Макс открывает глаза

      Макс открывает глаза и видит темное небо с редкими крошечными звездочками. Спине твердо, хоть только что она была в мягкой постели Уилера, но подняться не получается — нет сил.       Она очень устала. Разве после смерти требуется сон, еда и вода? Ее мотает от воспоминания к воспоминанию, и нигде она не ест и не пьет, но не чувствует ни голода, ни жажды.       Лежать неудобно, но руки и ноги плохо слушаются, словно онемели или сильно затекли. Холод пробирается под футболку и кусает за голые икры — она одета так же, как на поле с Крисси.       — Тебя давно не было, — слышится голос справа. — Когда меня носило по моей памяти, я видела всего три эпизода. А сколько ты?       Макс поворачивает голову. Крисси сидит рядом с ней, поджав под себя ноги и водит пальцем по плитке, покрытой чем-то непонятным в темноте. То ли мхом, то ли илом.       — Ты видела только воспоминания? Никакого будущего?       — Нет. Я думала, что это что-то вроде «Вся жизнь пронеслась перед глазами» — так же говорят, да?       — Я и не подумала об этом. У меня все было… не совсем так.       Черт. Макс совершенно запуталась.       У нее слишком маленькая выборка. То, что у Крисси было по-другому вообще ничего не значит, но это снова наталкивает на мысль — а почему здесь встречает именно она?       — Ты не настоящая, — говорит Макс уверенно, и чувствует, как возвращается контроль над телом от одной этой простой фразы. — Тебя не может здесь быть.       Она и сама не знает, что именно заставляет ее сказать это, но когда слова озвучены, они кажутся очевидными. Крисси умерла, жизни после смерти нет, Бога нет, а если бы все это существовало, то ее точно встречал бы Билли.       Это не иллюзия, это не ее желание. Макс не может понять — даже сейчас, даже после пересмотренных воспоминаний и пережитых эмоций — хочет она его видеть или нет, но это точно был бы он. Больше некому.       — Но я все же здесь, — говорит Крисси едва ли не обиженно и закусывает губу.       Это красивый, завораживающий жест — Макс прослеживает его, но не отвлекается на долго. Продолжает рассуждать.       — Я не умерла. Я чувствую слишком много всего для мертвой. Ударь меня!       Глаза Крисси расширяются и она спешно качает головой.       Макс удается сесть и осмотреться. Они на дне бассейна, но отсюда, снизу, невозможно идентифицировать, какой именно это бассейн. Общественный в Хоукинсе, тот самый, где Билли работал спасателем? Для домашнего бассейна Уокеров он слишком велик, но Макс знает, что такой есть у Стива и точно был в ее воспоминании-будущем у хозяина дома, в котором проходила вечеринка.       — Не обязательно со всей силы. Просто чтобы я почувствовала.       — Я никогда никого не била, — признается Крисси.       — Что, даже пощечину парню ни разу не дала? — недоверчиво спрашивает Макс.       Ей частенько хочется кому-нибудь врезать. Дастину, когда он показывает «фак» и кривляется, Лукасу, когда он провожает ее тоскливым взглядом в школьном коридоре, Майку, когда он дышит в ее сторону.       Черт, вспоминается его сбитое, загнанное дыхание, которое она слышала по собственным ощущением каких-то сорок минут назад. Идея — абсурдная ровно настолько, чтобы быть принятой в этом месте и в это время — приходит в голову мгновенно.       — Не можешь ударить — поцелуй!       Произнося это, Макс кажется себе дерзкой, взрослой, уверенной, но что-то внутри нее падает и скручивается в волнении. Она не разбирается в происходящем, не может просчитать шаги наперед, не может быть дальновидной и расчетливой — это все легко может оказаться как ее новой реальностью, так и игрой Векны с ней.       Того липкого страха от смертельного дыхание над собственной макушкой она не ощущает, не слышит и боя часов, а это дарит иррациональную иллюзию безопасности, оттого такие глупости и срываются с языка.       Если она мертва, то об этом никто не узнает.       Если это в ее голове, то об этом никто не узнает.       Если это еще какое-то измерение, параллельное ее привычному, то какое ей дело, знает кто-то или нет.       Путешествуя здесь, она пила алкоголь, занималась сексом, вырывала кусты из земли силой мысли, блевала на чужих глазах и ревновала свою единственную подругу к ее парню.       Теперь к этому списку можно добавить поцелуй с девушкой. Не абы какой, а с главной красавицей старшей школы Хоукинса, блистательной Крисси Каннингем, улыбающийся всем и каждому, посылающей своему парню воздушные поцелуи на глазах всей школы… и плачущей до скулежа в кабинке женского туалета после того, как вызвала у себя рвоту.       От нее удушливо и приторно пахнет. Запах забивает ноздри и царапает глотку, мешая наслаждаться поцелуем. Макс целовалась до этого только с Лукасом, и не знает теперь, считается ли вот этот поцелуй. Считается ли все, что тут с ней было?       Они с Крисси так близко друг к другу недолго, но этого хватает, что Макс пришла к двум выводам.       Во-первых, она жива. Не может у мертвой кружиться голова от короткого поцелуя, не могут десять секунд касаний губ взбудоражить разум, зарядить его энергией составлять все новые и новые вопросы.       Во-вторых, это не настоящая Крисси.       Этот вывод еще требует проверки, поэтому Макс смело перехватывает ее ладонь и просит:       — Расскажи о себе. Про свой любимый цвет. Любимую песню. Любимый фильм. Главную мечту.       Крисси лишь беспомощно открывает и закрывает рот.       Макс все это время считает ее проводником, наставником в этом загробном мире, но теперь ей кажется, что все это: поцелуй, блики на округлых коленках и частый-частый пульс — ее выдумка. Уверенность в этом такая же ясная, как бывает посреди абсурдного, нереалистичного сна.       Значит, она придумала все это? Но насколько все? Только передышки между каруселью воспоминаний, или сами воспоминания тоже?       Сейчас ей кажется, все первые из них точно были, но она и все кругом считала реальным еще минуту назад.       Крисси рядом уже нет — она исчезла сразу же, как только Макс окончательно убеждается в своей правоте.       Холодное дно бассейна обжигает голые ноги.       Макс принимается наворачивать по нему круги, ее шаги кажутся слишком громкими в звенящей тишине.       Казалось бы, одна загадка разгадана, но вопросы только множатся. На поверхности — самый животрепещущий, а что если все, что она видела — воспоминания. Раз она живая, может быть ей давно семнадцать, она спит с Майком, ездит к Байерсам на каникулы и может доверить Стиву забрать себя пьянющую с вечеринки. Вдруг после победы над Векной (они ведь победили, да?) изнанка снова дала о себе знать, и ее — с меткой жертвы — коснулась в первую очередь?       Макс нужно это узнать. Она жмурится, силится перенестись куда-то, где будут ответы, но каждый раз перед распахнутыми веками все то же темное дно.       Падение помогало раньше, и она валится с высоты своего роста на грязный кафель лишь для того, чтобы больно удариться. До вышибленного духа.       Ничего не выходит.       Лесенка для спуска в бассейн кажется слишком высокой и недосягаемой, но раз это единственный способ выбраться, Макс, как собачка за шнурком, прыгает в надежде зацепиться рукой за перекладину.       Теперь, оступившись или поскользнувшись, она успевает сгруппироваться, хотя каждое падение точно подарит новую россыпь синяков по всему телу. Макс плевать, она привычная, ей нужно выбраться.       Допрыгнуть ей так и не удается, зато после очередного падения все меняется — под спиной не кафель, а мягкая постель. Она чувствует, что кто-то держит ее за руки — за обе, разными ладонями, но даже не может предположить, что увидит.       К такому она точно не сможет подготовиться.