Голос

Long lost words, whisper slowly, to me Still canʼt find what keeps me here When all this time Iʼve been so hollow inside (I know youʼre still there). Evanescence, песня «Haunted» Скованна цепью из липкого страха, Ложью опутана, слезами мрака. Забытая миром, иду до конца, Дайте шанс врать, не скрывая лица! Evanescence, песня «Lies»

Я смотрела на стену в своей комнате и считала, сколько лепестков у розочек на обоях. Очень интересно, поверьте. Особенно, когда все вокруг тебя только и делают, что пытаются тебя достать. И не просто достать, а еще и вывести из себя так, чтобы ты, повышая голос, выплеснула всё, что думаешь о своем собеседнике. Прошло три недели с того момента, как объявили о том, что начинаются репетиции новой оперы. Меня раздражало все, даже иногда Аннет со своим сюсюканьем и просьбой не принимать все близко к сердцу. Как не принимать близко к сердцу, если Рауль мне заявил, что я его не люблю, и мне нет до него дела! Если директора хитро улыбаются мне и намекают, чтобы я замечательная певица, в то время как Карлотта смотрит на меня с ненавистью? Мне пришлось теперь уже самой учить свою роль, ведь, раньше я пользовалась воспоминаниями Кристины. Приходилось по много часов сидеть и разбирать каждую ноту, прислушиваться к каждому звуку. Это очень выматывало меня, а нужно было все выучить в кратчайшие сроки! Напряжение было очень велико, я боялась подвести всех, кто участвовал в спектакле, да еще Рауль постоянно хвалился тем, что «мы наконец-то избавимся от всех невзгод!». Мои нервы не выдерживали такой нагрузки, и вчера у меня случился самый настоящий нервный срыв. Я накричала на Аннет, обвинила ее во всех грехах, разругалась с ней в пух и прах и пошла спать. Вот сейчас я проснулась и совершенно не хочу спускать вниз. Если честно, мне очень стыдно перед ней, но как правильно извиниться, я не знаю. Что же делать… Спуститься все равно придется. Ладно, надеюсь, она меня поймет. Я встала с кровати и медленно подошла к двери. Глубоко вздохнув, я открыла дверь и спустилась по лестнице. — Доброе утро, Кристина! — Аннет поправляла прическу перед зеркалом, держа в одной руке шпильки, а другой рукой пытаясь заколоть выбившиеся пряди. — Доброе, — нежно проворковала я. — Аня, прости меня за вчерашнее. Последнее время я сама не своя. На меня резко столько свалилось: опера, необходимость учить свою роль, обвинения Рауля, опять письмо от Эрика вчера пришло… Я не хотела сделать тебе больно. Пожалуйста, прости меня! — искренне извинялась я. Она повернулась ко мне, долго посмотрела и произнесла: — Ты не виновата. Я знаю, что ты не хотела со мной ругаться. Рауль ведет себя неправильно и, в глубине души, тебя это раздражает. Вот ты и на меня всю злость и выплеснула. — Умоляю, прости меня. Что мне сделать, чтобы ты меня простила? — Покажи мне письмо, что прислал Эрик, и мы будем квиты, — она распростерла руки, показывая, что я могу её обнять. Я подскочила к ней и, уткнувшись в неё, горько зарыдала. — Ну-ну, не надо, не плачь. Скоро все закончится, и ты вернешься к обычной жизни, — женщина погладила меня по голове, пытаясь утешить. — Я уже не смогу вернуться к той жизни. Я стала другой и мои чувства… Они не уйдут. Я не знаю, что я буду делать без него. — Ты будешь жить, как жила. И это будет самое верное решение. Ты должна была найти себя, найти в себе ту силу, что помогла Кристине выстоять. Ты справилась, дорогая, — от ее слов стало как-то легче. — Поверь, тебе никто не желает зла в этом мире. Даже Карлотта и та не желает. Она просто завидует твоей молодости и перспективам. Скоро она перестанет интересовать публику и это «скоро» уже совсем близко. А что случилось с Раулем? — Он сам не свой из-за всеобщей суматохи. Ему кажется, что я отдалилась от него, зовет пообедать — я отказываюсь, ведь, ему все же грозит опасность. Его раздражает, что я ношу это кольцо, — я взмахнула рукой, на которой было кольцо Эрика.- Потом, не так давно, с ним что-то случилось: он упал ко мне в ноги, стал говорить, что сходит с ума по мне и не знает, что ему делать с этим. Стал хватать меня за руки, целовать, пытаться прижать к себе. И знаешь, у него сразу стали такие несчастные глаза, как у побитого щенка. Я ему ответила, что меня, как честную девушку, его поступок смущает, и попросила больше так не делать. Он, правда, будто бы сходит с ума… Его поступки стали импульсивны, несдержанны… — Он очень боится Эрика и боится за тебя. Поэтому так себя и ведет. Возможно, это его способ удержать тебя, — пожала печами Аннет. — А Эрик… сейчас покажу письмо, — с этими словами я достала из корсажа несколько листков. — И часто ты так делаешь? — удивленно спросила Аннет, кивая на корсаж.  — Иногда. Очень удобно, кстати. Он написал, что рад моему спокойствию и принятию верного решения по поводу роли. Так же отмечает, что я делаю заметные успехи на репетиции, дает наставления по моей роли — где и как нужно расставить акценты. И еще… Он пишет, что не ожидал, что я буду на его стороне и надеется, что я выберу правильный путь. Вот, посмотри. Как думаешь, он все знает? — Да, определенно, — задумчиво произнесла Аннет, быстро прочитав письмо.- Будь готова ко всему, Кристина, — она протянула листок мне. — Готовится что-то действительно грандиозное… И без жертв уже не обойтись. — Ты правда так считаешь? — жертв мне определенно не хотелось. — К сожалению…- Аннет уныло посмотрела на меня. — Я что-нибудь придумаю. Не бывает безвыходных ситуаций, — резко сказала я дрожащим голосом. Я немного опоздала на репетицию, поэтому, когда пришла, все были уже в сборе. Карлотта волком смотрела на меня, Пьянджи шутил и сам же смеялся над своими шутками, Аннет игриво подмигнула мне (она всегда везде успевает, карма у неё такая). — Мадмуазель, прошу Вас, не опаздывайте больше, — сказал месье Рейер, постановщик оперы. Скажу о нем несколько слов — раньше не говорила, так как он играл незначительную роль, а сейчас, когда я сама за себя все важно. Именно он помогает певцам лучше разобраться в опере, подкорректировать возникающие недочеты и неопределенности. Особенно это нужно Убальдо Пьянджи, который не может ничего толком запомнить. Не было еще ни одной репетиции, чтобы он не сфальшивил или что-то не перепутал. Не могу судить о нем, как о певце, но, как человек, он мне очень симпатичен. Все давно поговаривают, что он положил глаз на Карлотту, но та держит холодный нейтралитет по отношению к нему. — Господа, тише, давайте продолжим, не будем терять время! — выкрикивает месье Рейер. — Да можно не торопиться, опера от этого лучше не станет, — захихикала итальянка. — Мадам, а смогли бы Вы так сказать в присутствии композитора? — насмешливо проговорила Аннет. — Его все равно здесь нет! — гордо проговорила дива, встав со своего стула. — Нельзя быть уверенной во всем… — эхо распространилась по всему залу оперы. Карлотта испуганно стала хватать воздух ртом и плюхнулась на свое место. Мелкая дрожь пробежала по её телу, но Убальдо улыбнулся ей и погладил по руке. Карлотта раскраснелась, что-то прошипела, но руку не убрала. Дальше — больше. Под конец репетиции уже никто не владел собой: Пьянджи не мог понять, что от него требуется и стал всех спрашивать, как ему нужно правильно спеть, Карлотта истерично хохотала, месье Рейер кричал, что никто не может сконцентрироваться и из-за этого совершают такие глупые ошибки. Постановщик подбежал к роялю и стал играть, чтобы хоть как-то объяснить Пьянджи, что тот должен сделать. Убальдо уставше посмотрел на всех и спросил у меня, что он делает не так. К тому времени я тоже уже вымоталась и всё, что я могла произнести, это: «Возможно, Вы просто сегодня не в голосе». Месье Рейер махнув рукой, отошел от рояля, говоря, что больше не может и на сегодня репетиция окончена. Но неожиданно рояль заиграл сам собой! Все, как по команде, повернулись к самопроизвольно играющему инструменту. Кажется, у меня волосы на голове встали дыбом от этого. И тут все резко стали петь! Причем, как по команде, и именно так, как подразумевалось! Я от испуга сама запела, вытаращив глаза, смотря на всех остальных. Все пребывали в таком же шоке, как и я. Я прекратила петь и, не в силах больше выдержать эту пытку, убежала прочь от происходящего ужаса. Вслед мне шипел голос: «Беги, бедная овечка, беги от своей судьбы… Ничто не вечно и скоро ты будешь со мной. И никто не остановит нас, никто не помешает нашей любви» «За что мне это, за что? За какие грехи мне эти испытания?» — звенело у меня в голове. Руки дрожали, пряди выбились из прически… Вбежав в гримерную, я закрылась на ключ и стала думать, что делать дальше. «Он везде, везде! Зачем он играет со мной, зачем пугает своей силой? Он обещал, обещал, что не причинит вреда…» — Ты опять меня обманываешь! Зачем ты меня мучаешь, зачем? Ты меня пугаешь, я больше не могу так… Эрик, я знаю, что обладаешь невероятной силой, но я все больше убеждаюсь, что ты пытаешься поработить меня! Зачем, Эрик, зачем? — я кричала, пытаясь найти ответ у немых стен.- Если ты любишь меня, то докажи это! Я устала, что вы с Раулем разрываете меня на части! Я больше не могу слышать в каждом шорохе твой голос, видеть в каждой тени твою фигуру. Иногда мне кажется, что все это мое воображение, что все мне снится! — это был мой крик отчаяния, который, кажется, кто-то слышал… — Это не сон. Я не пытаюсь тебя напугать или заставить. Я пытаюсь всегда быть с тобой рядом…- тихий шепот прокатился по комнате. — Тогда зачем это издевательство? Неужели ты не видишь, как я страдаю, как болит моя душа? Я разрываюсь на части и воскресаю каждый день, каждую минуту. Неужели ты не видишь мои настоящие чувства, неужели ты принимаешь за чистую монету те эмоции, за которыми я скрываюсь день за днем… Стук в дверь прервал мои стенания. — Кристина, у тебя все в порядке? — послышался голос Аннет. — Да, можешь зайти, — я подошла к двери и открыла её, хотя еще сомневалась в правильности этого поступка. Аннет зашла и встревожено спросила: — Кристина, что происходит? Почему ты сбежала с репетиции? — Ты не видела, что произошло? Все стали петь, будто по указке! Словно, их заставили так петь! — моему удивлению не было предела. Неужели мне все показалось? — Ой, тебе показалось, — Аня махнула рукой.- Опять у тебя шалят нервы. — Может быть, может быть… Следующие недели прошли без особых значительных событий. С виконтом мы встречались только в пределах Оперы, за её пределами я побаивалась пересекаться с ним — кто знает, вдруг Эрик следит за мной, а подвергать опасности Рауля я не хотела. Конечно, краткие встречи и моя позиция злили виконта, но когда он вспоминал, что мы с ним помолвлены, лицо его сразу начинало светиться от счастья. Кольцо Эрика я не снимала, но при Рауле надевала его кольцо, которое он мне отдал, считая, что без этого я не могу быть его невестой. Особенно это веселило Аннет: она начинала улыбаться, когда видела меня с Раулем… и два кольца на моей руке одновременно. Рауль радостно строил планы на будущее, и всё его действия были направлены только на будущее, в настоящем он не делал ровным счетом ничего. Однажды я у него спросила: — Рауль, почему мы просто не можем сбежать, никого не спрашивая? Почему мы ждем премьеры? Зачем нам все это… Если мы уедем, он не поедет за нами, я это точно знаю! Теперь уже не поедет… Он поймет, он не станет намешать. — Я не могу рисковать, понимаешь? Я не хочу прятаться, — виконт встряхнул головой, будто бы отгоняя мою просьбу. — Я хочу разобраться с ним и спокойно жить в Париже, в своем доме… с тобой. — После всего, что произойдет, мы не сможем спокойно жить в Париже. Все будут знать об Эрике и о нас, — я взяла его за руку.- Рауль, к чему нам лишние разговоры? Давай просто скажем директорам, чтобы поставили Карлотту Гудичелли на главную роль и всё. Пусть дальше сами разбираются с театром. Они директора и наводить порядок в Опере — это их обязанность. — Но мы им уже обещали… — залепетал молодой человек. — Я им ничего не обещала, Рауль. Никому и ничего я не должна, и я не хочу… Ты не понимаешь? Если он сможет увести меня в катакомбы, я уже не смогу быть с тобой, — данный аргумент казался мне решающим. — Я навечно останусь с ним, не смогу противиться его силе и его голосу. Я буду его, — на этих словах виконт побледнел, — без остатка. — Обещаю, что не позволю ему завладеть твоим разумом. Если он попытается увести тебя в подвалы Оперы, я пойду за ним, обыщу каждый угол, но найду тебя! — яростно шептал он, целуя мои руки. — Поклянись, прошу. Знаю, клятвы ничего не значат, но… — Я клянусь, Кристина, что куда бы он ни попытался тебя утащить, я пойду по его следу и верну тебя назад. — О, Рауль, — я крепко обняла его, растроганная такими нежными словами. Наш хрупкий мир был восстановлен, хотя его зыбкость еще слишком сильно чувствовалась. Милый Рауль… Кристина вечно будет в твоем сердце, каждая мысль будет связана с ней. Да, я была когда-то ей, жила её чувствами, эмоциями, желаниями. А сейчас… у меня другая жизнь. Время как по спирали совершает свои витки, возвращая нас к прошлым победам и неудачам. Оно непрерывно движется и так же непрерывно возвращает нас к прошлому, скрывая будущее. Настоящее — это расплывчатая грань между прошлым и будущим. Что есть настоящее? Один миг, секунда, наполняющая нас уверенностью в постоянстве мира. Мой мир рухнул, рассыпался на миллионы кусочков, которые создадут новый мир, новую реальность, где прошлая «я» будет жить с уже другой «я». Где та связь, что соединяла меня с тобой, Рауль? Почему она оборвалась через столько времени? Как просто всё начиналось… Ты любил её, она любила тебя. И тут вмешалась я. Нет, влезла, втиснулась в ваш милый мирок, в вашу любовь и чувства. Как когда-то в ваш мирок втиснулся Эрик. В этом мы с ним до боли похожи. Рауль, милый Рауль, ты не должен узнать правду, потому что для тебя я всегда буду той Кристиной, что ты помнишь… Той Лоттой, что искала фей, что верила в Ангела Музыки, любила страшные истории. Я все это помню, и от этих воспоминаний мне становится тепло на душе. Но, к сожалению, я не та Кристина, что ты любишь, та, другая, ждет тебя и любит. Эрик… Ты знаешь, что что-то со мной не то, что я совсем не та девушка, что поразила твое сознание и подчинила твою душу. Что я могу сказать? Я боюсь, что ты любишь только её, только мое прошлое воплощение. Аннет говорит, что мы с ней единое целое… Да, но я не могу свыкнуться с мыслью, что мы с ней настолько похожи, что я не могу быть самой собой, что я еще раз проживаю её жизнь, дышу её мечтами. Я свыклась с тем, что не должна разделять свое сознание и её мысли — зачем разделять то, что по праву является одним целым? Может, та Кристина в какой-то степени тоже любила не только Рауля, тоже испытывала муки совести, а не только страх и панику. Как мне узнать, может, я все себе придумала и на самом деле люблю Рауля? Нет, все вздор, во всем виноваты мои расшатанные нервы. Не надо себя еще больше взвинчивать. Рауль будет счастлив, я обещаю ему, я обещаю себе, что сделаю его счастливым. Он достоин счастья, достоин взаимной любви. Они оба достойны, но мой выбор не причинит никому боль… Надеюсь на это. Как я надеюсь, что им не будет больно! Пусть лучше я пронесу эту боль через себя, но они… Они меня любят, ценят, поэтому пусть я отплачу им такой ценой. О, Эрик, если бы ты знал, как сложно признаться себе, не врать, а честно сказать о своих чувствах и переживаниях. Сочувствие… Нет, не то. Понимание… Да, твое понимание придаст мне сил, даст ту негу, что так всегда была нужна. Примешь ли ты правду, даже если она жестока? Примешь ли выбор, что возможно ранит твою душу? Как же тяжело… Если бы у меня были бы крылья, я бы укрыла тебя ими, если бы я была, как она… Может, ты любишь этот безумный тандем во мне? Это безумное переплетение прошлого и будущего, размытую грань между реальностью и невозможным. Спасибо, Эрик, за твой талант и твою любовь. Спасибо, Рауль, что помогаешь мне… Без тебя я бы не справилась. Осталось предупредить Аннет, поговорить с Надин и… можно возвращаться домой.