Макс открывает глаза

      Макс открывает глаза и снова захлебывается воздухом, пахнущим ирисами, снова видит перед собой приветливую улыбку Крисси.       — Что ты видела? — спрашивает она нетерпеливо, хватая за руки.       Кожа у нее нежная, словно каждые пару часов получает новую дозу питательного крема, но ладони холодные, стылые. Их бы к пылающим щекам.       — Мои воспоминания.       — Важные?       На самом деле не слишком, поэтому Макс лишь пожимает плечами. Три почти случайных эпизода из ее жизни, в них даже общего ничего, разве что, во всех трех так или иначе она размышляет о дружбе и друзьях.       Только к чему вспоминать о Нейте, если он даже прощаться с ней не стал, когда они уезжали, словно это ее вина была в том, что Билли слетел с катушек. И письмо, единственное отправленное из Хоукинса перед первым Рождеством на новом месте, так и осталось без ответа.       Распечатывал ли Нейт его вообще?       Конец их дружбы тоже был связан с пресловутым хрустом костей, теперь преследующим ее повсюду. До того дня, когда все случилось, Макс и не слышала его ни разу. Да, она постоянно падала со скейта, раздирала колени и ладони так часто, что они иной раз не успевали заживать, но никогда ничего не ломала.       Для этого звука сразу нашлись ассоциации: словно воду льют на лед.       Нейт не кричал, он тихо плакал, баюкая сломанную руку, словно младенца.       Макс знает, как случившееся выглядело для него — как предательство. Они могли уйти до того, так Билли совсем перешел черту, но Макс заупрямилась. Вот только она-то знает, что если бы все обошлось тогда, не пришло бы и двух недель, как снова случилось бы что-то подобное.       Она научилась сосуществовать рядом с Билли, но не могла обрекать на это кого-то другого.       Странно, но в этих эпизодах не было Билли.       Того, кто виновен и в хрусте ее костей тоже.       Это ужасная мысль. Билли пожертвовал собой, чтобы она, Макс, жила, а у нее хватает духу винить его в собственном чувстве вины. Как жаль, что со смертью ничего не закончилось.       И смерть ли это вообще?       Макс не хочет в это верить. Просто не может. Она же столько всего не сделала!..       Это поле, взволнованное лицо Крисси, собственные ощущения никак не помогают — она чувствует себя слишком живой, куда более, чем пару последних месяцев, когда, вроде как, действительно жила. И вообще, папа всегда, посмеиваясь, говорил, что рай и ад придумали трусы, а после смерти нет ничего. Интересно, мама отправит ему письмо?..       — Когда я только попала сюда, — возвращает ее к реальности (если это реальность) голос Крисси, — мне приходили воспоминания о тех временах, где я чувствовала себя в безопасности. В детстве мы с братом любили строить форты из одеял.       В машине с Нилом в безопасности? Ну, нет!       Зато сразу ясно, почему Билли не было нигде — рядом с ним все органы чувств вопили о риске, даже если он просто смолил сигарету или флиртовал с девушкой на стоянке. Он хорошо ее выдрессировал.       Зато рядом с друзьями она была в порядке, да и в первом воспоминании, лишь зайдя в дом Уилеров, она почувствовала, как испаряется напряжение.       Только если все эти эпизоды были о дружбе, то где тогда Эл? Почему Макс не видела тех коротких, но по значимости — огромных, как океан, вечеров вместе в хижине покойного Хоппера или в спальне дома на Черри-роуд?       — Это было о друзьях, — отвечает она.       Почему-то неловко стоять с Крисси так близко. От нее чем-то пахнет, и этот запах, смешиваясь с ароматом ирисов, становится почти неприятным, приторно сладким, до тошноты.       Вроде бы Макс пришла к выводу, что это сон, просто очень реалистичный, но не может припомнить ни одного другого сна, где чем-то пахло бы. Ни одного.       — Чувствую твой пульс, — улыбается Крисси, проводя пальцами по коже ее запястий. — Почему ты нервничаешь? Смерть — это покой. Нам теперь не нужна ни пища, ни вода. Наш дух успокоится, и мы пойдем дальше.       — А почему твой дух неспокоен?       К себе у Макс вопросов по этому поводу нет — уровень ее раздрая достигал критической точки последние дни. Или даже недели. Месяцы, если быть точнее. До отъезда Байерсов и Эл она как-то еще оставалась в подобии порядка, но после…       Только вот даже когда она от и до сконцентрирована на своих переживаниях, когда она — тень прежней себя, хоть и никогда никому в этом не признается, особенно Лукасу, смотрящему так пытливо и серьезно, Макс замечала Крисси.       Контраст яркой улыбки на школьном собрании с совершенно потерянного и совершенно серого на фоне ярко-зеленой формы лица так бросился в глаза, что Макс запомнила ее. Почему здесь с ней вообще именно Крисси?       — У меня были некоторые проблемы, — пальцы на запястьях разжимаются, и Крисси отворачивается. — Хотя у кого их нет, правда? Хоть в пятнадцать, хоть в восемнадцать, хоть в двадцать пять.       — Но твои оказались достаточно глобальными, чтобы Векна тебя убил. Ему было на что надавить. Он смог тебя сломать.       Черт, это жестоко. Макс осознает, что, наверное, не стоит говорить об этом вот так — нужно же иметь уважение к смерти.       Крисси отчего-то кажется ровесницей, или Макс стала старше на несколько лет после того, как пережила собственную смерть.       Пережила смерть. Н-да, тот еще каламбурчик, Дастину бы очень понравилось.       — Почему здесь ты? Мы с тобой не были знакомы! Почему меня встречаешь ты? Почему не Хоппер, например? Его-то дух точно не мог бы успокоиться!       — Или не Билли, да? — Крисси не смотрит на тебя, а небо снова неуловимо темнеет.       Или не Билли, да.       Макс и хочет видеть его на ее месте, и почти радуется, что это не он. Что бы она ему сказала? Все то, что было в письме он, наверное, и так слышал. Искупило ли его самопожертвование все его грехи? Мог ли он положить на чашу весов еще хоть что-то, чтобы не гореть вечность в аду, как Макс множество раз ему желала?       — Ты правда думаешь, что я в аду, Максин?       Макс видит, как шевелятся губы Крисси, она словно специально повернулась, но это не ее голос. Этот голос невозможно спутать ни с каким другим.       Почва уходит у нее из-под ног.       Она помнит, как начала проваливаться в воспоминания в прошлый раз, поэтому в попытке хоть немного взять контроль хватается за Крисси.       Холодные льдистые глаза Билли смотрят на нее с девичьего лица, и от этого зрелища Макс сама готова сбежать в любое из своих воспоминаний.