Голос

Donʼt make my inside fall apart, A prison I donʼt need. Where no one even hears your heart Insanity. Tarja Turunen, песня «Neverlight».

Я сидела за трюмо и приводила себя в порядок. Сегодня гримерная казалось чужой и наводила на меня тоску. После всего произошедшего я не чувствовала себя в безопасности: каждый шорох заставлял меня подскакивать на месте, каждый звук заставлял невольно вздрагивать. Корсет не давал возможности вдохнуть полной грудью, сжимая меня в тисках этого чужого века. Руки бессовестно задрожали, когда я попыталась взять расческу из ящика трюмо, поэтому сначала попыталась унять дрожь, прежде чем завершить сборы. Открыв ящик, я стала искать злополучную расческу, проклиная все на свете. Самообладание казалось невозможным для меня сейчас. Расческа медленно двигалась: легкое движение вверх и плавное вниз по волосам, вверх — вниз… Это хоть ненадолго успокаивало меня, отвлекало от моего шаткого положения, участия во всем, что происходило. Шпильки были уже на своем законном месте, когда я услышала голос за спиной, звавший меня по имени. Я встала и, как механическая кукла, повернулась на звук голоса, выронив расческу из рук, которая гулко упала к моим ногам. Передо мной, совсем близко, буквально в двух шагах, стоял Эрик, угрюмо смотревший на меня. Я вскрикнула от испуга, попятилась назад и налетела на трюмо. Он кривовато улыбнулся и сделал шаг вперед. — Ты обманула меня, лгала мне! За что, Кристина, за что? — его речь была полна отчаяния, но было и что-то в ней враждебное, злое и едкое, разъедающее все вокруг кислотой. — Ты предал меня сам, ты первый солгал! У меня не было другого выхода как… — …броситься в объятья к этому… — он чертыхнулся про себя, — негодяю! Ты решила пойти мне наперекор? Думаешь, ты сильнее меня? Считаешь, что ты можешь легко мной руководить? — еще секунда и, казалось, он превратится в грозного мавра, пожелавшего совершить самосуд над своей возлюбленной. — Нет, что ты, нет! — голос предательски дрожал, я хлопала ресницами, боясь выдать свой ужас. Я не видела выхода к спасению, не видела путей к отступлению… А вдруг… вдруг я следующая жертва? — Клянись, что будешь лишь со мной и тогда ты не пострадаешь! Я не потерплю больше твоей лжи и игр со мной! Хватит. Пора определиться. С кем ты! — он делал паузы между фразами, подчеркивая важность этих слов и то, что они не подлежат обжалованию. — Я не буду ни в чем клясться, это неправильно! — теперь уже злилась я, хотя мое возмущение было выражено намного мягче. — Прошу, успокойся, давай поговорим и все выясним. Он засмеялся и язвительно произнес: « Я и так тебе слишком верил!» Из рукава Эрика появилась удавка, одно легкое движение руки и петля у меня на шее. Он притянул меня к себе и, посмотрев на меня в упор, произнес: «Ты будешь моей, чего бы мне это не стоило! Скажи, что любишь меня!» — Ты делаешь мне больно! — хрипела я, изо всей сил вцепившись в тугую петлю. Удавка Эрика еще сильнее сдавила мне горло, теперь мне сложнее стало дышать. Я попыталась ослабить петлю, но увидев мои попытки, Эрик еще туже сжал удавкой горло.- Не надо, умоляю! — перед глазами стали появляться какие-то вспышки. — Говори, что будешь со мной! — нервно посмеиваясь, прорычал он. — Эрик, прошу, не надо! Ты не ведаешь, что творишь! — прохрипела я из последних сил. Я была уже в полуобморочном состоянии, ноги стали подкашиваться, я теряла сознание от удушья. — Эрик? — удивленно произнес мой душитель, и тут же его черты преобразились, и я увидела, что меня душит Рауль! Его руки крепко сжимали мою шею, а глаза яростно сверкали. — Опять этот треклятый Эрик! Ты только о нем и думаешь! Пропади он пропадом! Так ты будешь моей? — орал на меня теперь уже Рауль, гневно пыхтя. — Она будет моей, — прозвучал голос за моей спиной. Удавка взметнулась к Раулю и обвила его шею.- Я никому её не отдам и никогда не принесу ей вреда, в отличие от тебя! Я захрипела, пытаясь привлечь к себе внимание, и…. проснулась. Горло неимоверно болело, кашель сдавил грудь, мне не хватало воздуха. «Это был сон! Только сон!» — подумала я, потирая шею. Я привстала, чтобы хоть как-то откашляться, но все равно не могла придти в себя, поэтому так и сидела, схватившись за горло. И тут я почувствовала, что не сняла камею и именно она стала меня душить во сне. «Не могла она быть причиной всего… Цепочка не могла меня душить так, что теперь я еле могу дышать. Неужели Кристина опять проявляет свой нрав… Но почему, ведь я выбрала Рауля? Что ей не нравится?» Легкая слабость окутала мое тело, руки затряслись, от бессилья я рухнула на подушки. Я все еще не могла отойти от того ужаса, что испытала. Почему оказалось, что душил меня Рауль, а не Эрик? Или мне так хочется думать? Посмотрев на часы, я поняла, что мне скоро вставать, да и сна уже не было ни в одном глазу. Скоро одевшись, стала спускаться вниз, стараясь глубоко дышать. В гостиной Аннет задумчиво перелистывая альбом, но услышав, что я вошла, пристально посмотрела на меня, пытаясь угадать, что какие мысли сейчас меня мучают. — Ты решила, кого ты выберешь? — ошарашила меня женщина. — Я? — в этот момент я действительно думала, что за меня все давно решили. — Разве что-то зависит от меня? Как я смогу решить за другого человека, как ему жить и тем боле, с кем ему остаться… Или я попала сюда именно из-за этого? — Боюсь, что да. У тебя нет иного выхода, — задумчиво сказала Аннет, качая головой. — Два пути — две дороги, и ты должна выбрать одну из них. Какая куда ведет — я не знаю. Но у тебя единственный шанс попасть назад, домой… Ноги не держали меня, и я рухнула в кресло. За что мне это? Что я такого совершила, что теперь расплачиваюсь за чужие грехи? Или все же это плата за мои грехи? Запустив руки в волосы, я стала рассматривать пол под своими ногами, потом платье, а потом я вообще уже не могла понять, что делаю. Не думала, что расправлять складки на платье такое замечательное занятие и что это так отлично отвлекает. — Не печалься, у тебя еще есть время, — Аннет положила руку на мое плечо. — Ты должна быть сильной. Неужели тебя сможет сломить этот выбор? Я знаю, он очень сложный: молодость или талант, страсть или пылкая любовь. — Я не могу, понимаешь, не могу! — прокричала я в лицо женщине. — Они оба ни в чем не виноваты, почему я должна одного осчастливить, а другого -столкнуть во мрак? Нет… — мой голос потух, но вот шальная мысль закралась мне в голову. — Я знаю, что сделаю… — И что? — мадам Жири насторожилась. — Я убегу с Раулем, — после паузы мои слова прозвучали как-то неуверенно и тревожно. — Не совершались ли ты ошибку? — Аннет была явно опечалена таким раскладом. Если я убегу с Раулем и он не женится на мне, то в дальнейшем Кристина не сможет выйти замуж за порядочного человека. — Ошибку? — я вскинула на мою собеседницу глаза.- А в чем ошибка? В том, что поступлю правильно? Или неправильно? Эрик сильный, он выдержит, — сейчас я скорее успокаивала сама себя, чем объясняла что-то Аннет.- Он столько пережил, столько испытал… Я не видела еще человека такого мужества. — Думаешь, что причинив ему боль, ты сделаешь ему благо? Обманывай себя, но меня не нужно. Конечно, я не знаю, что творится в твоей замечательной головке, но я вижу, как ты меняешься после общения с этим непризнанным гением. Что тебя останавливает? — Аннет напористо смотрела на меня, пытаясь вытянуть все то, что я так упорно скрываю даже от самой себя. — Страх, — о да, именно это пришло молниеносно в голову. — Я боюсь быть с ним. Он как тайфун, как цунами. Он поглощает мою волю, мои чувства, он наполняет меня собой до края. Эрик убил человека, понимаешь? Он нарушил данное мне обещание, свою клятву передо мной. Его ничего не остановит, даже если на его пути будут чужие принципы. — Это несчастный случай, забыла? Бюкэ был пьян, неудачно упал, — балетмейстер растягивала слова так, будто бы говорила с маленьким ребенком. — Ты еще скажи, что сам себе на шею удавку надел и повесился с горя, что мало выпил, — едко ответила я на ее слова. — Бюкэ много болтал, да и потом стал чуть ли не угрожать Эрику. Один бросил вызов, а другой его принял, вот и все. Да, согласна, он поступил ужасно, но все же… — А люстра? Скажешь, тоже случайность? Или кто-то опять бросил ему вызов? — мне не нравилось, что Аннет так стойко защищает того, кому было на нее наплевать. — А вот с этим он погорячился, согласна. Но всё же практически починили, так ведь? Да, все были напуганы, но в жизни разное случается. Если бы всё хорошо контролировали, Эрик не смог бы это совершить. Думаю, так он хотел проучить директоров и Карлотту, решил показать им свою силу. Вина директоров, что они не контролируют все происходящее в Опере. Но никто же не пострадал, верно? — женщина упорно выгораживала Призрака, что выглядело очень странно. — Директора не могут контролировать всё, что происходит. Но ты права, рабочие распоясались и последнее время халатно ко всему относятся, а директорам все равно. Эрик решил проучить меня, Аннет, а не Карлотту или кого-то другого. Он не сдержал слово, потому что я не сдержала свое, обманув его. Мое малодушие чуть не стоило другим жизни. Кажется, он слышал мое обещание Раулю и разговор о побеге, — ситуация из разрозненных кусочков превращалась в полноценную картину. Аня испуганно вскрикнула, испуганно округлив глаза. — Кристина! — возмущению не было предела. — Ну, ничего, он отходчивый, он-то поймет, что ты была на эмоциях. Тебе надо поговорить с ним. — Зачем? Он уже все знает. Как мне кажется. Потому что я уже не знаю, где мои мысли, где его… Он везде, он — моя тень, он — часть меня. — А Рауль? — аккуратно спросила женщина, боясь вызвать мое недовольство. — Он замечательный! — улыбка невольно озарила мое лицо. — Мне правда кажется, что Кристина будет с ним счастлива, ведь он так нежно её любит, не боится того, что о нём подумают, если он породнится с безродной певицей. Он как утро весеннего дня: такой же нежный, чистый, вдохновляющий… — И такой же холодный? — смех Аннет колокольчиком зазвенел в комнате. — Дитя моё, о чем ты говоришь? Он еще совсем юн, и говорить о его характере рано. Пойми, он не даст Кристине развивать как певице. Для него она лишь красивая девушка из юношеских воспоминаний, он не видит, что она уже выросла и что-то из себя представляет. Если она останется с ним, то её карьере придет конец — он не потерпит, если она будет блистать среди других, будет великолепна. Да и не пристало виконтессе быть оперной певицей! Виконт честолюбив, для него очень важно его положение в обществе и отношение к себе. В его глазах не появится гордость за её успехи, он не поддержит твое желание и дальше продолжать свою карьеру. Потому что каждый раз, когда ты будешь петь, и ты, и он будете помнить, какому именно ты обязана всем. В тебе живут воспоминания Кристины, которая помнила его совсем мальчиком. Но ты-то не она, ты совсем другое дело — неужели не отличишь юношескую пылкость и настоящую любовь? — А разве, когда любишь, страшно? Разве любовь требует того, чтобы сгорать без остатка? Рауль… Да, он еще неопытен и наивен. Но разве плохо быть наивным иногда? Да и потом, он еще молод, неизвестно что с ним станет лет этак через пять. Может он возмужает и станет примером для подражания и мечтой всех дам от пятнадцати до пятидесяти? Ты сама мне говорила, чтобы я боялась и остерегалась Эрика. Разве не об этом ты мне говорила? — Ревность — жуткое чувство, Кристин. Оно высасывает свежесть и юность из людей, проглатывает мысли, управляет сознанием. Это — яд, проникающий в самые далеки уголки сердца, прожигающий совесть, мораль и любые трезвые рассуждения. Не повторяй моих ошибок, — неожиданно лицо Ани потемнело и, тяжело вздохнув, она повернулась к портрету Эрика.- Моя работа. Я не художник, но ради того, чтобы его нарисовать, я брала уроки живописи… — А почему ты его изобразила именно так? — теперь все стало окончательно ясно. — А Кристина никогда тебя не спрашивала, что это за картина и кто на ней изображен? — Я его изобразила в такой позе, потому что он ушел из моей жизни, потому что он никогда не открывал своего лица. Он всегда спешил куда-то. У меня есть портрет, где изображено его лицо, но я не показываю его никому. Это моя тайна. Кристина не спрашивала, потому что не видела эту картину. Я повесила его сюда, когда она пропала. Кажется, это было так давно… Пора тебе узнать правду. Мне захотелось съязвить, что давно было пора мне все рассказать, может, тогда бы я не совершила столько ошибок, но прикусила язык. А вдруг она обидится и вообще ничего не расскажет? Я не могла рисковать своим возвращением домой. — Я тебе уже говорила, что сама заложница этого измерения, — она обвела взглядом комнату и, поджав губы, резко сказала.- В этом виновата только я, но… Если бы… Когда я была в твоем возрасте, я очень сильно влюбилась в одного мужчину. Он был русским эмигрантом, любил шик, блеск позолоты, дорогое вино и, конечно, красивых женщин. Я была более простого происхождения, чем он, но на мое счастье или несчастье, он тоже меня полюбил. Я была на седьмом небе от свалившегося на меня тепла, любви и обожания. Общество, в котором он любил проводить время, не сразу меня приняло, точнее, оно меня просто не замечало. Считали, что я пустое место и даже то, что я его законная жена, а не какая-нибудь содержанка, их ничуть не смущало. Я стала сама себя презирать, но больше всего меня раздражало то, что он не пытался за меня заступиться. Истерики, разговоры, просьбы — сейчас я жалею, что пыталась свалить вину на него. Только когда я забеременела, ко мне стали относится лучше, да и мой муж хоть как-то стал показывать, что я достойна уважения. Я родила премилую дочь, а потом… Потом я поняла, что больше не люблю человека, которому поклялась в вечной любви. Не знаю, что больше повлияло на это решение — его холодность и безразличие или его пренебрежение. Я в ней разочаровалась как в человеке. Сколько я плакала из-за него, сколько раз просила небо о счастье. Я совершила ошибку, но мне это оказалось мало и я совершила еще большую ошибку — я закрутила роман с другим, — Аннет отвела взгляд, пытаясь скрыть свое смущение. — Любовник испытывал ко мне то, что я ждала от законного мужа: был нежен ко мне, дарил цветы, говорил комплименты, интересовался мной. Я хотела забыться в объятьях другого мужчины, пусть и совершенно мне чужого. А потом я поняла, что стала игрушкой, мимолетным развлечение моей новой любви, желавшим получить за мой счет деньги и положение в обществе… Но самое большой удар получила, когда узнала, что мой муж, которого я все эти годы презирала, считала безвольным нытиком, оказался порядочным человеком, боявшимся свалить свои проблемы на меня. Он всегда пытался меня защитить и представить в лучшем свете перед обществом, а я этого просто не видела. Мой добрый муж вложил средства в одно дело, но дело прогорело, как и наши деньги, поэтому он срочно стал искать способ вернуть деньги, чтобы оставаться на плаву и не объявить себя банкротами. Я была так занята собой, дочерью, что не замечала очевидные факты… Не буду вдаваться в подробности, мне все это больно вспоминать, — Аннет вытерла слезы, скатившиеся по щекам. Ей было трудно говорить, она стала всхлипывать, но взяв себя в руки и, переведя дыхание, продолжила. — Он простил меня, но я не могла простить себя, свое предательство и пренебрежение к нему. Вот тогда и появились люди из службы… Попала сюда так же, как и ты…. Я никогда не рассказывала тебе о них. Не могла, клянусь тебе, рассказать все, потому что тогда еще не настало время рассказать всю правду. Люди из службы этого измерения не являются живыми людьми, это призраки прошлого — прошлого, которое безвозвратно ушло, но живет в памяти людей, в каждом здании, в каждом предмете и в каждом растении. Не волнуйся, я из плоти и крови, — усмехнулась она.- Когда я была на грани срыва, не верила ни в правду, ни в ложь, они помогли мне найти себя. Только здесь я поняла, как важно научиться смириться с тем, что уже совершенно. Если ты осознаешь ту ответственность, что свалилась на тебя, тот груз, что будет всегда с тобой, то ответы на твои вопросы сами найдут к тебе путь. Я оказалась в таком же положении, что ты, моя дорогая. Только мне, конечно, было проще — я живу…жила в эту же эпоху. Париж — мой родной город, мой кров, моя колыбель, взрастившая меня такой, какая я есть. Вот только эти скачки во времени начисто выбили из меня все возможные манеры, заставляя приспосабливаться к нужной эпохе. Только благодаря Эрику я смогла найти силы идти дальше. Единственное, что причиняло мне огромную боль — мое предательство и расставание с моей дочерью. Я её вижу сейчас довольно часто — раз в полгода. Совсем скоро мы наконец-то будем вместе, — её лицо просветлело и она мечтательно улыбнулась. Видимо до этого ее полностью изолировали от семьи. — Мое задание было легче, чем твое — Эрик мог раскрыть свое существование обитателям Оперы, что было недопустимо. Когда он только переехал в свой дом на озере, ему было уже неинтересно, что с ним станет. Желание спрятать переросло в желание сгинуть, раствориться… и потерять себя. Эрик забыл, что люди слишком любопытны, а он слишком приметен. Он потерял бдительность, безразличие наполнило его душу. Было необходимо срочно что-то предпринять и тут на сцену вышла я. Не знаю, так ли была нужна моя помощь, но… Благодаря мне возник слух о Призраке Опере… Это оказалось не сложно, учитывая, какие мнительные ныне балерины. Я сталкивалась с ним несколько раз. В тот момент мне казалось, что моя жизнь разрушена, что я погубила все, что у меня было. Но он… Как он вынес эти страдания, что выпали на его долю? Почему презрение и злоба не сломила его дух? Мы несколько раз общались с ним, когда появилась ты, он стал искать встреч со мной… Я не могу забыть наш первый разговор до сих пор. Этот умнейший человек своего времени страдал, рассыпался и воскрешал заново каждый день, каждая минута приносила ему боль, но он пил эту боль как вино, принимая все как данность и рок. Он смеялся в лицо врагам, он вырывал из сердца страх, как вытаскивают занозу из пальца, упиваясь моральным разложением окружающих. Я видела его лицо, его настоящее лицо… — женщина заикалась, невольно углубляясь в дебри своей души. — Мне было безразлично, как он выглядит. Он настоящий гений, гений музыки, человеческих душ, — глаза Ани заблестели, и она стала накручивать локон волос на палец. Воспоминания поглотили её, и какое-то время мы сидели молча. — Я могла сделать шаг, я могла стать ему опорой и надеждой в лучшее. Он знал, что я искала встречи с ним, знал, что я хочу быть с ним. Но как был прав, когда считал, что я испугаюсь! Что не смогу быть с ним, потому что слаба… Он избегал меня, а потом я стала избегать его… Он был прав, прав, — казалось, что Аннет бредила, а дрожь по всему телу лишь усиливала ее падение в бездну. — Я действительно испугалась, что не смогу заживо похоронить в себе всё… Я боялась предать его, предать все светлое, что возможно в нем осталось… Боялась сгинуть во мраке вместе с ним, рассыпаться в прах от запаха смерти, что всегда рядом с ним. Мой страх погубил меня. Опыт с мужем меня так ничему и не научил. Я не видела в людях хорошее, я смотрела на их отрицательные черты и думала, смогу ли я с ними смириться… Он играл со смертью, он не боялся быть тем, кем он есть… Эрик не держал меня, ему это было не нужно, а я не стала пытаться что-то сделать. Я ушла из его жизни и воспоминаний… Я была никем. Никем и осталась, — она подводила черту под всем сказанным и это черта будто бы перерубала все ее чувства и эмоции.- Не повторяй моих ошибок. Любовь не бывает простой и легкой… Да ничего в этой жизни не дается просто так, за все нужно платить. Любовь не знает скупости или жадности, в нее нужно верить, нужно любить всем сердцем, но при этом, чтобы разум всегда был холоден. Иногда сложно принять человека таким, какой он есть, особенно если человек прошел через ад… Все мы несовершенны и у каждого есть свои недостатки. Вопрос лишь в том, можешь ты с этими недостатками мириться или нет. Когда человек сам состоит из бескрайнего ада, из попыток выжить и смириться со своей судьбой, тяжело его понять. У него другое представление жизни, понимаешь? Самое главное, что он готов меняться… Ради тебя, — последние слова Аня произнесла с превеликим трудом. Конечно, ей было обидно, что Эрик не пытался поменяться ради неё, что она не всколыхнула в нем нежность и любовь, о которых сама невольно мечтала. Но из её слов я поняла, что она привыкла к тому, что люди скорее подчинялись её воле, чем, нежели она шла на компромисс. А найти компромисс и смириться со своим положением бывает слишком трудно, а иногда и невозможно. — Мне показалось, что для него важнее, как он считает, чужое мнение для него, ровным счетом, ничего не значит. Почему ты решила, что он готов меняться ради меня? — меня почему-то совершенно не волновали переживания Аннет. Возможно, потому что ревность теперь завладела и мной. — Эрик говорил со мной по этому поводу, — слезы капали из глаз Ани, но она все продолжала говорить ровным, тусклым голосом. — Понимаешь, он говорил со мной, — это «мной» было так выделено, будто бы свершилось величайшее событие в жизни балетмейстера.- Никогда я не видела его настолько счастливым. Эрик поделился со мной, что ты не отвергла его, что поняла его и не испугалась, и что он хочет быть с тобой и жить как все: в собственном доме с маленьким садиком, чтобы выращивать цветы, — Аннет с завистью посмотрела на меня. — Вместе с тобой воспитывать детей, жить нормальной жизнь не смотря ни на что. Он впервые за все это время захотел жить не под землей, остерегаясь всех, а где-нибудь в пригороде Парижа. Он не закроет тебя в своем склепе, Кристина. Он не сделает тебе плохо, потому что … потому что любит. — Аня, мне жаль, — я покачала головой, — но я выберу Рауля. Я не могу сломать судьбу того, чья жизнь еще впереди. Тем более, Кристина его любит. — Но выбор делаешь ты, а не Кристина. Тебе должно быть все равно, что она чувствует и думает, забыла? Или хочешь повторить прошлый опыт? Забыла, что могут сделать чувства Кристины, если их не держать в руках? — женщина осыпала меня вопросами, будто бы ее слова были стрелами, способные подчинить неприступную крепость. Я грозно посмотрела на неё. Неужели она мне угрожает? Не в её правилах угрожать. Сама столько дел натворила, столько горя принесла близким людям, а еще меня учит. — Я хочу любить человека и воспринимать его душу, а не то, насколько он процветает на музыкальном поприще. Лицо моей собеседницы посерело, потом стало принимать розоватый оттенок, пока не стало багровым. Она напоминала чайник, который должен вот-вот закипеть, но пока пар не пошел. — А ты думаешь, что я любила только его талант? А на него мне было плевать? Он соткан из талантов, он сам — талант, он воплощение гения и безумства, — она долго посмотрела на меня и сказала.- Ты считаешь меня слабой и безвольной, верно? Что я не способна на трезвое рассуждение? — Я не говорила такого. Извини, если я нагрубила тебе или обидела в лучших чувствах. Но я приняла решение, — задумчиво посмотрев на часы, я произнесла эти важные для всех слова.- А что будет, если я полюблю одного из них, что, если их любовь породит во мне ответное чувство? Они отличаются от мужчин моего времени — в них столько галантности, уважения, манерности, ума…- я тяжко вздохнула.- К сожалению, в мое время женщин воспринимать как глупых пустышек, в них не видят настоящих женщин, будущих матерей. Про уважение я вообще молчу… Многие все приличия забывают при дамах и ведут себя ужасно. А Эрик с Раулем… Как они говорят, как ведут себя… — Кристина, — она с тоской взглянула на меня, — ты не должна кого-то из них любить. Пойми, ни в коем случае нельзя поддаваться любви. Это слишком мучительно. Не забывай, ты должна будешь вернуться домой и больше их никогда не увидишь. Ты нужна для восстановления баланса, а не для того, чтобы остаться здесь навечно. Кристина должна вернуться сюда после твоего возвращения. — Я помню… — и тут один очень важный вопрос созрел в моей голове.- Аннет, если я сделала выбор, ты вернешь меня домой? Она задумчиво посмотрела на меня, а потом, растягивая слова, проговорила: — Ты должна будешь сказать Эрику или Раулю, что выбрала именно его. — Как это? — нахмурившись, сказала я. — Ты должна будешь произнести фразу: «Я хочу быть с тобой» и произнести имя избранника. — И все? — возмущенно произнесла я.- Почему ты раньше об этом не сказала? Я бы просто сразу это сказала и всё — была бы уже дома. Аннет покачала головой и, вздохнув, произнесла: — Мало просто сказать, надо почувствовать, что ты хочешь остаться с этим человеком и разделить с ним свою жизнь. Слова без чувств ничего не дадут, а только усугубят ситуацию. Поэтому ты должна быть полностью уверенна в своем выборе. Понимаю, сложно говорить такие слова и не любить, но, увы, такова твоя роль. Я повернулась к ней спиной и быстрым шагом направилась к двери. Но, всё же, я должна ей кое-что сказать, пока окончательно не сделаю выбор. Потому что все же сомневаюсь… Разум говорит одно, а сердце… — Извини, что так все получилось. Но Эрик любит Кристину, а не меня, — я тяжело вздохнула. — Поэтому говорить о том, что он поменяется ради меня -глупо. Эрик не любит ни мою душу, ни мое тело, потому что образ Кристины для него важнее. Он измениться только ради Кристины, а не ради меня. Я лишь пешка. Никто в этой игре я, а не ты. И я больше не могу себя мучить и разрываться между своими чувств и воспоминаниями Кристины. Я хочу домой, Аннет, подальше от этой трагедии. — Но ты не знаешь одну вещь. Я не говорила тебе, чтобы тебя еще больше не пугать. Он видел лицо Кристины, слышал её голос, но не знал её душу, и провел буквально несколько уроков, перед тем как ты пропала. Большую часть времени он занимался и общался с тобой. Для него Кристина — это ты. И не забывай, что вы с ней похожи. Но раскрылся он именно перед тобой. Не знаю, может, если бы была настоящая Кристина, история повторилась бы. Ты помнишь свои сны? Думаешь, они просто так тебе снились? Одна его фраза мне не дает покоя: «Я никогда не думал, что в этой девушке настолько сильный дух и разум. Она открыла передо мной другой мир — мир, в котором я могу найти путь к спасению». Пойми об этом. Все, что я смогла в тот момент сделать, так это лишь выбежать из комнаты, чтобы не встретиться взглядом с Аннет. Я сделала свой выбор и я не пожалею о нем.