женщиной, ради которой мужчина будет и тем более мужчине стоит прогуливать любимую работу. Еще раз провела кончиком пальца по воротничку, поправляя уголок, грустно улыбнулась. Благодаря Сереже в ее жизни появился еще один предмет гардероба. Вспомнила, как в день покупки крутилась перед зеркалом в новом, огромном халате Дуда, смеялась и утверждала, что это не предмет одежды, а маломестное жилье. Сейчас серый монстр лежал на верхней полке у самой стены, заложенный другими вещами, что почти или вовсе не носятся. Выбросить - не поднималась рука. Носить… Она посчитала, что выздоровела, когда смогла уснуть без этого халата. Психотерапевт, узнав об этом достижении, даже предложил отпраздновать. Праздновать было нечего - не всякое излечение становится счастьем. Не ее. Зачем-то твердо решила, что рассказывать о рубахе точно никому не будет. Да и лечиться больше от Сережи не станет. Болезнь вышла хроническая, может быть, даже смертельная, но, бог даст, убьет ее печаль по Дуду не так скоро, как убивала в прошлый раз. Все-таки опытный же уже человек. Итак, она решила - никакой встречи, о которой заикнулся Сергей в обиде на ее жесткость, не будет. Ждать ее точно не надо. Сделала вдох, выдох, настроилась. Послушала, что там в голове и сердце. Было спокойно. И раньше знала, что он уезжает после произвольной. Никакой новости для взбудораженной психики не было. Даже успокоила предсказуемость расставания. Собралась на выход. Тренировка девочек на основанном льду, тренировка пар на дополнительном, потом прокаты произвольных. Это очень допоздна. Потом она придет в номер. Примет душ, завернется в Сережину рубаху, выпьет все успокоительное, которое есть в аптечке. И уснет. До завтра. Впрочем, нет, все пить не будет. Завтра - безумная дочь и ее ненормальный Глеб. Надо как-то сохранить себя в адекватном состоянии и до, и после их сумасшествия. Диана, пожалуй, не лучше Сережи. Оба созданы издеваться над ней, потому что оба часть сердца. Кровоточащая от каждого неловкого удара. Неловко поворачиваются они, а кровит у Этери. Наверное, не жалеет. Пока мы любим, пока истекаем кровью наших сердец, живые. С Дишей и Дудом она немного живее, чем без них. Подумала, вышла из номера и отправилась к Диане. В конце концов, просто посмотреть и убедится, что хотя бы одна из ее головных и сердечных болей ведет себя здраво и бережно к ней, в первую очередь, но и к себе тоже. Открыл ей Глеб. Спокойно кивнул головой в знак приветствия, доложил, что Диана еще спит. Заглянула в комнату, убедилась в правдивости слов зятя. Поманила пальцем за дверь, чтобы не мешать отдыхающей. - Как ночь прошла?- поинтересовалась не столько даже как мать, сколько как профессионал-тренер. И отвечали ей не как матери, а как тренеру. Узнала, что Диана спала хорошо. Просыпалась лишь раз, вечером был врач, справились с недомоганием, ночью повторных приступов не было. - Ладно, отдыхайте,- взяла мужа дочери за кисть.- Глеб, не геройствуйте, пожалуйста. Она у меня одна. Это просто невозможно, если с ней что-то не так. Ты же знаешь! В свое время очень удивила и отчасти испугала будущего родственника, когда свалилась им с Дишкой на головы в карантин. Первый месяц бедняжка-Глебушка пытался на глаза маме своей партнерши не показываться. Еще ведь считал себя виноватым в том, что Диана сломала ногу. Честно говоря, Этери тоже его считала виноватым, хотя умом и понимала, нет вины парня, это всего лишь спорт. Всякое бывает. Но то здравомыслие, а душа требовала кого-то назначить крайним. Вокруг Диши суетилась все свободное от работы время. Работу ей не отменял никто и ничто, контролировала тренировки поздними вечерами и даже ночами, а утром вставала к плите, готовила завтраки. Отправляла Смолкина на каток, сама хлопотала вокруг дочери, как мать-наседка. По возвращении Глеба валилась спать. Однажды проснулась, а дома никого: ни дочери в гипсе, ни ее партнера, а главное - нет автомобиля. Извелась к их возвращению и наорала на обоих, что не предупредили. Между делом Глебу и прилетело за неубереженную девушку. А потом Ди и мама поругались: Диана за партнера, мама за Диану, то есть против оболтуса, который ничего не понимает и создает кучу проблем. Глеб смотрел, смотрел на семейный скандал, поначалу удивленно, а потом даже завороженно. И наконец сказал: “Какие же вы похожие, когда сердитесь!- помолчал и добавил.- И какие же вы красивые! Обе!” Если это и была лесть, она попала сразу в оба женских сердца. Дишка счастливо заулыбалась, а ее мать внимательно посмотрела на юного блондина и тихо покачала головой, будто желая сказать, что с таким талантом, он далеко пойдет в этой жизни. Глеб же дальше Дианы идти никуда не собирался, хотя предложения были, что уж там: Коля Морозов весьма интересовался, как дела у Глебушки сразу после олимпиады в Пекине. Этери вполне догадывалась, что нашептывал тогда еще будущему родственнику ушлый папа своей дочери: про допинг, про скандал, про падение авторитета матери его партнерши. Сам Глеб-то ничего никогда не рассказывал, но мир фигурного катания ужасно тесен. О попытках найти партнера дочке Морозовым и его желание влезть на делянку Тутберидзе знали супруги Свинин и Жук. От них - хореограф Самарская. От нее - гражданский муж Букин, от него - обновленный тренер пары Жулин. А уж Сашка не преминул доложить по главному адресу о том, что происходило. К тому моменту, конечно, срок давности истек, да и согласия Николаша не получил, но связаться с бывшим лепшим другом Коленькой Этери Георгиевна не поленилась. И пообещать лишить его всего, на что ей хватит в федерации авторитета, а авторитета у нее много, что бы там Николай ни пел молодежи. Колю приструнила, зятя зауважала по-настоящему, и за позицию, и за молчание. В общем-то, если вдуматься, ей грешно было жаловаться на мужчин: отец и Глеб были подарками. А вот с остальными… Вернулась в номер, бросила взгляд в открытый чемодан, из которого выглядывала синяя мужская рубашка. С остальными было сложно. И больно.