Трое на двуспальной кровати. Второй финал

Даня, вообще-то, ничего такого и не хотел, думал - просто позвонит и спросит у Анюты, как прошел день и какие у нее планы на ближайшие вечера на неделе. Ничего такого, исключительно дружеское общение: важно же понимать, вписывается ли, все ли хорошо, может, помощь нужна какая-то? Хотя, зачем себе врать - готовился к большому признанию. Про себя, про чувства, про все, что надумал, сидя на последней тренировке, да и раньше, наверное. В общем, позвонил. Спросил, не отвлекает ли. - Да нет, я еще из “Хрустального” не вышла,- легко рассмеялась Щербакова. - Почему?- удивился мужчина. - Вспоминаю детство золотое,- поделился голос в трубке.- И понимаю, что детство вернуть невозможно. Снова засеребрился смех на том конце линии. - И долго еще планируешь вспоминать?- включился в легкую беседу бывший наставник. - Да пока вот только втянулась,- может, она и поняла, куда гнет, но не мешала вести линию. - Тогда я еду к тебе,- вот так вот, прямо и сразу. - Будешь помогать вспоминать детство?- показалось, что в девичьем голосе появились новые интонации, не детские, женские. - Ну, я же неотъемлемая часть твоего детства, так что впишусь в атмосферу,- перестроился и последовал за своими эмоциями. Аня не остановила, значит - все так и должно быть. Добрался до старого “Хрустального”, зашел вовнутрь, поздоровался с охраной, которая впустила давно знакомого сотрудника, не задавая вопросов. Прошел до катка. Еще за дверями с удивлением прислушался к звукам. И, открыв двери, убедился, что не ошибся. Dangerous Affairs звучали в полную силу, уносясь под купол. Роскошная, сложная, быстрая олимпийская программа. Честно говоря, не думал, что еще когда-то услышит эту музыку, тем более на льду. Тем более не думал, что под нее кто-то будет кататься. А уж в то, что этим кем-то станет Аня - и подавно. Но она каталась. Конечно, не было ничего полного и полноценного в этих коротких штрихах, лишь размечавших рисунок проката, но совершенно точно это была его программа,ее программа, их программа. Когда мелодия закончилась, прервал тишину почти сразу: - Ты никак решила по шоу катнуть? Аня резко обернулась, видимо, не совсем поняла шутку, а потом дошло и засмеялась: - Да мне, чтобы что-то такое катнуть в шоу, придется полсезона форму набирать! - Представь мои мучения и тут же пожалей меня!- закатил глаза к потолку, где все так же висели разноцветные флажки, Даниил Маркович. - А тебя стоит жалеть?- прищурилась бывшая фигуристка. - Можно и пожалеть,- вроде бы пошутил в ответ, но что-то в голосе заставило усомниться, что так уж хочет жалости. - Поставь еще раз трек с начала,- попросила Аня. С интересом смотрел опять на ее легкое кружение по льду. Невольно поймал себя на мысли, до чего же это похоже на стиль работы Этери. Тряхнул головой, отгоняя мысль: ничем Аня и Этери не были похожи, да и не могли быть. Вот еще! Так работают многие. Дождался снова окончания музыки. Не глядя на него молодая женщина на льду коротко и неожиданно жестко приказала: - Еще раз! - Что ты ищешь, Ань?- не выдержал Глейхенгауз. девушка заколебалась, будто размышляя, стоит ли посвящать в детали, сидящего у пульта человека, но решилась: - Ты только Этери не рассказывай, она не очень любит, когда ее сотрудники размениваются на сторонние организации и сторонних спортсменов, но я еще тогда работать не начала, когда меня попросили. - О чем?- уточнил Даниил. - Девочка, ну, не сама, естественно, мама ее. Они с моими родителями знакомы. Дочка - фигуристка. Попросили поставить ей программы на следующий сезон. - Рановато что-то,- удивился Даня. - Ну, они сразу пришли, как я вернулась,- смутилась Щербакова.- Мы с ней немножко знакомы. Совсем маленькой ее подкатывала. Потом я уехала, она вот выросла. Двенадцать скоро. Ей нужны программы. Никакого криминала в Аниной подработке не было. Тут даже Этери не стала бы возражать, если девочка не из “Хрустального”. А если из “Хрустального”, может, и посоветовала, с кем из хореографов пообщаться или как с тренером сконтачиться. Не того уровня Аннушка специалист, чтобы Тутберидзе ее ревновала к мелким “левакам”. - Ты ей на “Опасные дела” что ли решила ставить программу?- уточнил Даня, понимая всю абсурдность вопроса. - Нет,- снова мотнула головой Щербакова,- но музыки еще тоже нет. А хочется как-то… погрузиться. Странная, конечно, девушка Анна Станиславовна, но раз ей так надо, пусть будет так. Снова включил мелодию. Снова наблюдал за кружением по льду. Как только мелодия заканчивалась, Аня снова требовала поставить. Потом уж и не ждал, просто заводил шарманку. Как не надоело самой Щербаковой слушать одно и то же, не мог осознать. В конце концов пошутил: - Может, для разнообразия поставить “Мастера и Маргариту”? - Нет, хватит,- махнула рукой Аня.- На сегодня - все. Вышла со льда, села расшнуровывать ботинки. И в пол и обувь вдруг сказала: - А ты знаешь, мне тогда казалось таким пророческим, что у программ настолько говорящие названия: “Мастер и Маргарита”, вершащие “Опасные дела”. Десять лет назад я была фантазеркой. - Больше - нет?- уточнил Глейхенгауз. Давно уже поднялся и стоял против нее, упираясь в бортик спиной. - Учусь держать себя в руках. А фантазии держать при себе. Сунула одну ногу в кроссовок. Подняла глаза на мужчину рядом, не глядя нашла тряпочку для протирки лезвий, провела по металлу, убирая воду, бывшую льдом. - Один поцелуй - случайность, которой не было,- напомнил ее же слова ей же Даниил.- А второй? Темный взгляд опустился на конек, тщательно вытерла все части конька и натянула чехол. Поставила ботинок и медленно, но четко проговорила: - Второй, Даниил Маркович, опасные дела. Подбородок у Анюты нежный, круглый, за него приподнял лицо, склоняясь. И на губах вкус вишни и ментола. Она ответила. Допустила в главном и важном, согласилась на продолжение. Мастер и его Маргарита, не так уж плохо будет заняться опасными делами. Страстными, опасными, безумными. Необходимыми. - Я могу тебе помочь с постановкой,- прошептал в губы, на которых больше не было ни ментола, ни вишни. - Мои клиенты не расплатятся за такую щедрость,- кошачья, нежная улыбка. - Как-нибудь разберемся,- третий поцелуй - это преступление, за ним точно будет наказание, но потом, совсем потом.