Трое на двуспальной кровати. Второй финал

У Сергея было странное чувство, которое, возможно, появляется у человека в состоянии клинической смерти или было у Гарри Поттера на вокзале Кингс-Кросс, когда он общался с Дамблдором: Сергей Викторович был - нигде. Внутренне он совершенно расстался с Казанью, хотя, очевидно, тут еще работать минимум четыре месяца, а скорее полгода. И почти уехал в Москву, где, был уверен, все на мази: уж Полинка-то старика-тренера не прогонит со льда! И, между тем, телом оставался в городе, в котором жил последние годы. Сходил на работу, проверил, что все готово к тренировкам. Узнал о том, что кое-кто из мамаш уже притаскивал ребятишек на лед, перекатывались, кто сами по себе, кто с тренерами, которые были. Покивал головой. Алька тоже приходила, стало быть, неплохо себя чувствует. Узнал и про своего “золотого” мальчика. Тоже был, брал подкатки на скольжение. Все, в общем, было правильно и хорошо. В любой другой год это бы вытянуло полностью из отпускного настроение, а сейчас только принял к сведению, но ничего внутри не поменялось. Он был не здесь. И все же суетился, решал поставленные самому себе задачи, двигал куда-то свою глупую жизнь и даже этому радовался. Как фантастическому сну, где все или чудо, или причуда. Катька утром доложила, что собрали чемоданы и скоро поедут в аэропорт. И вообще, папа, ты нас там ждешь? Папа ждал, тем более, учитывая, что последние несколько дней, то ему было не до подробного общения с ребенком, то ей отчего-то не до отца родного: пересекались лишь голосовыми сообщениями. Соскучился по круглой мордашке, хвосту густых волос, ребячливым ужимкам Катерины. Но даже это не привязывало душу к дому. И, как ни странно, легкость утомляла. Оказывается, человеку нужна определенность, стабильность, уверенность в реальности. А у Дудакова сейчас ничего этого не было: тело, разум и сердце жили в разных вселенных, объединяясь лишь формально. Торопился найти жилье, сделать хотя бы его тем якорем, который привяжет, пусть к временному, но пристанищу, однако, естественно, не все так просто и так быстро. Просмотры обещали только к концу недели. Ну, хоть так. Хоть что-то. Вернулся домой, разогрел купленный по дороге обед. Не чувствуя вкуса, сжевал. И утонул в воспоминаниях обо всем и ни о чем. Мысли мешались, путались, далекое прошлое, настоящее, планы на будущее. И везде была Этери, то молодая и темненькая, как грузинская звездная ночь, то прохладная и светлая, как осенний московский день, то загадочно маревная, как жаркая ночь на южном курорте. Часть его существа. На телефонный звонок в первый момент не обратил внимания, пока вызов не стал настойчивым до невозможности. Снял трубку и услышал голос Алии: - Меня не будет на тренировке одиннадцатого! - Почему?- посуровел от непонимания.- Аль, не время отдыхать! - Я упала!- бормотала девушка в трубку.- Я сегодня на льду дорожку отрабатывала. Упала. Перелом со смещением! Не стесняясь выражений выругался в трубку, только потом понял, что девочка приняла весь каскад на свой счет: - Аль, это не тебе!- попытался успокоить.- Это я про ситуацию в целом! Не вовремя! Ответом стали рыдания взахлеб. Конструктивный диалог в таком состоянии был невозможен. - Аль, трубку маме отдай!- велел спортсменке. - Мама еще не приехала!- прорыдала та. - Ясно! Жди меня!- хотя, ну, куда она денется из травмы-то?- И успокойся. Все решаемо! Все вылечим! Душа, болтавшаяся в междумирье, тут же вернулась в Казань, в реальность, в повседневность. Тело влезло в куртку и ботинки. Голова заработала на полную мощность, соображая, что же можно и нужно сделать, чтобы вернуть Альку в строй побыстрее. В больнице оказался даже раньше родителей. Увидел рыдающую девушку, на миг растерялся, а потом прижал голову к себе и заговорил: - Не реви! Все что-то да ломают! - Сезон ведь неплохой!- всхлипывала Алька.- Я думала, мы колени подлечим, я еще выступлю весной. - Ну, и выступишь весной. А если нет, то вылечим колени, со следующего сезона выступишь!- утешал Дудаков фигуристку.- Одним сезоном жизнь не заканчивается. В палату вошел лечащий врач, посмотрел на сцену, в которой девчонка рыдает в пузо седеющему дядьке в накинутом на цивильную одежду халате и сделал вполне ожидаемый вывод: - Папаша, документы ее привезли, как я просил? - Нет,- про документы Дуд знать не знал. - Это не папа!- всхлипывала Алия.- Родители еще не приехали! - А кто это?- удивился врач. - Тренер мой!- Аля, вроде,успокоилась, отклеилась от Дуда, говорила вполне твердо. - Так, посторонние на выход!- скомандовал доктор. - Я не посторонний!- возмутился Сергей.- Я тренер! - Тренер - не родственник!- разумно заметил травматолог. - Еще хуже,- держал спортсменку за руку,- тренер - это иногда все, что есть у нее. Ощутил, что накаляется между ними с Алькой и врачом ситуация, попытался сгладить: - Я уйду, как кто-то из родителей приедет. Не переживайте. - Не положено!- буркнул доктор. - Ну, положите один раз. Кто узнает-то?!- усмехнулся Дуд. Могли бы и поругаться, но как-то утихло само собой. Их оставили в покое. Даже на вопрос о сроках восстановления ответили: - Сейчас все бумаги заполним, беру ее на стол, потом три недели в гипсе, а там будем смотреть. - Ну, вот видишь!- погладил Алию по голове.- Всего три недели. - Еще успеем в апреле куда-нибудь съездить покататься на стартах. - Она только расхаживаться будет до апреля,- безжалостно осадил оптимиста-Дудакова доктор. Дуд выразительно отмахнулся, не глядя на эскулапа: - Альк, я тебе упражнения подберу, будем работать, ты быстро восстановишься! Девушка кивала головой, будто болванчик. И неожиданно спросила: - Когда вы от нас уедете? - Ты о чем?- искренне не понял на миг Дуд. - Я знаю, вы в Москву хотите уехать,- сказала фигуристка. Откуда у ребенка такие мысли, не стал выяснять, тем более, что мысли-то правильные. Единственное, что смог сказать: - Я тебя не оставлю. Поняла? Во время этого ответа в палату и залетела мать Алии. Увидела Дудакова, даже растерялась на мгновение, а потом, едва поздоровавшись, бросилась к ребенку. И тренер стал совсем лишним. Попятился и исчез за дверями. Разбаланс души разума и тела стал острее, только теперь в нем была не легкость невесомости, а раздирающая боль, будто его тащило сразу в несколько разных сторон.