Трое на двуспальной кровати. Второй финал

Принятое решение всегда делает жизнь, если не приятнее, то спокойнее, хотя бы потому что однозначнее, так что Сергей Викторович ходил по “Айсбергу” спокойный как удав после завтрака. На строптивую кудрявую блондинку он пообижался минут пятнадцать, за то, что не верит ему, за то, что злит его, да и за то, что так низко ценит себя. Этери надо любить. В первую очередь любить Этери должна Этери, не так ли?! Но если не хочет, будет любить за двоих. Проблемы, которые перекурил прошлой ночью, но не выкурил в решение, естественно, никуда не делись, потому просто не стал про них думать. Время терпит. У него праздник жизни, так зачем его омрачать душевными метаниями? Может быть, звучит это и глупо, но было ощущение, что он словно глаза открыл и задышал глубоко после того, как долго тонул, теряя сознание от кислородного голодания. И назад в безвоздушную бездну возвращаться не собирался ни при каких условиях. Он не так молод, чтобы потерять еще несколько лет, пытаясь отрастить жабры и приспособиться к чужой среде обитания. Строго говоря, отчасти надеялся, что ночной скандал с Ксюшей продолжится с утра, так под эмоции все и выскажет, но жена молчала. Не сказал бы, что была мила или радостна, но тиха. Повода вываливать то, что наболело, не давала. Ему бы, может, стоило задуматься о таком немотивированном ничем затишьи, но мысли были направлены в другую сторону и в другую женщину. Ту, что только что вошла в зал разминки со всей своей толпой чемпионок. Внимательно разглядывал девчонок. Всех же знал. Восхитился, как похорошел смешной гномик-Алиса. И о том, что не видел их расцвета, не своими руками довел до цветения, может быть, жалел даже больше, чем о годах без Этери. Тогда, когда позволил принять за себя решение, это было не только про него и про нее. А еще и про всех их детей. Перевел взгляд на Риту, невольно улыбнулся, потому что она как раз изменилась не так уж сильно. Все такая же тоненькая и длинненькая, уже округлившаяся в девичьи формы, но женщиной только становящаяся. Тяжелые тренировки, относительно скромное питание неплохо борются с акселерацией и созреванием юных дев в невест. Каждый раз удивлялся, как долго они дети-дети-дети, а потом, вроде, вот моргнул глазами, а к тебе приходит не ребенок, а молодая красавица, что глаз не оторвать. Так Юля ушла подростком, который никак не мог справиться с собой, потерянная, совсем девочка. А потом вышла и предстала перед миром и Дудом уверенным молодым тренером. Алина ушла раздосадованным, уставшим подростком, а потом расцвела в сладкую, манящую женщину. Никто из спортсменок в зале разминки еще женщиной не был, все девочки разной степени взросления. А вот Даша, которую видел вчера на льду с ее мальчиком - уже молоденькая женщина. Диша - замужняя юная дама. Он, Дуд, старый восхищенный дурак, который не успевает поражаться силам природы, создающим из птенчиков райских птиц. Но среди них, молодых и красивых была только одна жар-птица. И от нее, если раз взглянешь, глаз не отведешь. Вот только на него эта огненная птаха не смотрела. Нет, конечно, кивнула вежливо при входе, и ему, и Ксении. Быстрым взглядом окинула девчонок, которые уже заканчивали. Но больше, пожалуй, в смысле, не помешают ли ее толпе, а потом села на свое место и разговорилась с Даней и Темкой. Вспоминал прошедший вечер, ставший ночью. Ее глупый страх и благородное, хоть и смешное, требование получать удовольствие без нее. А зачем ему одному? Сергей давно уже не подросток, которому главное добежать до финишной ленточки. Он для того и обнимает, чтобы радоваться ответным объятиям, для того и целует, чтобы ждать ответных поцелуев, для того и любит, чтобы в женском выдохе, коротком и горячем слышать ответ на его любовь. Безответно ему не надо. Задумчиво перевел взгляд на блондинку, сидящую поодаль, пытался понять, почему же она так не верила в их общий успех в игре, которая всегда, даже в первую пьяную ночь втроем была взаимной и полной ее удовольствия. В самый первый раз, когда от его губ и языка, перебирающих теплые складки ее лона, тело вздрогнуло, а стон утонул в поцелуе третьего, Сергею послышалась возможность будущего унисона. И тогда брал ее, расслабленную, запрокидывающую голову, пока шею целовали молодые губы уже фактически бывшего любовника, знал, что дождется момента из трио сделать дуэт и убедиться, что вдвоем не хуже. И ни разу не усомнился, что ему были и стоны, и крики, и дрожь пика соития. И оставаться в ней до конца, изливаясь в присвоенное полностью желанное тело было особенно приятно. И если бы не натыкался то и дело на руки, ноги и бока второго мужика, желавшего любить его женщину, он бы совершенно забыл о Глейхенгаузе. Этери всегда была воплощением страсти, в ней слышался и ощущался огонь, про который принято говорить “чистый секс”. И куда, а главное,почему этот огонь не хотел теперь гореть, было для Сергея непонятно. Даже то, что произошло вчера, хоть и было уже совместностью, но в нем оставались ее страх, напряжение, неверие в себя. Она почему-то не хотела раздеваться, о чем-то переживала и совсем не понимала в себя. Будто не знала или не помнила. В задумчивости продолжал разглядывать старшего тренера, казалось, что внимательно, хотя внимание было, пусть и отдано ей, но не той, на которую смотрел. Совершенно не замечал ни своего взгляда, ни еще более пристального взгляда жены и шушуканий девчонок, которые уже на ухо друг с другом обсуждали то, что видели. И Алькин потухший взгляд тоже не видел, пока Ксения не толкнула его под руку и не заворчала, чтобы собирался на выход. Лишь тогда очнулся, перевел глаза на своих фигуристок и тут же заметил, что Алия недостаточно работает коленом. - Аль! Опять!- выразительно посмотрел на ее ноги. Оба давно знали, что этот взгляд означает. Обычно девушка сразу перестраивалась, но в этот раз, пожав плечами, громко и отчетливо выдала: - Мне больно! Сергей не заметил, удивляясь тону, как в ответ на слова спортсменки, ее просканировали темные глаза Тутберидзе. Замерли, приглядываясь. Потом Этери что-то обсудила с Артемом, тот поднялся и подошел к Дуду, пошептал ему на ухо. В шепоте Пунина, который слышал лишь Дудаков было недоверие к проблемам спортсмена от Этери Георгиевны. Гонец принес весть и удалился, а Дудаков, перестав быть похожим на самого себя, добродушного и сострадающего, заметил: - Делай тогда дупели, если больная. - Я могу скрутить три с половиной,- заупрямилась Алька. - Тогда нормально выталкивайся, без халтуры,- шла борьба, отстаивался авторитет.- Если он не продавит девочку сейчас, завтра она начнет пробовать расталкивать границы и сама себя издергает. Правило крупных животных, маленьких детей и взрослеющих спортсменов: загородка должна быть жесткой, а приказы однозначными, иначе все пойдет под уклон. И никому хорошо не будет. Хозяин в стае - тренер, а не спортсмен. И указания первого должны быть выполнены беспрекословно для победы. Потому что проиграет фигурист, а виноват будешь ты, не сумевший удержать авторитет и схему подготовки. Как и всякая наставническая работа, эта была непростой. Аля еще раз пошла своим ходом и была остановлена указанием: - Дупель! - Я могу скрутить три с половиной!- снова нажала спортсменка. - Не этим манером. Дупель!- бодаться Дуд умел, тем более с поддержкой Этери. И они добились, Алька сделала все, что требовал. Злая смотрела на Дудакова: - Очень хорошо,- спокойно ответил на ее взгляд Сергей.- А сейчас пойдем то же самое демонстрировать на катке. Уходил последним. Обернулся у самой двери, обрадовался, что любимые карие глаза следили за ним. Подмигнул на прощание и вышел.