«И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нём дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга, и дан ему большой меч.»
Снежная, 23 апреля 1942г.
Крики, страх, паника. Толща дыма и огня, пылающего с силой над городскими зданиями. Нет страшнее того, что приносит жажда власти, жажда победы и искоренения. Нет страшнее того, кто хоронит сотни тысяч людей под обломками ранее теплых и родных домов, страшнее того, кто преследует изничтожающие идеалы. Нет страшнее того, что приносит в мир война. Грохот взрывающихся бомб, со свистом пронзающих воздух, шум не прекращающих свое путешествие самолетов, бороздящих небо. Привкус смерти чувствовался горьким осадком на языке. Запах жженой плоти распространялся и оседал на всем, что можно было увидеть, на всем, до чего можно было дотронуться. Он касался даже внутренних чувств тех, кто сидел в окопах в попытках сохранить хотя бы часть от самих себя. Прогретая солнцем земля, опаленная чужой кровью, впитывающаяся все до последней капли касалась стертых ладоней, в которых мирно покоился автомат. Тот, словно ледяной ребенок, прижимался к отцовской груди и плакал о тех, кто еще стоял на ногах, кто не пал, преданный земле. — Ни шагу назад! — кричали солдаты, только завидевшие чужие войска. — Не отступать! Постоим за нашу родину! — и крики их таяли в шуме взрывах, криках и мольбах Богу о спасении. Вера не покидает душ тех, кто видит смерть, практически здороваясь с ней за руку. Надежда — это последнее, что остается в тех, кто больше не может верить. Жизнь — это цена за мир, к которому все стремились. — Чего расселся?! — воскликнул мужчина, поднимая за плечо белокурого юношу, спокойно сидящего на своем месте, будто бы законы для него не были писаны. — Незачем так суетиться, — взглянул он из-под каски, опалил взглядом светло-алых глаз незнакомца и поднялся на ноги. — Все мы тут для одной цели, стать живым щитом. — Ты… — разъярился военный, хватая парня за грудки, но тот лишь вздохнул. — Знаете, у вас самое гуманное в мире — это отношение к инвалидам с психиатрическими заболеваниями. — Что? — переспросил мужчина, заведенный в тупик такой реакцией. — Отправляете в тылы, самых сумасшедших пускаете на фронт, используя их жажду крови, даже даете им принимать законы наравне со здоровыми людьми, — ненадолго парень замолчал, всматриваясь в лицо мужчины. — Неужели не смешно? Я долго продумывал этот анекдот. — Ты… Быстро в бой! — разгневался солдат, после чего одним движением выкинул парня из окоп, заставляя приступить к тому, что он делал лучше всего — убивать людей, наступающих вперед.Ад, наше время
Всю дорогу, проделанную от замка Баал до места, где жила Буер, Кадзуха и Скарамучча хранили гробовое молчание. Девочка, сопровождающая их до нужного места, даже сказала бы, что повеяло могильным ветром, а не просто молчанием. При учете, что они даже не могли посмотреть друг на друга, ситуация казалась патовой. — Вот и пришли, — деловито произнесла Нахида, окидывая взглядом довольно крупное дупло в иссохшем дереве. — Ты живешь в дупле? — приподнял бровь Скарамучча. Да, он прожил в аду гораздо больше времени, чем многие, но ему крайне редко приходилось посещать непосредственно места жительства генералов или любых других демонов, а тех, у кого ему посчастливилось (или не очень посчастливилось) быть гостем, можно было пересчитать по пальцем. Руководствуясь воспоминаниями из прошлого, они по обычаю выбирали что-то более человеческое. — А Кадзуха спит в корнях, — посмеялась демоница, кидая хитрый взгляд в сторону чуть подрастерявшегося генерала, поймавшего помимо взгляда подруги еще и пилящий взгляд возлюбленного. На самом деле Каэдэхара ожидал, что он скажет хоть что-то, но в итоге промолчал, первым уходя вперед. — «Эх, похоже, все сложнее, чем мне казалось,» — проговорила Кусари, на что парень лишь поджал губы. Конечно Вельзевул также сохранял молчание всю дорогу, хотя больше и не злился. Он вполне мог понять изменение в состоянии Эребоса, также как и трудность его возвращения в ад. Так, как ему самому было сложно осознать отсутствие лишних эмоций, так Скарамучче, должно быть, сейчас было сложно понять, как было контролировать испытываемые чувства. В условиях наступившего апокалипсиса у них не было времени ни на что, даже друг на друга. — Эх, а я надеялась это поможет, — вздохнула Нахида, проходя в свой дом следом за генералом теней. Чуть помедлив и для пущей уверенности сжав рукоять собственного меча, Кадзуха тоже вошел в это странноватое дупло. Конечно ему и ранее приходилось бывать в гостях у Буер, не так часто, как у Моракса, но все же примерно раз в половину адского тысячелетия такое случалось. И несмотря на это, его все еще удивляло то, насколько много было книг у этой демоницы, и насколько отличался ее дом от иных демонических домов. Конечно с местом, где обосновался Барабатос это не сравниться, но все же редкие зеленые листочки на высоких корнях, несколько крайне высоких шкафов, в которых книги, словно кирпичная кладка держали друг друга, достаточно крупный стол прямо по центру помещения, а также самодельный гамак в отдалении, — были непривычным зрелищем. Впрочем, это было все, что присутствовало тут, за исключением небольших ламп с адскими огоньками. Но много ли нужно демону мудрости? Место для чтения, стол для приема гостей и необъятная гора книг. Все выглядело вполне логично. — Садитесь за стол, я заварю чай, — улыбнулась Нахида, направляясь к одной единственной тумбочке, находящейся в отдалении. Ее трудно было различить меж разросшихся корней, но все же она там была. Заняв свое место, Кадзуха посмотрел на Скарамуччу достаточно пристально, чтобы тот заметил, но тот предпочел рассматривать книги, хотя те явно его не сильно интересовали. Хотел бы он подобрать хоть какие-то слова, но Каэдэхара не привык извиняться. Не потому что не хотел, и не потому что шел наперекор какой-то гордости… Просто ему не приходилось этого делать со времен человеческой жизни, хотя и тогда он, кажется, был достаточно послушным, исключая своих пяти лет в церковном приюте. То есть нет, извинения, если подумать, были, но в таких ситуациях, где требовалось мужество и искренность Кадзуха бывал редко. Хотя внутренне сейчас просто хотелось встать на колени и просить, чтобы Скарамучча не игнорировал. Тоска забиралась в самое сердце, но разум говорил о том, что это не то, что нужно делать в подобных ситуациях. — И так, мальчики, — Буер поставил поднос с чашками на стол и встав на специально приготовленный пенек, разлила чай. — Настало вытащить скелеты из шкафа, — улыбнулась она, занимая свое почетное место психолога, но ответом послужило лишь молчание. — Я понимаю, что вы оба упертые, как горные ослы, но давайте будем более пластичными в отношениях. Кадзуха округлил глаза. Чтобы Буер, да так колко выражалась, редко такое можно было услышать. Она скорее походила на ангела адского разлива, чем на демона. — Слова правды бывает тяжело говорить, но давайте соберемся с духом и начнем сами, без моей помощи, — девочка взяла в руки чашку. — Я прекрасно знаю о чем вы оба думаете, но хотелось бы не прибегать к крайним мерам. — Ты привела нас сюда, чтобы окончательно рассорить? — едко спросил Скара, даже не пытаясь притронуться к чаю. — Конечно же нет, но ждать долго у нас нету времени, — покачала головой Нахида. — Не забывайте, что сейчас есть короткий момент передышки в этом перекати-поле. Если не хотите говорить, то хотя бы выпейте чая, чтобы успокоиться. Зная Нахиду, Кадзуха не самым доверчивым взглядом осмотрел предложенную чашку, думая о том, что лучше было бы это не пить, но прежде чем он успел это понять, увидел, как Эребос, ранее даже не смотрящий в сторону предложенного напитка, выпивает его залпом. Что ж, делать было нечего, если там яд, то пусть тогда страдает не он один. — «Ты действительно хочешь выпить это? Я бы подумала несколько раз,» — отметила в голове ведьма. — Если не выпью, меня заставят это сделать, — пробубнил себе под нос Каэдэхара в ответ, ловя одобряющий взгляд со стороны Буер. На вкус напиток и правда был чаем. Точнее тем, что пили в аду вместо чая. Такое название прижилось просто из-за похожего способа приготовления, хотя на деле обычно этот «чай» варился из корней высохших и напитавшихся силой ада корней деревьев. Обычно работал как какой-нибудь тонизирующий напиток, но не был так эффективен, как долгое пребывание в Преисподней. — И так, кто хочет начать первым? — вернув свою чашку обратно на стол, так и не сделав ни одного глотка, Нахида заговорчески улыбнулась. — Для меня не понятно одно, — Скарамучча с силой вернул чашку обратно на стол, да так, что та треснула. — Почему ты так горишь желанием выслужиться перед этой сучкой, именующей себя нашей правительницей, — просил Эребос и тут же замер, округляя глаза. В его планах было и дальше сохранять непроницаемое молчание, но язык развязался сам собой, и говорил то, что демон даже не думал озвучивать. — Я не пытаюсь перед ней выслужиться, я просто пытаюсь сохранить свободу, — ответил Кадзуха, уже понимая, что к чему и в чем состоял план девочки, что привела их сюда. Впрочем, он не был так против. По его ощущениям, ему нечего было скрывать от Скарамуччи. — Свобода? Какая к чертям собачьим свобода? Ты уже демон, ты априори свободен, если бы ты не хотел, Баал не смогла бы заставить тебя что-либо делать! — Но в таком случае выход из ада для меня был бы закрыт. Я обязан был подчиняться, чтобы найти тебя, — ответил Каэдэхара, пока что сохраняя внутри себя такое нужное спокойствие. — Найти меня? Но ведь нашел меня не ты, а Катарина и Итто, — вздохнул Скарамучча, пытаясь заставить себя молчать. — Да, это был не я, или был я, я не знаю кто это был. Я знаю только то, что мне было отвратительно без тебя! Даже тогда, когда ты уже нашел меня, даже когда я не понимал, что это ты! — Скарамучча попытался закрыть рот руками. Он ненавидел всевозможные откровенные разговоры, в которых не мог ничего контролировать, но сейчас оказался не в силах контролировать даже собственное тело. Оно попросту не слушалось, позволяя своему хозяину выбалтывать все, что в нем тайно копилось на протяжении долгого времени. — На мне были и другие обязанности, — попытался возразить Кадзуха, но возлюбленный тут же его перебил. — Ты играл роль для того, чтобы получить возможность выбраться в человеческий мир, но даже получив эту возможность, не воспользовался ей до конца. Кто тебя вообще просил защищать меня перед Баал?! — Кто тебя просил заключать договор с Дотторе?! — не выдержал Каэдэхара. — «А средство и впрямь действенное.» — Заткнись, Кусари, сейчас совсем не до тебя! — вошел в некий раж генерал чревоугодия, едва не поднимаясь со стула. — Из-за тебя, придурок мелкий! — подскочил со своего места Эребос. — Потому что я, черт возьми, не хотел терять то, что ты мне подарил, то что я почувствовал! — Разве нельзя было поступить иначе? Почему это должен был быть именно он?! — Потому что другие бы этого не смогли! — воскликнул Скарамучча. — Я ничего не понимаю, Кадзуха, я не понимаю ни тебя, ни себя, ни того, что происходит вокруг! По моей вине умерли обе мои матери, я убил собственного отца, ты умер тоже по моей вине, и оказался тут! — судорожно вздохнув, парень вернулся на свое место. Эребос не знал, пытался не думать о том, что произошло до его перерождения в человека. Кадзуха сам выбрал себе такой путь, это правда, но черт побери, он был просто подростком, наполненным юношеским максимализмом, в то время как его демон прожил больше тысячи человеческих лет. — Ты ни в чем не виноват, хватит винить себя за все! То, что я здесь, это мое решение, и я не жалею об этом, потому что, как тогда, так и сейчас, хочу быть с тобой до самой гибели мира. Я не жалею даже о том, что по моей вине начался апокалипсис, я не жалею, что убил тебя человеком, не жалею даже о том, что пришлось ждать так много времени, столько лет. Спустя тысячелетия в аду я думал, что больше ничего не почувствую, поэтому попросил искать тебя именно Катарину, потому что я боялся увидеть тебя, и не почувствовать ничего, боялся, что все мое ожидание окажется напрасным, но Скара, оно не напрасно! Ничего не напрасно! — закончив свой монолог, Каэдэхара выдохнул. С него будто бы свалился целый груз тяжелых мыслей. Он старался не винить себя в своих страхах, старался не винить в том, что не искал Эребоса самостоятельно, но из раза в раз возвращался к мыслям, что возможно упустил слишком многое. Кадзуха не понимал как, но проговорив это вслух стало легче. — Когда ты поцеловал меня будучи человеком, я не знал, как реагировать, потому что чувствовал, что это не был ты до самого конца, я старался понять все то, что тогда кипело внутри меня. Только к тебе я могу испытывать такие эмоции, какими они были, когда я был человеком, мне было сложно ждать, а потом ты пропал в Рай. Я не знал, чего можно было ожидать, — Каэдэхара почувствовал, что на этом пора было бы остановиться, но остановиться не мог с откровенной паникой, поглядывая на Буер, просто слушающую происходящее. Заходил его монолог совсем не в ту сторону, в которую должен был бы. — А потому ты вернулся, взъерошенный из-за какого-то ангела, я не знал, как реагировать, и что делать! — Постой, ты хочешь сказать, что приревновал меня к Аяксу? — переспросил Скарамучча, хлопая глазами, а после смешки так и полились из него. Напряжение сняло, как рукой. — К этому болвану? Переживаешь, что у меня появились друзья? — Да, приревновал, но ты ни за кого так не переживал с момента нашей встречи, — теперь было время Кадзухи пытаться прикрыть рот рукой, но та не поднималась. — А еще твои методы внушения! Я знаю, что ты не только демон гнева, но и похоти, но побереги, в конце концов, мои нервы! Я думал, что ты поцелуешь того ангела, чтобы внушить ей что-то! Уже давно Скарамучча не смеялся так громко и честно. Подумать только, ему казалось, что у него проблемы с ревностью, но кажется, что Кадзуха вполне мог отнять первенство. — Хватит смеяться надо мной! — хотя Вельзевул и не мог краснеть, но сейчас готов был провалиться сквозь землю. — Неужели ты сам ни к кому меня не ревновал?! — Я? Да за кого ты меня принимаешь! Я думал, что за столько лет ты нашел в аду кого-то получше меня! — после этой фразы Эребос едва ли не начал вспоминать все молитвы, которые выучил, будучи человеком. — Сам подумай, для тебя прошло больше трех тысяч лет, пока для меня лишь семнадцать, как я мог не думать о том, что ты в итоге разлюбишь меня?! Теперь настало время для победного ликования со стороны Кадзухи. Его и правда это позабавило. Неужели такой колючий и ледяной демон, как Скарамучча, на поверку так сильно переживал об этом? — А мне вот интересно узнать, как так получилось, что тысячелетний демон влюбился в обычного человеческого подростка, — вполне довольно улыбнулась Буер, наблюдая за этой крайне откровенной ссорой. «Нет, нет, нет, только не это,» — только и успело пронестись в голове Эребоса, с ужасом посмотревшего в сторону демоницы. Он и сам понимал, что это была странная ситуация, в которой он не предполагал, что когда-нибудь окажется, и собирался до последнего хранить молчание о том, как же так вышло, однако время для этих слов наступило, несмотря на все молитвы демона о том, чтобы оно никогда не наступало. Но даже силой попытавшись заставить себя молчать, Скарамучча все равно продолжил говорить: — Он соблазнил меня быстрее, чем я успел это понять, — и правда, как прекрасно, что демоны не могут покраснеть. — Кто же мог подумать, что меня так сильно привлечет его желание лезть куда не надо, и жизнь в глазах и неумелые попытки контролировать грехи? — демон практически взвыл, закрывая голову руками. — Гх… Хватит! Хватит с меня этой ебаной пытки! Кадзуху и самого всегда интересовало то, почему его демон влюбился в него. Сам в себе парень не видел того, что могло бы привлечь такого, как Эребос. Но услышав сейчас его слова, парень почувствовал, как в груди разлилось настоящее тепло. — А ты, Кадзуха, почему тебе понравился Скарамучча? — спросила уже его Нахида. — Сначала… наверное из-за лица? — спросил сам себя демон. — Но несмотря на его методы, он всегда заботился обо мне, и флиртовал, а потом просто уходил, мне изначально казалось, что я не смог бы полюбить никого кроме него. — То есть Эребос покатал тебя на эмоциональных качелях? — уточнила демоница. — А что я мог поделать?! Мне нельзя было к нему прикасаться! Представь, как тяжело демону похоти, которому нельзя трогать, то что хочется, — шикнул в ответ на такое изречение парень. — Но ты ведь в итоге все равно не сдержался, — посмеялся Каэдэхара. — Кусари мне обо всем рассказала. — Эта стерва у меня уже в печенках! Почему она именно тебя выбрала, чтобы донимать меня с того света?! — «Я ведь не сильно пытаюсь это делать, да и мои чувства уже прекратили свое существование,» — проговорила ведьма, явно не ожидающая того, куда дальше свернет разговор. — Она тебя так сильно любила, что отдала свои чувства, чтобы защитить мои, — выпалил Кадзуха, уже не успевая следить за своим потоком слов. Хотя сейчас в этом и не было никакого смысла. — «Эй! Кадзуха! Не вмешивая меня в ваш спор!» — Ты за три сотни лет ничего не сказала, почему бы сейчас не сказать? — отвел взгляд в сторону демон, по привычке сосредотачиваясь на внутреннем диалоге. — «Я не говорила, потому что знала, что для меня не может быть ответных чувств, вот и все. Да, я готова была любить его до конца времен, но мое время уже прошло, не стоит поднимать прошлого.» — Тогда какого черта она предала меня?! Я две сотни лет был подопытным кроликом у ангелов! — ударил кулаком по столу Скарамучча, вот только вновь не рассчитал силы и тот треснул. — Спокойнее пожалуйста, не избивайте ни в чем неповинную утварь, — выдохнула Нахида, но прерывать не стала. — «У меня не было выбора! Мне нужно было защитить мой народ от священников,» — проговорила Кусари. — «Выбор стоял между любовью и теми, кто не смог бы выжить без моей помощи. Я знала, что ты меня возненавидишь и в конечном итоге убьешь, но мне нужна была сила, чтобы сохранить род. Так и передай ему.» Кадзуха передал слова девушки, но менее раздраженным от этого Скарамучча не стал. — Тогда почему ты не обратилась ко мне?! Ты призвала меня, и в пору было бы меня использовать в этих целях, а не отправлять в это ебаное святилище! — Тебе бы не хватило сил против них всех. Твоя сила на тот момент была у меня, — передал ответ Каэдэхара, на что Эребос не смог ничего ответить. Его гнев под утих. Кажется, говорить было уже не о чем. — Хорошо, все высказались и поняли друг друга, — кивнула Буер, щелкая пальцами, тут же ловя облегченные вздохи по разные стороны стола. — И так, теперь если у вас будут возникать ссоры… — К тебе мы ни за что не пойдем, — на опережение отозвался генерал теней, тут же поднимаясь со своего места. Кадзуха едва успел за возлюбленным, явно более не горящим желанием находиться в гостях у Нахиды и подвергать себя еще каки-либо пыткам. — Я бы хотела еще раз с вами поговорить, — бросила напоследок демоница. — Мы будем ждать вас через два человеческих дня у Моракса. Кивнув на прощание старой подруге, Вельзевул улыбнулся, покидая ее дом, пока Скарамучча не успел уйти далеко. Кто знает, что сейчас было в его голове. Парень никак не мог подумать, что на деле внутри у демона теней творилось совсем не то, что он показывал на деле. Его слова, пусть изначально и казались колкими, но в итоге Каэдэхара просто не мог сдержать внутри воодушевления от понимания, насколько сильно его любят и ценят. Выйдя наружу, демон быстро нагнал своего возлюбленного, никак не в силах перестать улыбаться. Даже довольно мрачный адский антураж не портил для него момента. — Весело тебе? — нахмурился Эребос, замечая эту едва сдерживаемую радость со стороны Кадзухи. Хотя… Такой он чем-то напоминал прошлого себя: немного непосредственного, вечно сующего не в свое дело нос подростка. Впрочем, расставленные точки над «й» в отношениях не были тем единственным, о чем сейчас так упорно думал демон. Ведьма, которую он презирал всей душой и думал о том, что она лишь использовала его для получения большей силы, оказалась заложницей шантажа. У нее определенно был выбор, и Скарамучча, на свой субъективный взгляд, вполне мог требовать от нее беспрекословной верности, и делал бы это, если бы, как раньше, не знал, что такое — «родной человек». Вот только для него все еще не было ничего важнее Кадзухи. Если бы в будущем ему пришлось принести еще больше жертв, он бы так и поступил. И все же что-то кололо внутри, при мысли потери абсолютно всех кроме него. Придурок-Аякс, стерва-Синьора, может быть даже Катарина, Итто, Тома, если бы они все разом погибли из-за подобного решения, он бы, вполне возможно, не чувствовал абсолютной правильности своего выбора. — Конечно, я не думал, что даже дикого кабана закружит, унесет за собою этот зимний вихрь полевой! — ответил Кадзуха, наклоняясь и оставляя на губах демона мягкий поцелуй. Скарамучча хмыкнул, запуская тонкие пальцы под шарф возлюбленного, притягивая к себе ближе. — Кого это ты назвал «диким кабаном»? — усмехнулся парень, заглядывая в алые глаза, которые отражали вечный адский закат и от того, будто бы светились, покрытые тонкой рассветной пеленой. — Как по мне, ты больше подходишь под это определение. Вечно пускаешься на пролом. Скажи мне на милость, зачем я тебе оставлял ключ от своего дома? Чтобы ты спал в корнях дерева? — резко демон теней отвесил несильный подзатыльник Вельзевулу и направился дальше. На это Кадзуха мог лишь пропустить пару смешков и потрепать свои волосы в области удара. — «А я тебе говорила, что нужно воспользоваться его предложением,» — заметила в голове Кусари. Было немного странно вот так прогуливаться по пыльной земле, расходящейся темными клубами под ногами и идти не совсем ясно куда. Кажется, они оба утопли в собственных мыслях, но жаль, что момент не продлился долго. Услышав издалека тихий скрежет, генералы остановились и практически единовременно оглянулись. Позади них, в нескольких сотнях метров, словно адские гончие, плыли клубы песчаных облаков. — Что за черт? — прошептал Скарамучча, приглядываясь к тому, что было едва видимым в этом бесконечном потоке. Показалось ему или нет, но земля будто бы шевелилась, расходилась волнами в стороны и мелькала светом, как на водной глади. В аду всегда происходило что-то странное, ставшее повседневным, например, людские кости, вымытые на берег рекой, восстающие по частям демоны, которым не повезло влезть в драку, круги света вокруг вечно садящегося солнца, деревья, имеющие разум или же трещины, уходящие в безграничную пустоту, из которой почти никому не удавалось выбраться. Однако, прожив свою, казалось бы, почти что бесконечную жизнь, Эребос ни разу не видел ветра, не вызванного кем-то из жителей ада, или же превращения земли в воду. — Скорпионы, — прошептал в ответ Каэдэхара, который первым смог разобрать неясные силуэты в поднимающейся песчаной буре. — Что? Ни разу не видел тут настолько мелких скорпионов, — нахмурившись, ответил демон теней. — Нужно посмотреть. — «Что-то все же есть в вас похожее,» — подметила Кусари. Поднявшись в воздух, Скарамучча направился точно в глубь бури. Кадзуха, пусть и собирался предложить просто уйти, опасаясь того, чего не до конца понимал, но выбора ему не оставили и пришлось лететь следом. И все же не будем врать, его тоже заинтересовало это странное явление. Буря встретила своих гостей неприятным песком, забирающимся даже под плотно сидящую ткань, не говоря уже о глазах, которые пришлось прищурить, чтобы не ослепнуть до того, как понимание придет в головы. Под этим оглушительным пыльным ветром и впрямь бежали тысячи, десятки тысяч, а может и сотни, маленьких скорпионов. Именно они и были причиной услышанного шороха. — Ты видишь это? — спросил Кадзуха, указывая на тень, что шла позади всех. Смутный образ отливал рыжиной, а может и золотом, шел медленно, но не отставал от целой своры своей гвардии, уже поглотившей пространство пустоши и редких иссохших деревьев. — Еще бы, — ответил Эребос, но сейчас его интерес уже под утих. Даже не так. Он всеми фибрами души почувствовал нарастающий в нем гнев, смешанный с привкусом крови минувших битв, с криками жертв, доносившихся прямо в голове. — Нужно уходить. — Почему? — попытался взглянуть на возлюбленного Каэдэхара, и у него бы почти получилось, если бы не песок смешанный с пылью. И все же он почувствовал, как ладонь генерала теней обхватила его запястье. — Ты не чувствуешь? Это не простые скорпионы. Это второй всадник апокалипсиса с душами тех, кого забрала его война, — ответил демон. — Нам нельзя сейчас с ним встречаться. Никто не устоит перед его влиянием, пока он не вернется в человеческую форму. Почти силой потащив Кадзуху в сторону, Эребос в несколько секунд смог добраться до более-менее безопасного места, откуда уже не так чувствовалось это напряжение предстоящей битвы, но и не настолько далеко, чтобы совсем не видеть происходящего. Едва опустившись обратно на землю, он почувствовал, как та дрожит. Буря будто бы замерла на месте, не желая проходить дальше. С течением времени она ослабевала, будто повстречавшись с преградой, решила отступить. — Разве всадники апокалипсиса не должны приходить на конях? — спросил Каэдэхара, смотря на то, как силуэт огромного по своим размерам скорпиона скрывается где-то под толщей земли. — Ты представляешь себе всадника чумы на коне? — усмехнулся Скарамучча, складывая руки на груди. — Люди всегда упрощают настоящее, не видя полную картину происходящего. Всадники сами прокладывают себе путь в мир людей. Нам в каком-то смысле повезло, что мы это увидели. — Тогда получается, что они прямо сейчас ушли под землю? — поправив почти слетевший с шеи шарф, переспросил Каэдэхара. — Вероятно, — выдохнул Эребос. — Нужно возвращаться и предупредить всех, но я бы хотел кое-что сделать перед тем как вернуться, — повернувшись к возлюбленному, лукаво улыбнулся, сужая свой взгляд.