Песнь Серафима

      Единственным спокойным местом в раю было одно из помещений, находящееся в храме неподалеку от той поляны, где проходили уроки новоприбывших ангелов. Прямо из высокой горы выступал витой фасад здания, округлые купала крыш серебрились под светом солнца и луны, большие колонны скрывали за собой широкую урку входа. Тонкими строками на латыни там струились строки молитв. Именно это место привлекало меньше всего внимания, просто потому что о нем знали все, у всех был доступ к каждой комнате, к каждому молитвенному залу. Но, чтобы остаться одному в этом месте, нужно было лишь прийти сюда ночью, что Скарамучча делал не первый раз.       Впервые о запрете на ночные прогулки он услышал от Барбары, которая заметила, что ее ученик тайком ходит тренироваться летать с Аяксом. Тот, впрочем, на вопросительный взгляд со стороны демона лишь отвел глаза. Вероятно, и сам частенько сбегал. Почему этот запрет существовал, до конца никто не понимал. Существовало лишь поверье, что после заката наставало время, полностью подчиненное темным силам.       Теперь же этот запрет, всегда открытый храм и тишина ночи являлись плотной занавесью тайны, скрывающей за собой собрания, проводимые Куникудзуси.       Давно он не чувствовал себя таким образом. Являться лидером, плотно удерживающим пальцами рычаги управления, — это было немного необычно, но приятно. Если с Аяксом не нужно было многого, так как ему хватило лишь обещания выхода из рая и неприкосновенности к нему других демонов, в частности Кадзухи, то с Синьорой дела обстояли тяжелее. Она требовала пост в аду, требовала сделать себя командиром легиона. Пусть падшие ангелы и были на высоком положении в нижнем мире, но первые сто лет к ним всем, несомненно, будут относиться с особой осторожностью.       Опустившись на лавочку перед статуей одного из погибших серафимов, Скарамучча тяжело вздохнул. Вокруг царила тьма, тени плясали, тянулись к его пальцам. Точнее, ему так лишь казалось. Демону хотелось скорее окунуться с головой в собственную среду, в собственный дом, а не бегать под ярким солнечным светом и не ждать того, когда его поймают и заключат под стражу в какой-нибудь подвал. Опасность висела над головой, разжигаемая еще и безумным поручением от Дотторе. — О чем он только думает? — шикнул про себя Скарамучча, подставляя под голову ладонь.       Он с легким напряжением наблюдал за тем, как длинная тень касается входа в зал, проходится по решетке белых плит, как некто заходит внутрь. Его нервы отпустило, как только рыжие пряди выскользнули из-за угла, а затем в темноте сверкнули голубые глаза, такие же, как и легкий свет полупрозрачного белого нимба. — В этот раз я не опоздал, — со смешками заметил Аякс, потянувшись в разные стороны, расправляя трепещущие большие крылья. — Нашел чем гордиться, — хмыкнул голос за его спиной, заставляя парня испугаться и отпрянуть в сторону.       Девушка вышла из-за того же угла, проходя внутрь и первой направляясь в сторону ждущего их демона. Стук ее каблуков отдавался эхом по зданию, но скорее всего переживать было не о чем. Сколько бы раз они здесь ни собирались, еще никто не сбегался на этот звук. Во всяком случае спасибо Синьоре — она проработала план быстрого отступления отсюда, если вдруг их обнаружат. — Эребос, тебе крупно повезло, что вас не подвергли наказанию за побег с поля боя, — повела рукой девушка, присаживаясь на соседнюю лавочку, нарочито показывая, что она не имеет никакого желания прикидываться друзьями.       Аякс же наоборот, опустился позади Куникудзуси, разваливаясь на спинке и упираясь взглядом в недовольно-задумчивое лицо собравшего их ангела. — Я уже говорил не называть меня так, — бросил демон в сторону Синьоры, которая в ответ лишь повела плечами, складывая руки на груди. — Сегодня нужно обсудить кое-что важное. Мне не хватило времени, чтобы обговорить с Кадзухой все, что происходит в мире людей и в аду. Но скорее всего нужно готовиться к началу апокалипсиса. — И этим ты хочешь сказать, что нужно набрать больше людей? — переспросила Синьора. — Нет, если мы начнем агрессивно что-то навязывать другим, нас быстро обнаружат. Нам нужно хотя бы пять ангелов, чтобы минимально сравнить силы ада с райскими, — ответил демон. — Почему падшие ангелы становятся настолько сильными? Это ведь нелогично.       Аякс подставил под голову свою руку, пытаясь найти ответ в своей голове быстрее, чем мог получить его от Куникудзуси. Но тот и сам ненадолго замолчал, будто пытаясь вспомнить. — Падших ангелов в аду осталось не так много. Единственные, кого я знаю — это Барбатос и Баал. Остальные либо ушли с постов генералов сами, либо оказались убиты серафимами в прошлых войнах до принятия Божьих законов, — ответил демон. Он и сам мало что понимал в подобных метаморфозах сил, но вот от предположений его ничего не удерживало. — Скорее всего ангельская сила при смешении с демонической никуда не пропадает, просто подпитывает грехи изнутри. Поэтому и происходит это. Более того, наши души сгорят при низвержении, это будет не лучшим чувством по словам Барбатоса. Мы больше не сможем существовать ни в каком ином виде, и для всех нас жизнь демонами станет последней, — после конца собственного монолога Скарамучча опустил свои глаза, сжав камень лавочки, на которой сидел.       Сколько раз он уже умирал? В первом человеческом обличии единственным его желанием перед смертью было, чтобы умерли все люди. Вторая смерть как демона — плата за его предательство. Ему крупно повезло, что Кадзуха смог задобрить Баал, и не дать ей убить его окончательно. Вторая, предрешенная смерть, в качестве человека — спасение от безумия. Ему придется пройти через еще одну смерть в качестве ангела, а после… А после лимит его жизней будет истрачен. Мог ли еще хоть кто-то похвастаться таким количеством жизней и перерождений? Едва ли. Вот только что будет, как только он вернется обратно в ад в качестве падшего ангела? Как только душа растворится, останется ли он сам собой, не поглотит ли его семя генерала, спрятанное в глубине груди? — Что-то не так? Странно видеть тебя настолько взвинченным, — внезапно спросила Синьора, поворачивая к демону свою голову. — Это не ваше дело, — скосил на нее взгляд Куникудзуси. — Лучше расскажи мне о том, каким образом мы можем переманить одну из серафимов на нашу сторону.       В ответ девушка лишь раскинула руки в стороны, играя полное незнание ситуации, будто ее это вовсе не касалось. А ведь именно она была той, кто предложил ее кандидатуру в их тайное общество по совместному низвержению в ад. Это понемногу начало выводить из себя Скарамуччу, который и так держался на пределах своих возможностей. Синьора в принципе была уникальным персонажем, могла даже ничего не говорить, но уже взбесить до всполохов пламени в груди. — Тебе бы научиться получше контролировать свои эмоции. Как ты продержался столько лет без черных перьев? — с легким высокомерием в голосе спросила девушка, приподнимая бровь. — Ладно, я отвечу. Только не подвергай себя и нас раскрытию. От твоего благочестия зависит не только моя жизнь, но и этого придурка. — Эй! — возмущенно воскликнул Аякс, так же оказываясь под давлением этого ангела. — А что, разве я не права? Из нас ты самый младший, едва ли от тебя аду будет какая-то… — А ты, думаешь, будешь максимально полезной? Если судить по тому, как ты уже несколько тысячелетий пытаешься дослужиться до херувима, можно сказать, что ты лишь позорно решила сбежать, — усмехнулся Эребос, чувствуя себя на собственной территории. — Не забывайся. Не только я тут подвергнут риску получения черных перьев. В твоей выгоде вести себя тихо и не оспаривать мои решения, в конце концов тебе всего около пяти сотен человеческих лет, по сравнению со мной ты тоже еще ребенок. И напротив, демон, с которым я встречался, прожив всего с десяток человеческих лет, смог по силе сравняться с генералами. Не суди о книге по обложке.       Со стороны Аякса внезапно раздался смешок, заставляющей оглянуться на него. Не то чтобы Скарамучча пытался защитить своего учителя полетов и не то чтобы он вставал на защиту друга. Просто ему нужно было поставить эту девушку на свое место. И это сделать получилось, судя по недовольному взгляду со стороны Синьоры. — Что ж, ладно, — коротко ответила она, прикрывая глаза, словно и сама тут закипала от злости и возмущения. Королева драмы — не иначе. — Ее зовут Коломбина. Очень странная девушка, мне нередко приходилось общаться с ней, дурочка, почти полностью окрасившая свои крылья в черный. Легче насчитать у нее светлых перьев. Вот только за это ее поместили в отдаленную часть главной башни. Из своей комнаты она не выходит, и ей запретили с кем-либо общаться. Уже около сотни лет я не видела ее, — объяснила Синьора, на что Эрбеос лишь вздохнул. — И каким образом мне попасть к ней? — спросил он, приподнимая бровь в вопросе. — Сам найдешь способ. Вот только есть одно но… — Какое?       Ангел настороженно выпрямился, смыкая брови к переносице, ожидая четкого ответа на волнующий его вопрос.       Со стороны входа донеслись шаги, заставившие всю тройку переглянуться между собой и подскочить со своих мест, впопыхах взлетая под самый потолок, прячась за головой высокой статуи, так услужливо спрятавшей ночных визитеров своими каменными крыльями. — Кто ходит по ночам в молитвенные залы? — шепотом спросил Аякс, на что на него тут же шикнули, напоминая о том, что эхо в этом помещении достаточно сильное. — Прошу прощения, я слышала голоса, ночью здесь находиться… — раздался знакомый голос, заставивший Скарамуччу выглянуть из-за капюшона, прикрывающего лицо каменного серафима. — Никого нет…       В проходе показалась Барбара. Последние ее слова прозвучали тихо, в голосе словно не осталось сил. Девушка еще пару раз осмотрелась, после чего вздохнула и распустила кудрявые волосы, опавшие вниз. Она выглядела подавленно, надломленно, и демон прекрасно понимал почему.       Плеча Скарамуччи коснулась рука, заставляющая его оглянуться. Аякс взглядом говорил о том, что у них есть пара секунд, чтобы покинуть здание, но вместо того, чтобы улететь, Куникудзуси лишь покачал головой, говоря о том, что он еще задержится. На это ангелы нахмурились, но противиться не стали. И Аякс, и Синьора вылетели из здания так быстро и незаметно, как могли.       «И зачем мне было оставаться?» — спросил сам себя парень, занимая место поудобнее — опустился на каменные складки капюшона словно на стул, сложил крылья и уперся спиной в прохладную статую, вслушиваясь в слова девушки. — Я вновь согрешила, — по звукам Барбара опустилась на мраморный пол. — Но жизнь бесценна. Почему мы должны быть подвержены наказаниям за то, что просто хотим выжить? Для чего меня готовили столько лет? Почему я… — ее голос дрогнул.       «Заплачешь — получишь еще больше черных перьев», — заметил про себя демон, покачивая ногой на весу. — Я не смогла спасти Кадзуху от наваждений грехов, я свела с ума собственного мессию, мне нет прощения за эти грехи, но почему меня наказывают за единственно верное решение? Разве Бог учил нас, его детей, именно этому? Господи, моя вера в тебя непогрешима. Я счастлива, что ты позволил исправиться мне хотя бы в заботе о Куникудзуси, но за что ты отобрал у меня всех вновь? — Боюсь, что забрал у тебя всех не Бог, а те, кто извращают его слова на свое усмотрение, — хмыкнул Эребос, слишком поздно понимая, что произнес это вслух. — Что? Куникудзуси? Это ты был тут? — встрепенулась девушка. — Тебе нельзя здесь находиться. За это могут наказать.       С тяжелым вздохом осознав, что все же молчать он не умел, демон спрыгнул со статуи, приземляясь на пол и выглядывая из-за статуи. Он больше не мог слушать все эти вопросы, которые почему-то порочили имя Бога, а не тех, кто был виновен в нарушении его законов. Впрочем, упрекнуть Бога тоже было в чем, но лишь в бездействии, которое вымораживало Скарамуччу до глубины души. — Я тоже пришел помолиться, — улыбнулся он, натягивая на себя маску хорошего мальчика, но тут же замечая, что на самом деле Барбара все это время почти плакала, сейчас же смахивая влагу с глаз пальцами. — Вот как, я счастлива, — улыбнулась она, заводя руки за спину. — Но тебе все же не следует бродить здесь по ночам. — А тебе не следует и дальше поддаваться эмоциям, если не хочешь заработать больше грехов на душу, — заметил Куникудзуси, заставляя похлопать ангела глазами от своего резко переменившегося тона. — Ты… Ты ведь, — вздохнула девушка, попятившись назад. — О чем ты? Я — это я, Куникудзуси, — вновь улыбнулся он, заставляя бывшую учительницу растеряться. — Но ведь это правда, я бы не хотел, чтобы мой учитель оказался наказан за несдержанность. И все же задумайся о том, что происходит в раю на самом деле.       Почти невесомо пройдя за спину Пегг, Скарамучча оглянулся на нее. Сейчас он почти выдал себя, но сколько можно было разводить эти верующие сопли и испытывать его терпение? Хотелось дать девушке хороший подзатыльник и буквально вбить в голову, что нужно анализировать обстановку и каждое слово, произнесенное серафимами. Но самое паршивое, что он так сделать не мог. За всю свою долгую жизнь, Эребос встречал лишь одного нормального ангела, и это была Барбара. Конечно, было невесело сходить с ума, но, кажется, ей даже напоминать об этом не нужно было — она прекрасно понимала всю свою ответственность за это. — О чем ты говоришь? Что происходит в раю? — переспросила Пегг, но Скарамучча лишь махнул рукой, покидая молитвенный зал.       А может, и стоило задуматься о том, чтобы включить ее в их группу? Но вот что-то говорило внутри Эребоса, что она должна до конца жизни остаться именно в раю. Тут было ей самое место, а в аду этот удивительно наивный цветочек лишь завянет.       Взмахнув своими крыльями, поднявшись в ночную темноту, Куникудзуси опустил свой взгляд. В глубине сердца кольнуло. Почему-то именно сейчас ему невыносимо сильно захотелось встретиться с Кадзухой и просто выплеснуть все негодование от происходящего, не в этом сухом и коротком диалоге, а обнять его, лечь на кровать и просто говорить и говорить, нескончаемо долго, как бы это ни было не в его характере. От своей внезапной сентиментальности самому стало тошно, но как было спокойно прожить эти четыре года, вовсе не видясь с тем, кто ждал его все это время и хранил в себе любовь. А хранил ли?       Скарамучча сжал руку на груди и тряхнул головой. Нет, иначе бы Кадзуха не стал пытаться прикоснуться к нему, не стал бы говорить с таким облегчением о его возвращении. Но и последующие их диалоги грозились быть полными рабочей информации, но никак не тем, чего хотелось на самом деле.       Пришлось потратить около одного ангельского года на то, чтобы собрать информацию о том, где находились комнаты серафимов. Никто не желал распространяться об этом, а Синьора знала лишь о том, где была заточена Коломбина. Естественно, ей, как ангелу, не было дозволения посещать покои высших райской иерархии. Но, как начало казаться под конец этого сумбура Эребосу, было бы гораздо проще просто следовать за каждым, а потом делать вид, что потерялся. Хотя… Это он тоже пробовал, но лишь до момента, пока не почувствовал взгляд Уриила на себе. Тот просто улыбнулся в ответ, ничего не говоря, но лишь по этой улыбке демону удалось понять, что, если еще раз покажется на его глазах, окажется скован по рукам и ногам.       Делу так же не добавляло простоты то, что его направили к другому херувиму. Мужчина оказался отвратительным учителем и единственное, что вбивал в головы ученикам, что нельзя убегать перед опасностью, и рай примет их души после смерти. Конечно. Никто ведь не рассказывает о том, что, если умирает ангел, его душа так же разрушается. После их смерти, так же как и после смерти демонов, нет ничего. Еще возможно переродиться, получив на это дозволение, но вот гибель в битвах — совершенно другое дело.       Всеми правдами и неправдами выведав местонахождение спален, Скарамучча оказался почти уверен в том, что дверь, которую ему нужно было найти, находилась либо у Коломбины, либо у Уриила. К первой никто не сунется, ведь она заперта там как птичка в клетке. Ко второму никто не посмеет зайти, ведь он накладывает достаточно прочное заклинание, чтобы защитить себя. В этом деле, по всей видимости, придется просить помощи Катарины. Иначе печать никак не снимешь.       «Мне не нравится, что Синьора недоговорила свое предупреждение», — думал про себя Скарамучча, взлетая на максимальную высоту, на которой его бы не заметили, и прошмыгивая точно за один из коридоров общежития херувимов. Отсюда нужно будет добраться до винтовой лестницы, ведущей прямо к крыше, под куполом которой и должна находиться Коломбина.       Осмотревшись по сторонам, Куникудзуси убедился в том, что вокруг никого не было. Ночь скрашивала все эти белые помещения, всю эту нарочитую святость и божественность. Тонкие линии дверей комнат кишили тенями, к которым так и хотелось прикоснуться, провалиться в них, исчезнуть и добраться до нужного места быстрее. В который раз Эребос ощутил, как тосковал по этой тьме, в которой мог ориентироваться только он сам.       Постаравшись пробежать по длинной полосе коридора, демон вздрогнул от дуновения ветерка. Ему показалось, что дверь чьей-то комнаты распахнулась, но, обернувшись назад, он с успокоением понял, что это был лишь легкий порыв небесного ветерка.       В груди все продолжало трепетать от ожидания подвоха. Все протекало чересчур мирно. Его с самого начала удивляло отсутствие какой бы то ни было стражи. Даже на грани между основным городом и бескрайними полями душ не было никакой охраны. Любой любопытный мог просто взять да нарушить закон, пересекая границу. Но в тоже время Скарамучча и понимал, почему этого никто не делал. Просто нарушение законов каралось. А нарушение божественных законов каралось черными перьями, которые навсегда сделают из тебя в глазах других того, кто не должен находиться в раю.       Пройдя вверх по лестнице, Скарамучча услышал шевеление сзади себя. Оно не было похоже на шаги или присутствие кого-либо, но голова начала раскалываться. В нем будто копошились насекомые, выедали мозг, пробирались до души, но, обернувшись назад, ангел не заметил ничего и никого. Звук исходил отовсюду и неоткуда одновременно. — Что за… — шикнул ангел, заставляя себя подниматься выше.       С каждым шагом звук все нарастал, и в тот момент, когда до крыши оставалось всего около десяти ступеней, Скарамучча завалился набок, закрывая себя своими же крыльями. Этот звук был просто невыносимый. Невозможно было не скрутиться в комок под ним. Теперь все точно было расставлено по местам.       Сквозь шепот, копошение и боль в голове Куникудзуси приоткрыл глаза, замечая ровный ряд символов, выведенных по самому краю лестницы. Буквы перед глазами расплывались так же, как и расплывалось все окружение. Позади донеслись какие-то шаги, заставившие напрячься и сами нервы. Нужно было вставать и идти. Тень незнакомца поднималась выше, плясала перед глазами. Хотелось от души обматерить все окружение и пуститься наутек, но конечности едва ли шевелились.       Гулко вздохнув, Скарамучча вытянул руку вперед, цепляясь за очередную ступень, за еще одну, приходилось прикусывать губу до самых трещин, но в проходе лестницы кто-то уже зажег небольшой ангельский свет, говорящий о том, что совсем скоро его поймают. — Кто там?! Здесь запрещено находиться! — воскликнул женский голос, и демон все же подпрыгнул на ноги, перемахивая через оставшиеся ступени на паническом адреналине, переступая порог того, когда сознание начало мутнеть от неустанного разрыва на части.       Яркий свет ослепил глаза, стоило лишь дойти до самого верха, под ногами больше не было лестниц — под ними образовался мрамор, изъеденный корнями древа, чей шелест заменил незримых насекомых. Но он вовсе не успокаивал.       Подняв свои глаза, ангел заметил то, с какой безжизненностью в кронах деревьев сидела едва различимая фигура девушки. — Зачем ты пришел, генерал теней? Не боишься своего наказания и пыток, уготованных тебе судьбой?