Трое на двуспальной кровати. Второй финал

Вечно, как Этери нет, что-нибудь да происходит! Вот пришлось сегодня с родителями разговаривать. Что они всегда недовольные какие-то? Их детям - все, а они еще и права качают! Кажется, у Дани не очень-то вышло быть авторитетом. Его просто никто не воспринимает так. Глейхенгауз - вечный младший пристяжной, на которого в свое время шикала не только Тутберидзе, но даже Дуд. И они, конечно, пытались соблюдать порядок и взаимоуважение на работе, на льду, но дети все чувствуют и понимают. И, конечно, прекрасно понимали, что вот есть старшие, у которых не забалуешь, а есть Даня, один из них почти что. Лишь недавно, когда уж никак не вписывался Даниил Маркович в друзья-приятели, приходящие в группу Этери ребятишки стали его ставить на одну ступень с самой Этери Георгиевной. А родители так и продолжают относиться, как к сопляку, который без кудрявой мамки ничего не решает. Радовало, что в новой должности, на старом катке никто не будет требовать Тутберидзе, когда придется решать рабочие вопросы. Да и, вообще, там должны быть привычны к молодым руководителям. Уж если они Полинкой удовлетворялись, то Даня и вовсе сойдет за своего человека. Над городом густо черно-синей краской ночь рисовала свои картины, оставляя свет только под горящими фонарями, Даниил Маркович торопился с одной работы на другую, точнее, к другой. Ехал в старый “Хрустальный”, чтобы забрать Аню и готовить программу, вероятно, отбыв подобающее время в окружении ее семьи. Ну, и неплохо, неплохо. Они ему, в конце концов, не чужие люди, хоть и давно уже не общались. Собственно с отъезда Ани и не общались. Сколь бы ни были уважительно-добрые отношения, а все же при отсутствии общего интереса и единой цели особенно дружить и не о чем было, да и Даню затянула новая жизнь, молодая семья. Добрался через пробки до Профсоюзной, доложил Ане, что на месте и ждет ее. Получил смайлик, говорящий “окей”. Задумчиво поглядел на рыжее здание с зеленой дверью. Чувствовал щемящее воспоминаниями сердце. Как же все было давно: первый визит, тогда еще не думал, что задержится. Он вначале вообще ни о чем не думал, просто хотелось попробовать, каково это - жить не доходами от сезонных шоу, которые то есть, то нет, да и ты - вечная массовка, а твердым знанием, что каждый месяц на твою карточку будет “капать”. И пусть не так много, зато - предсказуемо. Этери его тогда предупредила, что долго совместительства не получится. Если вольется и понравится, то придется остальные источники финансовых вливаний в бюджет - забыть. Сил не хватит. Его, надо сказать, особенно и не контролировали: делай, что хочешь и где хочешь, только появись на тренировке во время и готовый работать. Думается, Тутберидзе в тот год было феноменально не до Дани-скользиста, у нее Липницкая шла на олимпиаду. Скорее даже ползла. Через силу, через нежелание. Дудакову тем более было не до Глейха, на нем все тренировки, дневал и ночевал у бортика, заменяя под завязку занятую Этери. А в те времена, когда не дневал и не ночевал, ездил на старты, куда Этери не попадала, потому что с Юлей крутилась. Дети, конечно, заброшены не были, но дополнительные руки и глаза точно не повредили бы. Сначала поправлял только маленьких. Им внимания доставалось меньше всех, да и никто его не трогал. Делал что-то с детьми, ну и делай. Не до тебя. По крайней мере, так казалось. А потом дело пошло на весну и Этери, выловив новичка вдруг предложила: - Дань, а ты не хочешь на сборы съездить? У тебя, понятно, наверное, работа в шоу, но мало ли? Ты с детишками управляешься очень неплохо. В Новогорске он и стал по сути хореографом, когда сбиваясь и путаясь попробовал объяснить старшему тренеру, что бы сделал в программе Мориса. Та слушала, слушала, а потом махнула рукой на центр катка: - Покажи! И так - шаг за шагом, год за годом. Прожили уже пятнадцать лет вместе. Никогда не жалел по-настоящему, хотя в порыве эмоций подумывал, что не самым удачным образом сплел жизнь. Мог бы стать хореографом, как Авербух, чтобы всем ставить и все знали. В душе, наверное, понимал, что не Авербух. Не в смысле таланта, а в смысле базовой известности. Когда серебряный призер олимпийских игр что-то там решает поставить, всегда найдутся желающие, в том числе и из топ-исполнителей. А когда неудачливый фигурист третьего эшелона, про которого и знать никто не знает… В любом случае дорога была бы намного труднее и длиннее, а Этери его взволокла на гору успеха, не дав оббиться о камни неудач. Кому еще давали “заслуженного тренера” в неполные тридцать? Он был благодарен, даже если это лишило его каких-то других бонусов и на всю жизнь сделало “хореографом Тутберидзе” или, что еще чаще “помощником Тутберидзе”. О мере его таланта могли судить только те, кто видели в работе непосредственно, например, спортсмены. Вот та же Анюта, что выпорхнула из зеленых дверей и уверенно направилась в сторону Даниного автомобиля. Вдруг понял, что завтра утром снова мчаться за город и забирать ее, если сегодня отвезет. Голова загудела днем малосонной ночи. Ну, может, договорятся, уедет один раз на такси. Он даже оплатить готов, но еще раз подниматься в пять утра - увольте! - И снова привет!- улыбнулась девушка, садясь на пассажирское место. И не создавая паузы, потянулась за поцелуем. Было хорошо и радостно. Любовь с новой силой накатила на душу теплой волной. быть влюбленным до страшного приятно. - Поехали? Дорога не ближняя,- начал медленно выруливать. - Да нет, тут не так далеко,- махнула рукой Аннушка.- Минут в десять сама укладываюсь. Так рада, что купила квартиру именно в том районе, будто чувствовала, что “Хрустальный” еще позовет назад. - Я думал, мы домой к тебе?- даже затормозил. - Так домой,- кивнула брюнетка.- Дань, у меня есть и свой дом, не мамин с папой. Я уж взрослая. - Ну, тогда давай адрес,- потянулся к телефону с навигатором,- буду оценивать твое самостоятельное житье-бытье! Нет, ну, разве он не самый везучий в мире человек? У него есть Анюта. И она почти идеальна. Так было всегда! Вбил адрес, программа построила маршрут. И направились к месту, которое Даниил Маркович отныне решил считать их маленьким раем для двоих. Ну, все же понимают, если девушка зовет в пустую квартиру, поздно вечером, то уж, кажется, не просто так! Задумчивый взгляд Анны не заметил, был занят предвкушением вечера, представлял поцелуи рук, от запястья до плеча, прикосновение зубов к маленькой, теплой грудке. И как она будет вскрикивать от этого и еще после, дальше. Под животом погорячело, потяжелело. Сжимал руль и думал о том, как под пальцами будет нежная кожа. Вечер станет запоминающимся. И он сделает все, чтобы для обоих.