Даже живой или мертвой водой, даже вином или хлебом —
Не защитишь, не укроешь себя, не остановишь рост.
Я — голубая лесная трава, я от корней и до неба,
Я у тебя внутри, мой друг, и проросла насквозь.
Мельница, “Голубая трава”
“...Наша ситуация несовершенна, тревожна. Быть может, колонистам следовало бы разделиться ради их собственного блага. Но даже необученные сражались с мастерством коммандос, как один человек. Нашу силу не удалось поколебать.
Я не забыла, как вы помогли нам — как вы пощадили меня. Когда мы покинем Ферос, то в нужное время будем биться с вами плечом к плечу.”
Закрыв щелчком пальца виртуальную клавиатуру, Шиала еще раз пробежала взглядом по набранному. Нет, опечаток не находилось.
Ничего больше она решила не менять. Письмо вышло, должно быть, немного тяжеловесным, претенциозным; но правдиво или не вполне — она высказалась именно так, как того желала. Послание наверняка не избежит огласки, а публичные речи должны обладать определенной энергией; хотелось бы думать, что и ее адресат это поймет.
Шиала подняла взгляд к осколку неба в арке-окне; не глядя запустила сохранение документа. Снаружи чадил закат: в атмосфере Фероса никогда не бывало ясно.
За три без малого года Шиала вполне освоилась с интерфейсами, которые разрабатывали люди и для людей; но всё равно, задумавшись, не сразу осознала, почему движение ладонью по краю устройства — где располагался биометрический сканер — не приносит эффекта.
Люди пользовались “отпечатками пальца”. Асари — сканировали микроузор чешуй. Чем-то эти два механизма были похожи, но отличались в деталях.
Шиала — сквозь досаду — дважды с нажимом провела по экрану, открывая новое окно, и сфокусировала зрение на прежней точке: сканеры сетчатки были более универсальны.
Дождавшись подтверждающего сигнала — пользователь авторизован для модификации файлов, операция успешно завершена, — Шиала поднялась, на ходу выщелкивая из разъема карту памяти. Тонкий прямоугольник скользнул в прозрачный герметичный пакет; Шиала стиснула открытый край между пальцев, активируя запечатывающий слой. Приподняла пакет над мерцающим в половину мощности омни-тулом и дождалась, пока не проявился штрихкод: гарантия, что сообщение действительно с Фероса. Для других небольших поселений — неважно, человеческих или нет, — пример Надежды Чжу обязан был послужить вдохновением. Особенно — если будет подкреплен авторитетом такой личности, как Шепард.
(Шиала старалась не обольщаться; но она знала силу веры — сотню лет нельзя вырвать из жизни и сжечь, как испорченную страницу.
К чему привели, в итоге, слова, дававшие силу — вдохновлявшие шагнуть в неизвестность, — дело другое. Важно то, что они — вели.)
Лизбет Бэйнем тоже писала Шепарду. Входящее сообщение — желтый сигнал, мигающий отчаянно и смиренно, — Шиала получила на омни-тул ещё получасом раньше. С лихвой хватило выгрузить вложения на ту же самую карту-чип.
Еще Лизбет писала в головной офис “ЭкзоГени”. И своей матери.
Эти письма Шиала не просматривала даже мельком; но догадывалась о содержимом. Можно было, в каком-то смысле, позавидовать Лизбет. У нее было, у кого искать помощи — шантажом ли, твердостью аргументов или как ещё она предпочитала общаться с формальным своим начальством, — и к кому тянуться за пределом планеты. Была надежда. Собственная, своя.
У Шиалы оставалась только Надежда Чжу.
Всё вот это: едва ощутимая, но непрекращающаяся дрожь древних высоток; ребристые трубы, не спрятанные за плитами и заслонками; антикоррозийное и противопылевое покрытие, от которого остаются следы на пальцах.
Корни, которые не выдернуть.
Шиала двигалась тихо, с прерывистым ритмом — годы на прежней службе сделали навык независимым от силы воли или желания. Даже для саларианского слуха — более совершенного, чем у асари, — ее шаги оставались почти беззвучны.
Иносте Ледра стоял в нескольких шагах от выхода на импровизированную посадочную площадку — когда-то, похоже, служившую чем-то вроде “солнечного бассейна” в колодце между двумя жилыми зданиями.
Нервозность саларианина Шиала чувствовала как неясную, переменчивую пульсацию под щупальцами на затылке. Он то и дело поправлял новый — впритык перед войной заказанный — комбинезон; не тот, в котором отбивал вместе с остальными первую волну войск Жнецов. Эхо движения, которое помогало в бою, в обычных условиях только заставляло неравномерно дергаться пальцы.
Ледра был самым... нестабильным из всех; саларианская биология оказалась меньше совместима с воздействием спор, чем асарийская или человеческая.
Но они, при всем том, оставались — двое не-людей в людском поселении.
Назавтра останется только одна Шиала.
Призыв пришел еще в самом начале войны — вторжения — как это ни называй. Когда у колонии ещё была стабильная связь. Ледра ничего не говорил о тех, кто прилетит за ним — одно было ясно, дело не в личном знакомстве и даже не в коммерческих связях, — но Шиала достаточно прожила рядом с Бенезией (да упокоится ее душа во Всеединстве), чтобы понимать невысказанные нюансы. Даже те, о которых не могло сообщить чувство роя.
Шиала остановилась. Ее пальцы продолжали рассеянно прослеживать в воздухе эхо движений Ледры. Наконец, тот обернулся — сунул руки в карманы (характерный человеческий жест — еще одно следствие "эффекта роя", как называла это старшая из женщин Бэйнем) и вышел наружу, за пределы поля зрения Шиалы.
Первый порыв был — рвануться, остановить. Шиала только крепче сжала пакет; вдохнула и выдохнула. Мантра сиари-ши приглушенно зазвучала в задней части черепа — можно было даже притвориться (как и всегда), что фантомный этот голос не принадлежит кому-то конкретному.
"Ложь, Шиала, лазурит мой".
Но разве вы сами, госпожа моя и наставница, не лгали мне?..
Как и всегда, ответа не было. Мертвые не отвечают.
Ледра, между тем, был снаружи в относительной безопасности — насколько, конечно, мог сейчас быть в безопасности хоть кто-то из них. Враг не добрался в этот район —
пока не добрался, как уточнил бы Дэвин Рейнольдс, и Шиала была склонна с ним согласиться, — но тем не менее, этот внутренний участок обладал хорошей естественной защитой.
Так что Шиала заставила себя не спешить.
Ей надо было пройти чуть вперед, под металлопластиковым навесом, и вниз по широкой короткой лестнице — совсем такой, как были на "главной площади" Надежды Чжу. Ладонь сама легла на рукоять пистолета, крепящегося магнитным замком к бедру. Слишком прямоугольного, не обтекаемого, полностью в человеческих традициях. Грубоватая утилитарность — с упором на мощь, не точность, — и отсутствие всякого расчета на биотику у стрелка роднили подход людей с турианским.
Но даже так Шиала по-прежнему могла бы снять по вражеской единице в минуту. На ходу, не слишком прицеливаясь. И всё же пистолет она скорее уступит кому-то из остальных. Они и правда не могли полагаться на биотику.
Ветра снаружи почти не чувствовалось: можно даже не жалеть, что вышла без защитной полумаски, заменявшей в здешних условиях шлем.
Корабль, ожидавший Ледру, был компактным, немногим больше стандартного армейского шаттла, и юрким — иначе бы не смог так удачно сесть. Что-то там еще про систему охлаждения и стелс-режим — Шиала признавала, что не понимает в этом; это даже были не ее слова, а наблюдения Маши, Мэй и Омара, мелькнувшие бегущей строкой на дальней орбите.
Но от нее не могло укрыться, как саларианское "насекомое" (так, по словам Ледры, переводилось имя модели — конкретный вид для Сур-Кеша был эндемичным, и обобщающее понятие — единственное, на чем останавливался переводческий алгоритм) напоминает корабль Шепарда. Каким Шиала запомнила его в тот первый и единственный раз.
Сходство: очертаниями и смертельно-текучим изяществом — так изящно что-то острое, между оружием и произведением непонятного чужого искусства.
В мыслях пронеслись — порывом пыльного ветра — слова из другой жизни. Всё тот же звучный, пробирающий голос: “Нельзя постичь клановую солидарность так, как постигается глубина слияния. Не стоит даже стремиться: всё равно, что глядеть на закат сквозь стену воды. Но для терпеливого взгляда — дальше иной биохимии, дальше исторического контекста и несовершенств перевода, за горизонтом будет лежать урок. Иная грань Единства".
Голос-хор, поднимавшийся — с недавних пор — из темных глубин у нее во сне, звучал с теми же интонациями; с той же размеренной, убаюкивающей разум уверенностью. По понятным причинам.
Шиала вздрогнула, вопреки себе самой.
Салариане — двое в одинаковых герметичных костюмах, выдающих подготовленность к высадке, — обходили вокруг корабля, совершая какие-то последние приготовления. Третий разговаривал с Ледрой. Говорил быстро — еще быстрее обычной саларианской скороговорки. На расстоянии не было слышно — что именно.
Шиала, впрочем, подслушивать и не собиралась. Это не изменило бы ничего.
Она сильнее надавила ногой при шаге; стронула носком тяжелого ботинка мелкий щебень. Хлопнула — словно бы невзначай — по сумке-ремню на животе.
Собеседник Ледры обернулся к Шиале. На долю секунды раскрыл широко глаза — веко совершенно спряталось за нижним краем глазницы, — как будто делал снимок ее зеленой кожи с отметинами "в негативе". Салариане, впрочем, часто отличались фотографической памятью — может, этот представитель клана Иносте был как раз из таких.
Но всё же обратился он к ней с вежливым приветствием: как подобало, согласно импринтингу и воспитанию, обращаться к старшей женщине другого клана:
— Род Иносте благодарит
ресс Шиалу за временную заботу о нашем отпрыске.
Интонации скользнули по слуху, отдались в ушных впадинах эхом.
А ведь она, Шиала, только едва перешагнула порог возраста матроны.
Именно этим, этой границей, она объясняла — поначалу — новообретенное отношение к колонистам. Такое естественное, нестрашное, хотя немного печальное объяснение. Ведь одно дело — зеленый цвет кожи, и другое... совсем другое.
(Шиала давно не вздрагивала от своего отражения. Поначалу в ней поднималась тошнота всякий раз, стоило заметить не тот оттенок — даже при взгляде на руки. Лизбет подарила ей тогда перчатки — "подарила" даже слишком громко: добыла на складе "ЭкзоГени" подходящую пару.
И всё чудился тогда запах, землистый, острый: прямо от чешуек. Чудилось шевеление под кожей, будто на образовательных голографиях второго учебного цикла, пущенных в ускорении: корни и прорастание.
Теперь уже не чудились. Может быть, Шиала просто привыкла.)
Саларианин уловил оттенок смешанных эмоций в ее малость затянувшемся молчании. Моргнул, наклоняя голову.
— Имя вашего рода мне неизвестно, ресс. Если необходимо...
— Не стоит. Просто Шиала, — покачала она головой в ответ.
По рождению, по записям в книгах материнской общины, она была Шиала Т’Анеле Никопис; но, вступив в круг последовательниц Бенезии, отбросила оба родовых имени. Так поступали, по обычаю, матриархи, дожившие до восьми сотен лет — которые уже несомненно значили что-то сами по себе, без матерей и сестер, и отпустили дочерей в свободное плавание по водам жизни. Но Бенезия утверждала, что это чувство доступно любой асари — нужно лишь понять, как достичь его, найдя опору в центре внутреннего моря.
Что ж, госпожа моя, это ли — нужный ответ?..
— И не нужно благодарностей: Ледра Иносте был, — прошедшее время резануло окончательностью по горлу, — важным членом нашего сообщества. Надежда Чжу многим останется ему обязана.
— Ценно слышать. Ценно знать, что отпрыск не был обузой. При желании знать о его дальнейшей судьбе вы можете направить запрос на Горот-II. Запросу будет проставлен высший приоритет, но остальное — за администраторами.
— Запрос — не через вас?
— Мое имя ничего вам не скажет, ресс. — Саларианин медленно поднял и опустил веки: аналог качания головой. — О моем роде занятий вы знаете. Остальное лишнее.
Шиала наклонила голову к плечу. Резонно. Салариане отличались этим: рациональностью, возведенной не просто в добродетель — в традицию, в социальный инстинкт.
Оставалось рассчитывать, что предложение, которое собиралась высказать Шиала, также сочтено будет рациональным.
— Еще кое-что, капитан. Есть информация, которая должна добраться до внешнего мира.
Саларианин моргнул. Веки скользнули вверх по глазам — чуть медленнее, чем Шиала сформировала бы стазис-импульс: технику не настолько интуитивную, как барьер.
Она приподняла руку, показывая запечатанный пакет. Пока что — только показывая.
— Здесь несколько писем. Ледра сообщал мне, что маршрут до Горота-II проходит через две станции: международную и Саларианского Союза. Я... признательна буду, если эти письма передадут адресатам. Нужны частоты человеческого Альянса Систем.
Саларианин сплел пальцы.
— Информация принята. "Сар-Хераннон" уже служила курьерским кораблём. С учетом возмещения, которое передал Иносте Ледра, я не возьму с вас платы.
— Тогда прошу вас. Идентификатор внутри.
Он быстро просканировал пакет омни-тулом — гражданской модификации, но более продвинутой, чем привыкла видеть Шиала — и остался удовлетворен. Еще одна почти неразличимая для взгляда пробежка пальцев по инструменту — и пакет исчез в поясной сумке саларианина.
Шиала не могла не почувствовать, как ёкнуло в животе — хотя заранее готовила себя к этому.
— А вы, ресс? — Снова этот нечитаемый (но понятный — беря чуть выше,
за горизонт) взгляд.
— Нет. — Вырвалось раньше, чем она додумала. — Я эвакуируюсь вместе с остальными, капитан Иносте.
— На корабле есть... место, — отметил саларианин с присущей его соплеменникам осторожностью.
Расчёт — ход — был понятен. Был сделан понятным, исподволь читаемым — намеренно.
Шиала только покачала головой. Из размеров "Сар-Хераннон" и так было ясно: масс-ядро с двигателем отъедало уже около половины пространства, но если потесниться, на борт — с учетом груза, увозимого вместе с Ледрой, — могло вместиться что-то еще. Еще кто-то.
Не четыре с лишним десятка выживших, разумеется.
Пришлось бы выбирать — и тут лучше не выбирать вовсе.
К счастью, не в натуре салариан было предлагать дважды.
Капитан попрощался с Шиалой, наклонив голову к сложенным рукам — одновременно пытаясь проявить уважение и к своим, и к ее традициям, — и набрал на омни-туле код, открывающий корабельный трап.
— Мне пять минут, — попросил его Ледра. Капитан коротко моргнул, соглашаясь. Следом повернулся спиной, отступая к своей команде — этот жест, кажется, был универсальным для всех видов Галактики.
Шиала развернулась в ответ — точно пружина, полная тоской потенциальной энергии.
— Я тоже хотел, чтобы колония выжила, — сказал Ледра после секунд молчания. — Не улетел, тогда. Договорился о компенсации за счет "ЭкзоГени". Возил снаряжение.
Его голос, часто звучавший на грани жалобы или раздражения, сейчас для слуха Шиалы оставался спокойным.
— Мы не справились. Не по своей воле. Нет смысла себя обманывать.
— Мы отбили атаку, — напомнила ему Шиала. Бессмысленно; он был там и все видел. Его руки ощупывали тела противников, пытаясь определить: можно ли извлечь из них какую-то выгоду. (Почти никакой. Точно — не пополнение боеприпасов и не запчасти брони).
— И сколько нас осталось после этого?
Нас. Ледра оговаривался по-прежнему; он и сам, похоже, это заметил — но саларианская мимика не выдавала таких нюансов.
— Осталось достаточно.
Лучше всего себя проявили те, кто перенес заражение спорами Торианина в активной форме — кто выходил когда-то на самоубийственную атаку навстречу Шепарду и его отряду, пока другие лежали в кататонии или сражались с обессиливающими соматическими симптомами. Но сам эффект распространялся на всех.
("В итоге эксперимент "ЭкзоГени" можно даже считать успешным", — уронила как-то Лизбет Бэйнем, рассеянно-устало, откидывая ладонью темно-рыжую челку со лба. Тень сухой усмешки мелькнула у нее на губах.
Они с матерью протестовали. Активно. Но, в итоге, не оказалось никакой разницы.
Шиала подумала тогда — не сожалеет ли Лизбет, что лично проследила за уничтожением останков Торианина?.. Порой Шиала спрашивала себя: не сохранились ли где-то в тайниках "ЭкзоГени" неучтенные образцы генетического материала. Но она знала и другое — Лизбет будет молчать. На любой из этих вопросов.)
— Для отряда, возможно. Не для колонии.
— Структура одна и та же, — возразила Шиала. — А даже если и так — не тебе говорить о больших батальонах. — Слово, подхваченное у Холлиса, скользнуло в речь само.
— Мои сородичи не жалуют численное превосходство, — уронил Ледра. — Верно. Это неумный путь. Умно — извлекать преимущество, искать уникальность, отвечать асимметрично. Но я не боец. Меня не готовили быть бойцом.
Дико было слышать это от того, кто только декаду назад уверенным прыжком (эхом того, каким в свое время гордилась на аренах Шиала) сбил верещащего хаска с ног и свернул ему шею недрогнувшими руками; а затем следующему, и еще. Саларианская гибкость давала ему преимущество, как и более низкий рост.
— Ты только так говоришь.
— Говорю, — согласился Ледра. — Что мне еще остается?
— Люди учатся, — заметила она, как могла, нейтрально.
— Люди. И асари. Ваши мышцы, ваше... все. — Ледра сделал двумя из трех пальцев соединяющий жест. Шиале вновь пришлось останавливать себя, не перехватить его руку, не стиснуть.
(Не сказать, что он выбрал отъединенность сам. Будь в Шиале готовность обвинять — вырвать корень оказалось бы легче).
— Ваша физиология рассчитана на длительное усилие, не короткое, — продолжал Ледра. — Моя — наоборот.
— Это была внезапная война. Время на приспособление... ограничено.
— Любая война — внезапная.
Странное высказывание из уст коммерсанта. Из уст саларианина... уже не настолько.
Что было говорить после этого — никто из них не знал.
Отведенное время убегало, точно воздух из тонкой трещины в герметичной обшивке.
Время, которое — по прихоти эволюции — щадило Шиалу и нависало, как лавина, над Ледрой. Понимание догнало ее — уколом в ладонь. (Будто наставница, глядя строго, щелкнула биотическим импульсом — не зевай).
— Всё это — дело твое. — Не выбор.
Дело. Надо было надеяться: Ледра поймет, что она старается его не винить. — Но проследи, прошу. — Шиала чуть наклонила голову в сторону, как бы показывая на корабль. — Если тебе еще важно.
Ледра обернулся — так, что теперь они были почти напротив, а самое главное — чтобы никто из соплеменников не мог видеть его беспокойных рук: три сложенные пальца над грудью, глухой стук, и снова раскрытая ладонь — в том же месте.
(Бенезия учила отнюдь не только медитировать и созерцать вселенную во Всеединстве. Послушницы-коммандос изучали основы военных и дипломатических доктрин других рас, ныряли под нежным и твердым водительством в воды чужих культур.
Шиала узнала жест. Ни разу, по сию пору, не виденный ей вживую.)
"От тебя скрывают кое-что."
Она медленно — и осознанно — нет, не кивнула: закрыла и открыла глаза. Зеркальность, в какой-то мере.
— Транслировать письма с ближайшей станции, где есть квантовый передатчик — не равно участвовать в войне. — Высказывание Ледры, на первый взгляд, не относилось ни к чему — повисло в воздухе, но в сочетании с жестом смысл расползался за ним, как тень. — При необходимости я заплачу отдельно. Моя выручка не принадлежит клану напрямую. Только как часть налога.
— Спасибо, Ледра.
И может быть — только может быть — эти сообщения ускорят эвакуацию. Если доберутся вовремя.
— Я оставил кое-что, — продолжал Ледра, не реагируя на ее благодарность. — Два пролета вниз под теплицей бета-один. Если успеете, забирайте.
— Ты... не сказал?
— Списанный товар, — пожал Ледра плечами. — Издержки.
То есть не то, что можно считать секретом.
— Если сможем, — проговорила Шиала, — мы обязательно.
Омни-тул Ледры замерцал на его запястье в беззвучном режиме. Напоминание.
— Ты... точно не полетишь? — спросил он напоследок.
Она покачала головой.
— Мое время еще не пришло.
На этот раз молчание было полным. То есть пустым. Шиала провожала Ледру глазами, не двинувшись ни на шаг — потому что даже десять шагов ничего уже не решали.
Теперь уже Ледра, не оборачиваясь, с прямой спиной ступил на трап. Он вошёл первым; остальные, включая капитана, следом — точно почётный эскорт (или конвой).
Корабль загудел. Вибрация прошла по корпусу, нарастая.
Шиала по-прежнему не двинулась с места.
Шум покинул пределы слышимости, оставив только эхо звона в ушных каналах.
Запрокинутое лицо окатила волна тепла.
Шиала моргнула; две картины — из памяти и от глаз — наложились друг на друга. "Нормандия" улетала, оставляя осколок приходящей в себя колонии — а "Сар-Хераннон" улетала от осколка, который мог не оправиться вовсе.
Она какое-то время еще стояла, вскинув голову к наползающим тучам.
Вот и всё. Теперь они окончательно отрезаны от мира. Экстранет перестал отвечать на внешние запросы еще до того, как небо прорезали алые лучи и накатила первая волна... хасков.
Кажется, так их стали называть еще тогда, три года назад. Шиала не помнила — здесь, на Феросе, не было "драконьих зубов". Здесь были ползуны Торианина: серая кожа, скованный шаг — и готовность к стремительному броску по высшей указке. (Но другое имя — преграда старому страху: чтобы цепочка не замедлилась там, где запнулся кто-то один.)
Как бы там ни было — проблемы со связью стали предупреждением сами по себе.
Стали сигналом усилить тренировки, которые Шиала извлекла из своего прошлого.
А еще — натаскать обломков — трубы и плиты — на баррикады; установить ловушки — не требовавшие особенной технической изощренности. Связаться, в конце концов, с "ЭкзоГени", и запросить поддержку — даже зная, что придёт едва ли третья, а то и пятая часть.
Они готовились, верно; но Жнецы не сообщали точного часа, а атмосферные наблюдения на Феросе всегда были ненадежны. Даже укрепить поселение можно было только до определённой степени: место для центра колонии выбирали отнюдь не исходя из возможностей обороны. Сама мысль об этом, должно быть, в те годы казалась смешной.
Так что им пришлось оставить колонию — формально Ледра был прав. Бросить дома, и общественные здания, и гидропонный сад — любимое детище Маши Дойл.
Они отходили с боем, занимали заранее подготовленные позиции — нынешняя располагалась на несколько участков ниже, через полу-осыпавшийся пролет, чем площадка-колодец. (Ферос был городом многих уровней, городом-головоломкой).
Шиала, Дэвин и Холлис Блейк продумали этот путь еще после подтверждения новостей об атаке на Землю.
Удивительно: тут, среди холода протеанских руин и гнилостного запаха полуистлевших корней, у них действительно оставался шанс. Хотя в любой нормальной войне Ферос и вовсе оказался бы никому не нужен. Мимо промаршировали бы походя, оставив гарнизон для порядка и голографический флаг, мерцающий от атмосферного электричества.
Но это не было нормальной войной.
* * *
Шиала все же ушла — заставила себя уйти — от импровизированной посадочной площадки. Поднялась на прежний уровень с другой стороны; сквозь пустой прямоугольник центрального окна, выбитого взрывом и ветром, виднелись соседние небоскребы — и вопросительная темнота между ними.
Шиала подступила к самому краю, по видимости беспечно вороша осколки носком ботинка. Приподняла руку и активировала омни-тул, отстраненно глядя сквозь полупрозрачные слои мерцающих оранжевым данных. Перед ней светилась схема ближайших уровней — разумеется, в пределах доступного. Нужные данные колонисты тоже собрали, пока было возможно — несколько спутников еще крутились на прежних орбитах, только недавно потерявших стабильность. (Вскоре они упадут — или вылетят за пределы притяжения Фероса, но даже первое, по статистике, вряд ли случится рядом с остатками Надежды Чжу, а значит — не имеет для них значения).
Никто, кроме “ЭкзоГени”, не занимался составлением сколько-то надежных трехмерных моделей: слишком неприбыльно было осваивать древний город целиком. А “Экзо-Гени”, как несложно догадаться, интересовали в первую очередь редкости: предметы, которые можно было вырвать из их древнего сна и вывезти прочь. И предполагаемые местонахождения этих предметов.
Итогом была ужасающе разрозненная картина; вроде скульптур, какие были одно время популярны на улицах Полоса на Ционе — из осколков стекла, обломков металла, цветных огрызков. Кажется — Шиала не могла поручиться за воспоминания детства — они символизировали неповторимый боевой дух; или уникальный жизненный опыт.
Но
единое было предрасположено заполнять лакуны. В меру возможностей.
Зеленая точка мерцала чуть ниже прямой линии взгляда Шиалы — по направлению на закат. Не различить, если не знать, где присматриваться.
Они уже какое-то время зачищали подходы к "колодцу" — достаточно осторожно, чтобы не выдать себя, — и перетаскивали припасы по этажам: ближе к поверхности планеты. И к системе туннелей.
Придется спускаться. Рано или поздно — но факт. Это ясно понимал каждый: еще когда они только переводили дыхание после внезапной атаки. Спускаться — ниже по уровням, ещё ниже — и ждать исхода. Либо эвакуации, либо... В то, что Жнецам может надоесть, верилось слабо. Хаски соединяли в себе худшее от гетов и порождений Торианина: механическую неутомимость и упрямую цепкость. Чего в них не было — так это гибкости, инициативы; но что бы там ни говорила военная доктрина салариан, в остальном хаски успешно брали числом.
…Приближение Шиала почувствовала спиной. Нет, всей кожей, каждой чешуйкой; как всегда теперь чувствовала вытесняемый телом воздух, повышение или понижение тонуса мышц, колебания голосовых связок до того, как зазвучит речь.
Каждый из них чувствовал то же самое. В большей или меньшей степени.
Ритм шагов был уже совсем близко. Тело отреагировало раньше любой сознательной мысли; и раньше мысли же пришло соприкосновение. Реальность уплотнилась, усилилась, и плоское, широкое лицо Яна Ньюстеда, сжимающего в больших руках самодельный дробовик, оказалось в фокусе зрения сразу и целиком. Без единой лишней секунды.
— Путь свободен, — доложил Ян. Голос звучал бодро — даже преувеличенно-бодро, сказал бы кто-то; но это если не знать.
— Я не слышала выстрелов, — заметила Шиала. Слова содержали не вполне тот смысл — точнее, не весь.
Впрочем, главное было ясно — все целы. Иначе Ян бы дергал щекой или припадал на колено — в зависимости от того, куда придется сигнал фантомной "роевой" боли — рудимента от сигналов хозяина. (Он, правда, посреди спазмов вечно начинал улыбаться во все зубы и каламбурить — шутил, храбрясь.)
А если бы кого-то не стало… Ячеистая нервная система асари — отличное эволюционное приобретение в контексте биотики. Как и в контексте того, что делал с ней Торианин.
Людям не настолько повезло в эволюционной лотерее.
— А мы по-тихому. Как ты и советовала. — Тут Ян заулыбался и в самом деле. Подмигнул. — Не отбросили, а сбросили. Вниз, вместе с грузовым лифтом.
Эхо далекого взрыва наложилось на шум взлетающего корабля. Так вот что это было. Вовсе не слишком живое воспоминание.
Шиала покачала головой.
Такое нельзя было запланировать. Только почувствовать. Только соотнести.
Ее пугало порой, насколько учение сиари удачно подошло здесь, хотя и в искривленном-скрученном виде, которого наверняка бы не одобрили храмовые учителя — но Шиале ли было беспокоиться об их одобрении?
Пускай это и вправду напоминало насмешку, отражение в вогнутом зеркале.
— Что с отправлением? — спросила она, чтобы не слушать больше собственные мысли.
— Только тебя и ждем. Распределили вес, чтобы ровно.
"Ровно" не значило "поровну", само собой. Еще одно следствие общей связи. Ещё одна грань сходства с практиками сиари.
(Со стороны кто-то неизбежно бы принял распределение обязанностей среди послушниц Бенезии за фаворитизм — или ту иерархию, к какой были особенно склонны представители иных рас: не концентрическую, а пирамидальную. Но все было проще и глубже одновременно: не каждая одинаково приспособлена для любых обязанностей, и эффективность была немыслима без досконально-бережного учета способностей.
Более меткий глаз. Более сильные мышцы. Более стабильный барьер.
Более чуткое ухо — до боли сжатые пальцы — менее всех колеблющееся сердце.
Было ли это достоинством; или недостатком, который оказался удобен?
Шиале так и не удалось спросить.)
* * *
Они с Яном задержались еще немного: прощальный подарок Ледры не должен был пропасть зря. Нет, всё перенести они уже не успели бы, секрет для этого запоздал — но наметить себе обходные тропки: вверх, вниз, снова вверх. Удостовериться, что кому-нибудь, кого выберет рой, удастся еще вернуться.
Остальные ждали, как и было сказано. Дисциплинированно. Спокойно.
Чуть в стороне от прочих, среди нескольких фигурок в бело-зелёном, стояла Лизбет Бэйнем. Ее взгляд метнулся к Шиале — единственный, способный на беспокойство, — только чтобы тут же вернуться к пузатой сумке у ее ног, закрытой на "молнию". Дополнительная тяжесть, не согласованная с роем — наверняка; но Шиала и так знала, что ответит ей Лизбет — ей или любому другому. "А как иначе".
Лизбет и пятеро ее сотрудников остались единственными представителями "ЭкзоГени" среди колонистов.
Артиллерия Жнецов довершила работу гетов — разрушив мост и подвесную дорогу между старой штаб-квартирой корпорации и жилым комплексом протеан, где на верхних уровнях ютилась колония. Последний транспорт едва прорвался с той стороны — на двух несгоревших колесах, — и Шиала едва успела прикрыть Лизбет барьером, когда в отчаянном прыжке та чуть не сорвалась с верхней платформы (но даже тогда — не перестала стрелять).
Будь это кто-то другой, Шиала могла бы и не торопиться.
Лизбет — и ее мать — одни пеклись о колонии, в которую директорат перестал вливать деньги после загадочной смерти старшего исследователя Джонга. Тот разрозненный контингент нелюдимых ученых, который еще держали на Феросе, без женщин Бэйнем просто делал бы вид, что Надежды Чжу больше не существует.
(Лизбет на это могла парировать, что именно по корпоративным частотам первыми подали сигнал бедствия — не дожидаясь других известий, кроме как о потери связи с Землей. А Шиала ответила бы, в свою очередь, что в "ЭкзоГени" думали исключительно о своих находках. Как и всегда.)
Но Лизбет — Лизбет всё продолжала (даже сейчас!) смотреть в сторону дымящихся остовов, хотя каждый день все беспощаднее подводил черту.
Она до последнего надеялась на известия о своей матери.
Когда всё началось, Джоанна Бэйнем должна была быть на Земле, в одном из представительств компании: выбивать новые ресурсы на что-то, кроме возни в руинах. Конечно, если не улетела сразу же на одну из колониальных баз или на Цитадель. Но в последнем письме ничего не говорилось о новых назначениях. Письмо значилось двумя сутками до официальной даты нападения.
("Она могла просто не афишировать. Как это бывает", говорила Лизбет. Шиала кивала. Лизбет, лишенная ощущений роя, не могла почувствовать, что скрывается за ее кивком — но это и к лучшему).
Шиала прошла мимо всей цепочки — на место замыкающей. Никто не хватал ее за руки или плечи, не поворачивался намеренно — но она словно входила в воду, уже согретую для нее.
На каждом было нагружено столько, сколько он или она могли унести.
Консервированное мясо и овощи, элементы питания, одеяла и бытовые утилизаторы, машинное масло и детали для оружия, сменные части костюмов... Медикаменты, конечно. Не много — но и не мало.
Передвигаться таким образом было рискованно, но всё, что могли, из своих запасов колонисты уже переправили вниз: на веревках и том, что осталось от древнего подъемника — прежде чем вывести его из строя.
Шиала, не тратя слов, подхватила рюкзак — Ян не соврал, вес действительно был подсчитан с поправкой на ее биотику. На долю секунды она прикрыла глаза, пробуждая нервные узлы — от шеи и ниже; повела плечами, чувствуя поле темной энергии между собой и ношей. Большинство других рас считали, что биотика — единственно для боя; асари, впрочем, не стремились разубеждать.
Дэвин поднес к глазам омни-тул, сверяясь с параметрами ветра, влажности и давления. Маша отчиталась о потенциальных точках для передышки, Хэй — о надежности конструкций на их пути. Каждый начинал ровно там, где завершил предыдущий — даже лишнего вздоха было не вставить.
Когда информация подошла к концу, никто не транжирил время на пустую фразу-итог: они просто тронулись в путь.
Тех, кто нёс больше прочих — включая Лизбет — сдвинули к центру цепочки: сверху процессия колонистов, должно быть, напоминала беременного дождевого червя. Головной конец ощетинился стволами дробовиков, а чуть дальше, на флангах, шли обладатели двух хороших винтовок.
Шиала по-прежнему двигалась последней, в хвосте.
"Червь" полз, как и полагалось: целеустремленно. Задерживаясь, только чтобы подтянуть бывших ученых. Они единственные двигались не в общем ритме, запинались или слишком спешили.
Зеленая точка с трехмерной карты становилась всё ближе.
То был даже не подвесной мост: рукотворную конструкцию было бы несложно засечь. Нет, пара направленных выстрелов и несколько секунд работы лазера-резака — как в те времена, когда они расчищали завал под новую гидропонную теплицу, — и металлическая сеть, защищавшая подветренную сторону здания от разрушения крупной пылью, с лязгом упала поверх обрыва, который разделял два "квартала".
Ступив на противоположный край — чуть выше, чем на той стороне, где они начинали путь — Шиала подождала, пока остальные отойдут еще немного подальше.
Она вытянула ладони перед собой. Вес за спиной не мешал: боевая броня весила столько же. Искры прокатились между пальцев, защекотав чешуйки.
После Торианина, после того, как он использовал ее,
надругался над ней, Шиала избегала проявлять способности. Не будь даже боли в поврежденных нервах — память хлестала не хуже физиологической отдачи.
Связь с корневой системой изменила не только пигментацию ее кожи. Изменилась ее биотика, хотя насколько и в чем — Шиала долго боялась сказать: потому что боялась пробовать.
Уже не было времени бояться.
(Торианин питался протеанами; протеанскими мертвыми телами, там, в глубине, ниже ее колыбели-кокона-темницы. Шиала видела смутные силуэты в их общих с Торианином снах. Те же самые силуэты, которые узнавала потом в видении Шепарда.
Нет, она сама не понимала смысла этих движений, неразборчивых слов, вспышек в темноте. Но замечала в своей биотике вкрапления чего-то чуждого, такого же, как ее новая кожа. Зелени — в синеве.)
Задумываться об этом было — как глядеть в бездну, стоя у края: замешкаешься, позволишь лишнее любопытство — и свалишься, не соберёшь костей.
Так что Шиала смотрела только на саму сеть.
Пока они еще шли, она запоминала, как отзывается металл под подошвой, как постанывают под ветром отдельные звенья. Оценивала прочность, инерцию, вес: приблизительно, как параметры противника во внезапном бою.
Выдох-вдох-выдох. Шиала отрешилась от всего, кроме своей задачи.
Сетка взлетела в воздух в голубовато-прозрачном — с вкраплением травянистого — биотическом облаке.
Долго выдерживать такое напряжение Шиала не смогла бы: ее задачей было оторвать сеть от импровизированных опор и перевернуть — так, чтобы, лишившись поддержки в воздухе, металлическая конструкция рухнула бы в провал: похоронив следы колонистов.
Вниз, со свистом, мчались секунды. Счет не прерывался — еще был не конец.
Шиала ещё чуть-чуть приподняла руки — и финальным аккордом подхватила, бесшумно опустила сеть на истыканную обломками поверхность внизу, точно погребальное покрывало.
