Трое на двуспальной кровати. Второй финал

Когда Даниил очнулся, вечер плавно кренился в ночь. Музыка лежала готовым треком и казалась сейчас совершенно неуместной, потому что никому ненужной. Можно было бы поделиться с Олей или отправить Этери. Не хотелось, хотелось приехать и слушать вместе… с Аней. Написал сообщение, напрашивался в гости. Мессенджер молчал, может, Анюта с родителями? У нее ведь тоже выходной, и Даню она сегодня не ждет. Рассердился, что не имеет представления, где его женщина. Сердился на нее, могла бы и рассказать о планах на выходные. А вдруг бы у него получилось вырваться? Хотел было отправить трек, пусть послушает, а потом расскажет. А с другой стороны, зачем ей что-то отправлять и ждать ее мнения, если она ровно ни во что его не посвящает? Волей или неволей, а вспомнились отношения с Этери. Вот ведь тоже толком ни во что не посвящала, жила своей жизнью. Очень этим обижала и напрягала, если подумать. Так с чего его опять угораздило вляпаться в чувства к такой же самостоятельной до полного равнодушия к его потребностям женщине? Отложил телефон, а потом и вовсе отключил. Не хочет Аннушка общаться, ей же хуже. Они подавно не будет искать ее внимания. У него, в конце концов, семья! Вспомнил, что так и не поел. Забрел на кухню, продолжая размышлять, что в нем не так, если все время связывается, да ладно бы только связывается, влюбляется в каких-то ледяных женщин! Заглянул в холодильник, увидел кусок запеченного мяса, салат. Вытащил все на стол, начал сервировать вечерних перекус холодным. Не сразу услышал, что из спальни пришла Оля: - Чаю тебе заварить?- спросила супруга. - Давай, а то я голодный как зверь!- не стал отказываться Даня. - Сложилась твоя композиция?- женщина звякала посудой, готовя напиток. - Кажется, да,- кивнул головой, сооружая бутерброд.- Покажу Этери, как буду в большом “Хрустальном”. - Никогда не понимала, почему вы все не хотите его называть “Центром Тутберидзе”,- Оля оставила заварник, ожидая, когда надо будет слить первую воду.- Ведь это же не “Хрустальный”, ваш “Хрустальный” остался там, на Профсоюзной. - Этери не хочет,- пояснил Глейхенгауз.- Быть знаменитым некрасиво или что-то в этом духе. Чуть улыбнулся, потому что главная женщина их мира и правда была скромна до стеснительности во всем, что не касалось напрямую работы. К титулам и регалиям относилась спокойно, чтобы не сказать равнодушно. Ордена, правда, хранила бережно, а вот всевозможные наградные письма и подарочные грамоты, адресованные не школе и не команде, а ей лично забывала и теряла только так. Раньше была Этери Петровна, хранившая успехи дочери у себя, потом - Дудаков, который сначала подбирал, а потом просто отбирал у Этери ее почетные знаки внимания и бережно упаковывал в папку. А как его не стало, так и начали теряться. Следить было некому. Центр Тутберидзе, в общем, в их среде не прижился. А вот название “Большой “Хрустальный”, данное спортсменами, оказалось подходящим. Устроило оно и саму Тутберидзе. Решила, что это преемственность, а значит - правильно. - О чем музыку сделал?- Ольга вполне искренне была вовлечена в его работу, любила ее и знала всех фигуристов и фигуристок чуть ли не лучше самого Дани. - Не знаю точно,- не мог же он беременной жене сказать, что пишет фантазии на тему собственного ухода из семьи? Вот и не стал ничего говорить, к тому же у него так бывало нередко: соберет что-то красивое, но без всякой внутренней идеи: просто хорошо ноты перетекают друг в друга, фрагменты становятся целостностью. Тогда нес Этери, а та находила картинку, образ, который бы шел музыке. Наверное, когда ты играла на пианино, всегда видела что-то необычное,- как-то давным-давно сказал молодой помощник. В ответ женщина только рассмеялась: - Дань, для меня музыкалка была повинностью, от которой не позволено отказываться. Я мучила свои уроки и надеялась только на одно - когда-то все это непременно закончится! - Я думал, ты не умеешь работать в том, что тебе не нравится,- удивился Глейхенгауз. - Да мне две трети того, что я делаю в качестве главного тренера не нравится, но без этого не будет главного! А ради главного я и живу. - Победы?- уточнил Даня. - Они, конечно, совсем не лишние,- улыбнулась Тутберидзе.- Не буду врать, я хотела доказать всему миру, что достойна олимпийских игр. Если не как спортсменка, то как тренер. Так что победы - это важно… но, Дань, они не главное. Немного рассеянно развела руками, будто сама удивилась тому, что говорит: - Главное то, что я могу делать. Могу делать много и хорошо. И мне это важнее всего. Приходить на лед и тренировать. Дело - ценность само по себе. Со всеми его неприятными особенностями. Это как с любимым человеком - нельзя в нем принять только хорошее и то, что нравится, надо принять все, в том числе и дурацкое или попросту дурное. - То есть принять и не менять ничего?- не поверил мужчина. - Менять, если получается. Конечно, менять! но ведь далеко не всегда получается. Тогда уживаться с этим. Вот такая, вроде и немудрящая, а небезынтересная мысль. - Оль, обернулся к жене,- почему ты всегда мне рассказывала о своих планах, когда мы только начали встречаться?- решил узнать, что движет нормальной женщиной, а не всеми этими Щербаковыми и Тутберидзе. - Это же удобно - знать,- не поняла вопрос Ольга.- У тебя много работы всегда, а я хотела, чтобы тебе было удобно рядом со мной. И ведь права - с ней всегда было удобно. Принимал как данность,а выходило - сознательный труд. Он ведь в конечном счете, женился именно поэтому: с ней было удобно. Вот и сейчас с Олей удобно. Даже роман с Анечкой крутить удобно, когда жена - вот такая Оля. - Никогда не хотела проверить меня на прочность?- слегка подшутил Глейхенгауз, подходя к супруге.- Надо было на пару дней отключить телефон без предупреждения. Вот бы я побегал! - Зачем, Дань?- даже плечом дернула, мешая приобнять.- Ты мне очень нравишься, нравился тогда, сразу понравился. Мне не хотелось устраивать проверки, хотелось быть с тобой! Зачем эти игры? В отношениях всегда один ищет новые берега во вне, а второй поддерживает очаг, чтобы первому было куда возвращаться. Я хотела поддерживать наш общий очаг. - Все-таки ты у меня невероятная!- резюмировал мужчина и обнял уже по-настоящему. Нет, а в чем он неправ? У него разве не жена мечты? Аня? Аня, конечно, любовь выше мечты, но она не Оля, что очевидно, а стало быть, греть поддерживать очаг там, куда он должен вернуться из своих странствий - не будет. В душе бушевало сопротивление влюбленного, говорившее, что Анюта лучше! Анюта - его лучшее и будущее. Разум же увещевал обратить внимание на то, насколько у него все хорошо и не вздумать менять добрую жену на недобрую Щербакову. Понятно, почему разум был прав, однако же, и сердцу не прикажешь! Обнял Олю, поцеловал в макушку, благодаря за годы рядом. И ничего не хотел менять в этот момент.