Трое на двуспальной кровати. Второй финал

У Дани сорвался отпуск, а он совсем не опечалился, потому что то, что появилось вместо, было и интереснее, и приятнее. Отказ Оли уезжать хоть куда-то от привычной клиники и врачей принял и понял. Они впервые за многие годы переходили критический срок, так что жена обрела пусть болезненную, но надежду наконец-то стать мамой. И если есть более уважительная причина сдать билеты и отказаться от брони на далекий отель в загадочных местах, то Даниил Маркович такой не знал. Зато на место несбывшегося путешествия вышли заботы грядущего руководства. Полина, отправляясь днем позже Этери в отпуск, покрутила у виска пальцем, тонко намекая, что в такое время работают только умалишенные, но останавливать Глейха, конечно, не стала. Новый год уже вот, здесь, завтра проснутся в 2029. И делать на катке было совершенно нечего, а Даня все равно ехал. Отдельной радостью были встречи с Анютой, которая, как и он, ежедневно приходила в “Хрустальный”. Много каталась, скользила. На прыжки, конечно, даже не пробовала зайти, не в той форме. Спрашивал, зачем она тут, признавалась, что пытается придумать какие-то интересные раскатки для маленьких. - Ань, ну, что ты можешь сделать особенного?- веселился Глейхенгауз, несколько восхищаясь огнем, горящим в девушке.- Им по пять лет! Едут елочкой, считай, герои, фонарики назад получаются, выдай по медальке! - Да ну тебя!- недовольно ворчала на мужчину.- Они же дети! Их надо развлекать, чтобы не скучали. В общем-то, хочет развлекать, пусть развлекает, Даниил Маркович мешать не будет. Даже интересно, что напридумывает на свежую голову и незамыленный многими годами работы взгляд. Сколько ни люби работу, а со временем рутина затягивает, ощущаешь, как все сливается в День Сурка. Ане от пока интересно и все ново. После льда звал ее в кабинет. Пили чай. разговаривали. У покатавшейся по миру Щербаковой было много историй. В основном о взрослении. Отчасти об одиночестве. Что не так вышло с Италией? - Да я и сама не очень понимаю,- пожала плечами девушка.- Хорошая страна, веселая. Легкая. Даже немного безалаберная. Но чужая совсем почему-то. - Надо тебе было, Анютка, там себе какого-нибудь итальянца приглядывать,- пошутил Даня и сам себя невзлюбил за шутку. И Щербакова не поддержала, отмолчалась. Поговорили еще о том, о сем, много смеялись. Уже собрались расходиться. Помогал надеть пальто будущей коллеге, вдыхал запах тонких духов. - Вкусные духи,- втянул носом воздух поглубже. - Прощальный подарок,- чуть улыбнулась Щербакова.- От приглянувшегося итальянца. Так и замер, придерживая ее плечи руками. С чего он думал, что Аня свободна? Хотя, а почему бы и не думать? Разве уезжают от любимого мужчины за тридевять земель? - Хороший подарок,- слова выдавливались через силу, а дышать этими тонкими духами стало невыносимо. - За то и нравился, что умел делать хорошие подарки,- выступила из полуобъятий. - Зачем же ты уехала от такого славного парня?- Даня лез не в свое дело, а с другой стороны, кто её за язык тянул? Аня шагнула дальше от держащих ее рук, обернулась, закидывая на плечо сумку. - Я не от него уехала, а в поисках себя, Дань,- и улыбнулась так, как умеют только женщины, уверенные в своей силе и привлекательности.- Если найду себя, может, и вернусь. - Думаешь, он тебя будет сидеть и ждать?- невольно обиделся за весь мужской род. - Ну, а если не будет, стало быть и не должен быть со мной, а я - с ним,- пожала плечами брюнетка. - Хладнокровно,- удивился Глейхенгауз.- Я думал, молоденькие девушки предпочитают чувства разуму? - Предпочитают,- засмеялась Аня,- дома, за закрытой дверью, я очень эмоциональная: рыдаю в голос и долго не могу успокоиться. Но жить лучше на трезвом расчете. Меньше причин для рыданий в голос. Опять улыбнулась уверенной улыбкой красивой женщины. Даня даже залюбовался этой невозможной ледышкой. И почему-то совсем не верил ей. Не может быть, чтобы так рано, ничего не испытав в жизни, не поранившись о любовь, об отвержение, о боль потери, девушка способна стать такой, быть такой. Пока размышлял Анюта попрощалась, пожелала счастливого Нового Года, неожиданно спросила: - Что бы ты хотел в подарок от меня? Глейхенгауз сморгнул свои размышления, присмотрелся к почти покинувшей кабинет юной женщине. - Салат “Оливье” мне сделай и притаскивай первого числа сюда. Буду дегустировать с шампанским. Может, итальянец тебя не ждет, потому что ты хозяйка никуда не годная!- она совсем не обиделась, рассмеялась на его шутку. - Сам напросился,- хитро прищурилась,- будешь давиться салатом и нахваливать. - Это чего это?!- возмутился Даня.- Я всю правду скажу! - Про подарки, Даниил Маркович, правду не говорят, ими восхищаются,- назидательно напомнила Щербакова. Открыла дверь кабинета и вышла за нее, оставив Глейхенгауза в состоянии внутренней паузы. Где-то внутри задергалось чувством, что сделал и сказал то, за что еще придется платить. И речь совсем не шла о поедание несъедобного салата. Потряс головой, потер лицо руками, не понимая ни себя, ни того, что плескалось внутри. В нем боролись настолько амбивалентные чувства, что соединить их вместе возможным не представлялась. Эмоции отталкивались друг от друга. Удивление и восхищение отодвигались от странного мужского недовольства тем, что к ним, их полу и роду, так потребительски, так разумно, так бесчувственно. Почти родитель, воспитавший Анну Станиславовну из Анютки, твердил, что девочка глубоко права и с такой установкой жить проще и спокойнее. А мужчина, еще молодой и вполне заинтересованный в женском поле, возмущался, что столь юное и нежное существо может быть таким непробиваемо ледяным. Мужчина хотел показать весь мир страстей и желаний прекрасной, свежей как роза женщине. Второй пытался заиграться в очень опасную игру. И рациональная часть Даниила понимала, что выпускать этого второго на волю нельзя ни в коем случае, добра от него не будет независимо от того, поддастся Аня на его маневры или останется к ним безразличной. А все же внутри щекотало то ли озорством, то ли амбициями, то ли мужским эго. Пройдет, конечно, к вечеру или даже раньше, а сейчас хотелось догнать в коридоре, поймать, прижать к стенке и напугать ее разумность своей нерациональностью. Хмыкнул, проощущав мысли, тряхнул головой и углубился в работу. Чего только предпраздничное настроение не делает с человеком!