Миссия: Hurt/Comfort

      — Немного левее. Ещё чуть-чуть. Да, вот так, оставляй.       Марк закрепил пучок разноцветных ленточек на потолочной балке и, сохраняя равновесие, перешел к следующему месту. Хэппи, подлетев, передал ему очередное украшение и, довольный собой, вернулся к Леви, которая распределяла, что и куда нужно повесить. Девочка погладила его по голове и похвалила за старания. Приятные слова тут же отозвались в душе котенка, и тот засиял, поспешив окликнуть Нацу, чтобы похвастаться, какой он полезный и важный. Как хороший старший брат, подросток порадовался за него. Правда, не слишком сильно, ибо трудно было отвлекаться на что-то постороннее, когда нужно повесить над главным входом нарисованный баннер под бдительным присмотром Эльзы. В этом отношении Марку повезло больше — его курировала Мира. Девушка оказалась неожиданно спокойной и собранной для такой творческой работы.       — Нет, теперь цветы, — когда парень закрепил украшение, прозвучало от нее. — Для симметрии не хватает. К тому же, мы и так повесили слишком много ленточек.       — Хм, — задумалась Леви, поднимая взгляд и мельком осматривая сидящего на балке Марка. — Ты права, тогда добавим ленточек на лестнице второго этажа. Должно получиться мило. И, я думаю, достаточно украшать потолок, он уже выглядит хорошо.       — Да, эти цветочки последние, — Мира взяла несколько украшений и передала подлетевшему Хэппи. — Слышал, яйцеголовый? Мы почти закончили.       — Отлично, — отозвался Марк, потирая нос. — А то я уже пылью надышался на сто лет вперед.

Получено новое достижение: «Чихай, пока дышишь. Дыши, пока чихаешь!» (Чихните пять раз подряд за минуту). Награда за достижение: Не предусмотрена.

      Марк даже не стал мысленно комментировать это, а просто отмахнулся от окошка, как хвостатые феи от здравого смысла. Решительно и беспощадно. Он повесил очередное украшение и вновь поразился, насколько красиво оно выглядело. По всей длине тонкой, почти незаметной нити располагались яркие, большие цветы, чем-то напоминающие хризантемы. Они несли в себе глубокий смысл, о чем утром рассказала Леви, когда началось преображение главного зала. Марк удивился, узнав об этом, ведь многие местные традиции, так сильно отличающиеся от привычных ему, всё ещё оставались загадкой. Например, это украшение олицетворяло смену времени года и борьбу Аматэрасу с Оками, которое проявлялось в незначительных на первый взгляд деталях.       Выше всего на нити располагался большой темно-синий цветок с острыми лепестками, напоминающими тончайшие ледышки. Не сложно было догадаться, что так местные представляли себе воплощение Оками — суровую холодную зиму. Под ним находилось несколько бело-голубых цветочков — снежинок, которые играли роль метели и снегопадов, обрушивающихся на Фиор каждый год. Точно верная армия, они защищали свою госпожу. Против них храбро выступали желтые, зеленые и оранжевые цветочки примерно такого же размера, но с более округлыми, мягкими лепестками. Так люди представляли потепление — силу Аматэрасу, которая должна была прогнать мороз. Под ними, в самом низу, располагался огромный красный цветок, олицетворяющий саму богиню жизни и процветания. Таким образом, холодные бело-синие цветы сталкивались с пестрыми собратьями, что напоминало о вечной борьбе двух богинь.       По всему главному залу были развешаны такие украшения, перемешивающиеся с пучками ярких ленточек. Создавалось впечатление, будто сверху падал разноцветный водопад, в котором то и дело мелькали тревожащие местных морозные цвета. Однако в большинстве своем преобладали желтый, зеленый и красный — цвета жизни, возрождения и радости. Дополняло картину то, что Ридас разрисовал окна гильдии подвижными рисунками, и теперь на стеклах качалась от невидимого ветра трава и тянулись к солнцу всевозможные растения. Кажется, там даже иногда пробегали мелкие зверюшки. На барной стойке располагались букеты из бумажных цветов, а над главным входом висел баннер с надписью: «С Днем Середины Зимы!».       Гильдия преобразилась в преддверии торжества, и это отдаленно напомнило Марку о Троице — православном празднике, во время которого церкви украшались живыми цветами. Бабушка Шура водила его в детстве на службы, и он навсегда запомнил стойкий запах ладана, смешанного с густым травяным ароматом. А также обрамленные хризантемами и астрами иконы, выглядящие удивительно нежно и торжественно. Мягкую тишину, нарушаемую приглушенными разговорами прихожан, и тонкое, внеземное пение церковного хора. В то время Марк мало понимал, что происходит, но послушно стоял в сторонке, пока читались молитвы. Тогда всё так же пестрело и радовало глаз. Однако он никогда не думал, что однажды будет с щемящей тоской и ностальгией вспоминать малопонятный церковный праздник. И любимую бабушку Шуру.       — Кана, погадай, когда Гилдартс придет, — крикнул Макао. — Он говорил, что вернется к празднику, но пока от него ни слуху, ни духу.       — Что толку? Он опять набрал десяток заданий и мотается по всей стране, — отозвался Вакаба, перетаскивая стол ближе к стене. — Будет чудом, если он успеет доехать.       — Да, — закивал мастер, с отеческой теплотой наблюдая за подопечными, освобождающими центр зала от мебели. — В канун праздника нелегко купить билеты. Марк, а когда ты уезжаешь?       Парень встрепенулся и закрепил ещё одно украшение на балке.       — Двадцать седьмого, — сказал он.       — А что у вас за праздник с наставником? — полюбопытствовал старик. — Его день рождения?       — Нет. Это что-то вроде семейной традиции, — ответил Марк. — Начало нового и завершение старого.       — Кажется, ты говорил, что стал жить с ним примерно в это время? — спросила Мира и рукой показала, что нужно сместиться немного правее, когда он примерял последнее украшение. — Тогда, получается, это, скорее, твой второй день рождения?       — Что? — не понял Марк. — О чем ты?       Леви ткнула её локтем в бок, и девушка вдруг смутилась, густо покраснев.       — Эм, ни о чем, — поспешно сказала она. — Не бери в голову… И правее, сместись ещё немного вправо.       Марк нахмурился, не сразу поняв, что Мира имела в виду, и только спустя пару минут до него дошло. Скорее всего, девушка подумала, что в зимнюю ночь наставник нашел его и забрал к себе. Так как половина гильдии искренне верила, что ему довелось побывать в плену темных магов, день спасения вполне мог стать вторым днем рождения — началом новой жизни. Марк косвенно подтвердил это, хотя хотел сказать совершенно иное. Он просто пытался описать смысл Нового Года, не называя самого праздника, ведь здесь о таком никто не слышал. В итоге, в гильдии на непродолжительное время воцарилась неловкая тишина. Нарушил её сам Марк, когда снова громко чихнул и едва не свалился с балки.       — Всё, слезай, — сказала Мира, явно ещё переживая о своих словах. — Здесь мы закончили. Можешь вернуться к своему ненаглядному луку.       Марк телепортировался вниз и снова чихнул.       — Рад помочь, — потирая нос, кивнул он. — Если что-то ещё понадобится — говори.       Мира ухмыльнулась, стукнув его кулаком в плечо, и ползунок доверия сместился вправо, отобразив значение в минус пять пунктов. Радость, точно маленькая птичка, вспорхнула в груди парня. Он был на верном пути. Мира, взглянув в его сияющие глаза, снова смутилась и, пробормотав что-то о яйцеголовых чудиках, убежала помогать Милли. В этот момент она выглядела по-настоящему мило, ведь не пыталась строить из себя сексуальную красотку, на которую не стоит разве что у столба, а просто была собой. Шестнадцатилетней девчушкой, наслаждающейся преддверием праздника и украшением любимого здания. Марк хотел бы сделать ей комплимент, но только посмотрел вслед с улыбкой. В последний момент он решил не нарушать её внутреннее счастье, напрягая словами, в которых она могла прочитать скрытый смысл, не заложенный изначально.       Марк подошел к своему столу, сдвинутому ближе к стене, и раскрыл тетрадь. Он не закончил рассчитывать мощность рунной цепочки, поэтому следующие пару часов существовал исключительно в мире цифр, древних символов и формул. Немало помогли записи наставника, которые тот передал недавно. В них содержалась полезная информация о рунах усиления и их совместимости с лакримами-концентраторами. Опираясь на это, он рассчитал длину цепочки и её мощность, а затем составил несколько вариантов, которые можно было испробовать на прототипах, и приступил к экспериментальной части. К счастью, достать болванки оказалось просто — подмастерье оружейника, как раз учащийся вытачивать луки, отдал ему неудачные образцы за треть цены. Марк принялся вычерчивать на одной из них необходимые символы.       Внезапно к нему за стол плюхнулся Нацу. Поглощенный работой, Марк не сразу заметил его, и лишь когда закончил с рунной цепочкой, встрепенулся. Магическая ручка замерла в пальцах. От Нацу распространялись волны горечи и одиночества, в которых можно было захлебнуться, а взгляд скользил по согильдийцам. Радостные маги танцевали на очищенном от мебели пяточке зала, пили за скорейшее появление весны и болтали друг с другом. Даже Хэппи что-то взахлеб рассказывал Лисанне, и та с мягкой улыбкой кивала. Лишь они — Марк и Нацу — оказались в стороне, словно на отшибе, и не чувствовали себя частью гомонящей толпы. И если Марку это не доставляло неудобств, то убийца драконов выглядел подавленно. Впрочем, далеко не в первый раз за последнее время.       Как ни странно, Нацу неплохо скрывал эмоции, особенно такие сложные и разрушительные, как горе, скорбь, ненависть, зависть и ревность. Смотря на него, невозможно было сказать, что происходило у него на душе. Подросток просто казался задумчивым. Спокойным. Вот только Марк, знающий благодаря Системе о его проблемах, мог понять, что случилось. Этот раз не стал исключением. Марк проследил за взглядом Нацу и ожидаемо увидел Макао, играющего с малышом Ромео. Отец подбрасывал сына вверх, и тот заливисто смеялся, сжимаясь от страха и восторга. Стоящие рядом согильдийцы хохотали и сияли, видя идиллию. Сейчас Конбольты представляли собой образцовую, счастливую семью.       Именно это задевало одинокого подростка.       — Кажется, им весело, — сказал Марк достаточно тихо, чтобы никто, кроме Нацу, его не услышал. Подросток напрягся и не посмотрел в его сторону.       — Да, — выдохнул он. — Похоже на то.       — Но тебя это не радует, — проницательно заметил Марк. — Ты выглядишь расстроенным.       Нацу огрызнулся:       — Заткнись, чудик. И без тебя тошно.       Марк прищурился и едва заметно кивнул, возвращаясь к тетради. Впрочем, он не стал углубляться в вычисления, а просто сделал вид, будто занялся привычным делом. Он краем глаза продолжил наблюдать за подростком, а потому заметил, как того задели собственные слова. Нацу забеспокоился, принялся теребить край шарфа и поглядывать на него, не то испугавшись чего-то, не то устыдившись. Несколько раз он набирал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но тут же обрывал себя. Это его расстраивало. Марк видел, что Нацу очень хотелось выговориться, поделиться с кем-то болью, вот только что-то сдерживало его, а потому он никак не мог начать говорить. Внутренняя борьба начала более явно отражаться в его жестах и мимике, и в этот момент Марк поднял на него взгляд. Он ничего не сказал. Просто посмотрел на него с участием и заинтересованностью, и подросток, глубоко вдохнув и опустив взгляд, пробормотал:        — Это плохо. Я не должен так думать. Они ведь такие хорошие, а я…       Марк прищурился, не сразу поняв, что тот имеет в виду, и понизил голос, чтобы не спугнуть его.       — Ты думаешь о чем-то плохом? — Нацу убито кивнул. — Знаешь, я тоже завидую, когда смотрю на них.       Подросток вскинул голову, широко распахнув глаза.       — Как ты понял, что я завидую? — выпалил он, и Марк поразился его прямоте и наивности. Нацу даже не попытался переубедить его.       — Просто почувствовал, — пожал он плечами. — Сам испытываю подобное. У меня ведь тоже есть… была семья, и я любил их. Мы вместе проводили праздники, собираясь за одним столом, смеялись и веселились, но теперь, когда они… далеко, мне остается только завидовать тем, у кого семья осталась рядом.       Нацу глубоко вздохнул и вдруг сдулся, как воздушный шарик.       — То, что я чувствую, — плохо, — сказал он, опустив голову, и шепотом добавил. — Мне хочется сделать им гадость. Прервать их. Чтобы мне не было так больно.       — Я понимаю тебя, — кивнул Марк. — Но ты ведь не делаешь так, верно? Не мешаешь их счастью.       Нацу покачал головой.       — Нет.       — Тогда зачем коришь себя? — Марк проникновенно посмотрел на него. — То, что ты что-то хочешь или о чем-то думаешь, не значит, что ты это сделаешь. Твои плохие мысли не делают из тебя плохого человека.       — Но плохие мысли — плохо! — возразил он.       — Вовсе нет. Мысли — это мысли. Действия — это действия, — Нацу нахмурился, ничего не понимая, и Марк предложил: — Давай, я приведу пример. Тебе захотелось есть, и ты увидел мальчика с огромным куском мяса. Ты отберешь у него мясо?       — Что? Нет!       — Но тебе же хочется есть.       — Я могу потерпеть.       — Или можешь купить себе еды. Или поймать зверька и приготовить его. Или стащить мясо из закусочной. Ты можешь сам выбирать, что делать со своими желаниями, какими бы они ни были, понимаешь? Твои мысли, чувства и порывы никогда не превратятся в действия, если ты осознанно не примешь такое решение. До тех пор, пока ты не разрушаешь их семейное счастье, твои плохие мысли не имеют над тобой власти. Они просто есть, как и миллионы других.       Нацу нахмурился, тщательно переваривая услышанное.       — То есть… — спустя полминуты протянул он. — Я не плохой человек, если думаю о плохом, но не делаю ничего плохого? — от этой сложной мысли у него едва не задымилась голова.       Марк кивнул.       — Верно. Представь, сколько плохих мыслей, например, у Миры. Думаешь, она плохой человек?       — Она страшная, но… хорошая, — признал он, а затем крепко задумался о чем-то. Марк почувствовал, что подросток ухватился за суть того, что он пытался донести, а потому замолчал, давая тому время самостоятельно прийти к выводу. Спустя непродолжительное молчание, Нацу вдруг припечатал: — Ты странный.       — Ну, спасибо, — фыркнул Марк.       — Но хороший, — добавил подросток, а затем встал. — Спасибо.       Он поспешно ушел, но уже в более приподнятом настроении. Шкала доверия сместилась вправо, отобразив значение в минус два пункта. Марк, не столько сосредоточенный на показаниях Системы, сколько на Нацу, проследил, куда тот направился. Подросток подошел к Лисанне и Хэппи, и между ними завязался оживленный разговор. Порой он бросал взгляд на Макао с Ромео, но в нем уже не было такой боли и горя, а лишь приглушенная тоска и одиночество. Примечательно было, что на Марка тот не смотрел. В единственный раз, когда их взгляды пересеклись, Нацу сильно смутился и даже покраснел. Очевидно, он испугался собственной открытости в недолгом разговоре, и теперь ему было неловко за то, что он высказал наболевшее. Впрочем, то, что ему стало лучше, было очевидно.       Марк сделал мысленную пометку описать эту сцену в тетради и подкорректировать план. Раньше он считал, что с Нацу будет труднее всего взаимодействовать, ведь его эмоциональный интеллект всегда казался на уровне табуретки, а упрямство напоминало неприступную крепость. Заставить Нацу почувствовать себя частью семьи, как того требовал квест: «Мой дом — моя крепость», означало избавить его от привязанности к Игнилу. Как бы ни хотелось, чтобы он воссоединился с отцом-драконом, это было невозможно. Следовательно, нужно было помочь ему создать отношения с согильдийцами, среди которых парень до сих пор чувствовал себя немного не в своей тарелке.       Несмотря на то, что Нацу давно вступил в гильдию, у него до сих пор не было команды. Большинство хвостатых фей работали в парах и тройках, ведь так легче было выполнять задания и путешествовать, однако он, фактически, всегда был один. Его сопровождал Хэппи, но котенок пока не был ни боевой единицей, ни тем, кому можно было доверить спину. Он мог только скрашивать дорогу болтовней, следить, чтобы они не проехали нужную станцию — что удавалось ему далеко не всегда — и носить подростка по воздуху в течение часа, особо не маневрируя. До того уровня, как в каноне, он ещё не дорос. Так и получалось, что Нацу делал всё сам, а в гильдии в основном дрался с другими, ел и отдыхал. О близких, доверительных связях пока речи не шло.       Отчасти это объясняло, почему он так легко выболтал Марку свою боль — ему просто не с кем было обсудить это, а слова так и просились наружу. Когда Марк задал пару наводящих вопросов и проявил не только интерес к этой теме, но и поделился схожими переживаниями, Нацу не смог удержаться. Вероятно, немалую роль сыграло и то, что он воспринимал Марка почти нейтрально, а потому у него не было привязанности к нему, а вместе с тем неловкости, стыда или страха. Он просто вывалил, что чувствует, в моменте не понимая, зачем делает это, и, скорее всего, бессознательно подсел к нему за стол. Марку повезло, что всё так сложилось, и он продвинулся в понимании, каким был реальный Нацу, а не тот парнишка из канона.       Размышляя над этим, Марк продолжил возиться с луком, пока остальные согильдийцы отдыхали душой. Мира достала гитару, на которой её вот уже пару месяцев учил играть Макао, и затянула народную песню о волшебниках, не вернувшихся с задания. У неё получалось не идеально, но душевно, и все согильдийцы притихли, слушая. Даже Марк, погруженный в работу, стал медленнее выводить руны, растворившись в музыке. Чистый и красивый голос Миры скользил по залу, окутывая каждого, и от этого на душе становилось легко и чуточку печально. Песня напомнила магам о том, насколько их работа была опасной.       Как только Мира закончила петь, согильдийцы громко захлопали и засвистели, поддерживая её. Девушка расцвела, обрадовавшись реакции, и рефлекторно бросила взгляд на Макао. Мужчина тепло улыбнулся и тоже взял гитару. Следующую песню они исполнили дуэтом, и она оказалась значительно бодрее предыдущей. Эта рассказывала историю о маге, который отправился в дальний путь, чтобы найти край мира, но вместо него в путешествии обрел множество друзей. У этой песни был достаточно легкий, ненавязчивый мотивчик, который быстро запоминался. Многие согильдийцы стали приплясывать, сияя улыбками.       На следующей песне к играющим присоединилась Леви, которая, как оказалось, неплохо играла на дудочке. Маги окончательно развеселились, и стали звучать только веселые народные песни, под которые устраивались гуляния. Они спели про бойкую волшебницу Эри, которая в каждой деревне искала себе мужа, но из-за проклятия темного мага никак не могла скрепить отношения узами брака. Про храброго рыцаря Гилла, который отправился сражаться с виверной, но та оказалась прекрасной девушкой, которую он не смог убить. Про веселого моряка Арига, который каждую весну отправлялся в плавание, чтобы найти русалок. И про многих, многих других. Выпивка полилась рекой, смех не прекращался, и волшебники от души веселились, найдя простой и незамысловатый повод для праздника. День украшения гильдии.       Марка они в попойку не втянули, ведь он прекрасно знал, как ведет себя под воздействием алкоголя. Парень становился болтливым, и его тянуло на подвиги. Беспокоясь, что может разболтать про Систему, квесты, родной мир и прочее, он ограничился травяным чаем. Согильдийцы в очередной раз слаженно решили, что он псих, но не стали напирать. Они оставили его наедине с исследованиями, стараясь не сильно мельтешить перед его столом. Такая ненавязчивая забота выглядела даже мило, и Марк периодически поднимал взгляд от деревянной болванки, на которую наносил руны, и мягко улыбался, глядя на волшебников.       Они выглядели такими живыми. Такими настоящими, что Марк не мог поверить, что действительно смотрел про них аниме. В нем всё было гиперболизированным, причем не только во внешности и поведении, но и в характере и ценностях. Например, в каноне Нацу и Грей почти постоянно дрались и не могли спокойно просидеть рядом и пяти минут, в то время как здесь они вполне спокойно общались в гильдии и начинали драться, только когда в споре заканчивались аргументы. Эльза не каждый день надевала один и тот же доспех, в котором щеголяла в аниме, а меняла их от легкого кожаного до стального зачарованного. По нему, кстати, можно было отслеживать её психологическое состояние. Лисанна не вещала про мир, дружбу и жвачку каждую секунду, а вполне могла прописать той же Мире оздоровительный пинок, когда сестра перебарщивала. Это удивляло Марка, ведь он привык видеть на экране иное и ожидал этого здесь, однако постепенно он привык к такому Хвосту Феи. Волшебники оказались многогранными личностями и по-настоящему живыми людьми, со своими радостями, горестями, страхами и победами.       Что касалось внешности, то и здесь были изменения, что было очевидно. Например, в аниме у всех девушек была либо гигантская грудь и тонкая талия, либо они были плоскими, как доски. Здесь же их фигуры оказались более человеческими и сглаженными, не такими фансервисными. Как минимум, у Эльзы и Миры был не пятый размер, а второй, и то с большой натяжкой. Это тоже можно было легко объяснить, ведь девушки постоянно занимались физической подготовкой, и с такими нагрузками у них просто не могло быть такой огромной груди, как любили рисовать в аниме. Среди мужчин ушла непропорциональная мускулистость и отточенная рельефность. Все парни выглядели хорошо и подтянуто, но без двадцати кубиков пресса и огромных бицепсов. Кроме того, мастер не равнялся по высоте с табуреткой, а просто был довольно низеньким старичком. В нем было не меньше ста шестидесяти сантиметров роста, и Марк, впервые увидевший его при вступлении в гильдию, не сразу понял, что это он.       Незаметно и тихо аниме перестало ассоциироваться с этим Хвостом Феи, ведь казалось очень ограниченным и утрированным. Марк использовал воспоминания о нем лишь в качестве путеводной звезды к характерам персонажей, но не опирался на него полностью. Как отличалась внешность магов, так и отличался их внутренний мир. Мерить их по стандартам канона становилось не просто глупо, а даже опасно, ведь выкрученная в каноне на максимум фиксация на чем-то вполне могла здесь выглядеть иначе.       Марк окинул взглядом согильдийцев, а затем нанес на прототип последнюю руну. Тщательно проверив правильность каждого символа, он с гордостью оглядел работу и поискал взглядом Эльзу. Девушка, тоже не любящая выпивку, нашлась сразу. Она сидела с Леви и читала книгу, обложка которой выглядела немного странно. Марк не стал предавать этому значение и подошел к девочкам.       — Поможешь протестировать лук? — спросил он, показывая прототип. — Он плох, как оружие, но нам важно проверить, насколько хорошо работает рунная цепочка. Сможешь пострелять?       Эльза закрыла книгу и кивнула.       — Конечно. Сейчас?       Марк невольно скользнул взглядом по обложке и едва удержал нейтральное выражение лица. «Трагическая история любви леди Дрейк, или Плачущая под весенним дождем слива» — гласило название книги, под которым изображалась молодая девушка не то в обмороке, не то в припадке.       — Да, это не займет много времени, — Марк силой перевел взгляд обратно на Эльзу, мельком вспоминая канонную любовь девушки к театрализованным постановкам. Очевидно, она питала любовь не к ним, а к самим историям.       — Идете смотреть лук? — ворвалась в разговор возбужденная Лисанна, таща на буксире Нацу и Хэппи. — Мы тоже хотим!       — И я иду, — подошла к ним раскрасневшаяся Мира.       — Мне тоже интересно, — оживилась Леви, закрывая книгу.       — Тогда и я с вами, — отозвался Грей.       Марк смутился от пристального внимания и почесал в затылке.       — М, хорошо, — сказал он, неуверенно взглянув на лук. — Только не ждите многого. Это же первый прототип.       — После Жала я готова смотреть даже на неудачные эксперименты, — заявила Леви. — Уверена, в итоге, у тебя получится отлично!       — О, — Марк потер шею, порозовев. — Пойдемте тогда, посмотрим, что я тут сделал.       — Веди, яйцеголовый, — громко сказала Мира, повелительно махнув рукой, но промазав мимо выхода. — Мы в тебя верим.       — Было бы славно, скажи ты это на трезвую голову, сестренка, — укоризненно сказала Лисанна и подошла к ней. — Боже, кто дал тебе выпивку?       Гомонящей толпой они вышли из гильдии на задний двор, и Марк вручил Эльзе лук. Сперва он дотошно объяснил, что нужно делать, куда направлять магию и какую примерно мощность использовать. Девушка кивнула, выслушав, и призвала из пространственного кармана колчан обычных стрел.       — Итак, эксперимент первый, часть первая, — сказал Марк, записывая в тетрадь данные. — Тестируем взрывные стрелы. По моей команде стреляй, — парень встал недалеко от нее, так, чтобы не мешать, и дал отмашку. — Начинаем.       Эльза натянула тетиву, сосредоточилась на том, чтобы направить магию к нужной точке, и перед луком появился большой магический круг. Как и велел парень, она некоторое время поддерживала его, чтобы он успел зафиксировать его размер, расстояние от наконечника стрелы и другие важные параметры. Согильдийцы принялись тихонько болтать, наблюдая за ними, и делать ставки, насколько мощный взрыв их ждет. Им не терпелось увидеть результат, и Марка немного напрягало их ожидание. Не могло всё получиться идеально с первого раза, и парень беспокоился, чтобы лук вовсе не взорвался в руках Эльзы, а потому предчувствовал их разочарование. Впрочем, он постарался сосредоточиться и выбросить из головы беспокойные мысли. Чтобы полностью погрузиться в эксперимент, он продолжил вслух комментировать происходящее, когда стрела сорвалась с тетивы.       — Дальность стрелы значительно снижена… — сказал Марк, и тут бахнуло так, что он рухнул на землю, ногами кверху. — Зато коэффициент поражения поражает воображение… — он вскочил, наскоро поправил рунную цепочку, и следующая стрела едва не оставила их с Эльзой без бровей. — Попытка исправить усугубила положение.       — Вау, — только и выдавила Леви, а вмиг протрезвевшая Мира выпустила из объятий испуганную сестренку. — Вот это да…       — Тебе точно заплатят миллион, — пораженно выдала она. — Если не станут, я сама выстрелю в них из этого лука.       Марк нервно засмеялся, глядя на уничтоженную тренировочную площадку, а потом скосил взгляд на расчеты. Мастер точно его прибьет…