***
После секундного ступора и удивления, Се Лянь пришел к выводу, что здесь произошла ошибка. Явная и возможно даже чудовищная. Ведь он вознесся. В третий раз. Он. Вознесся. Во время поцелуя с Непревзойденным Князем Демонов. Улавливаете его мысль? У принца были сплошные вопросы к критериям, по которым возносятся на Небеса. Но опять же это было не так важно. Важно было то, что попав на Небеса, Се Лянь тут же захотел назад. Все эти золотые улицы, золотые храмы, золотые сады… Он ведь сюда абсолютно не стремился. Да и здесь его совсем не ждали, о чем не преминули напомнить в первые же секунды. Как будто он забыл о своей репутации неудачника и посмешища всех миров. Поэтому-то он и сказал Линь Вэнь сразу, что возвращается назад. И стоя в храме Небесного Владыки он отчетливо жалел, что был слишком вежлив, чтобы развернуться сразу же после обмена парой фраз с Линь Вэнь и спрыгнуть вниз. В конце концов тогда бы он не стоял перед толпой небожителей, что с интересом следили за его допросом. Расспросы Цзюнь У о Хуа Чэне уже оставили горький привкус на языке, когда он выдавал самые безобидные ответы. Но его проверка… Они правда собирались использовать на нем легендарный меч, чтобы узнать степень его оскверненности? Поэтому Се Лянь сбежал. Просто… развернулся и убежал. Какая-то часть его была серьезно подвержена панике. Какая-то просто не могла понять, что он сделал и что будет делать дальше. За ним погонятся? Или зачем его преследовать? Вернуть в храм Владыки какого-то забытого Мусорного Бога? Но что мог еще сделать Се Лянь? Стоять там и слушать, как о(б)суждают его личную жизнь? Стоять и позволять остальным смотреть, разглядывать, его как что-то противное, когда подтвердилось бы, что он и за руки держался, и целовался с Непревзойденным демоном? С самим Алым Бедствием? У Се Ляня было все же недостаточно толстое лицо, чтобы позволять ситуации разворачиваться дальше. Ему уже хватило долга, исчисляющимся миллионами добродетелей, которых у него (откуда бы!) не было, который появился из-за разрушений в столице, связанных с его вознесением. Ему хватило совсем нескрываемого шепота, смешков и осуждений за вознесение, о котором он не просил. Ему хватило подозрений в сговоре и грехопадении с Кровавым Дождем. На него смотрели с презрением, с брезгливостью, с осуждением, но и с патологическим интересом. И после месяцев жизни в Доме Блаженства с Сань Ланом, в тепле, любви и счастье, вознестись на Небеса, чтобы стать еще большим посмешищем, оскверненным, униженным и надкушенным Князем Демонов? Что ж. Сам Се Лянь не считал себя оскорбленным, оскверненным и униженным. Откровенно говоря, он был бы и не против быть немного укушенным, если бы это был Сань Лан. Так как смели они судить о его любви, делая его счастье чем-то постыдным, омерзительным и извращенным? Кто они такие, чтобы сметь говорить такое? Чем больше злился Се Лянь, тем медленнее становились его шаги, пока он шел к золотым узорчатым воротам. Входу на Небеса, и, соответственно, выходу. Это был такой хороший день, но попасть из теплой атмосферы и объятий Сань Лана на Небеса, где на него как будто вылили ушат грязи… Се Лянь действительно имел миролюбивый характер. Но иногда. Не часто, только иногда. Он становился тем самым порывистым, молодым и могущественным Богом Войны, который решал все боем. Как будто и не было этих пятисот лет. Как будто он не отринул все свои титулы. Как будто он был снова Наследным принцем процветающего государства, знающим себе цену. Сейчас Се Лянь даже жалел, что его не пытались остановить. Но небожители пытались. Просто их отвлекли. Се Лянь минул золотые ворота, спускаясь по ступеням небесной лестницы вниз, когда Небеса тряхнуло. Широко раскрытыми глазами Бог обернулся, ведь с безоблачного неба хлынул кровавый ливень.***
Когда Наследный принц Сяньлэ просто взял и отвернулся от Небесного Императора, что вел с ним беседу, и просто… убежал прочь, никто сначала и не понял как реагировать на такое. В том смысле, что… Его вызвал сам Небесный Император. Сам Цзюнь У оказал честь какому-то Мусорному Богу, лично приветствуя его… А тот просто развернулся и убежал. Все с шоком и ужасом перевели взгляд с захлопнувшихся дверей на трон. Цзюнь У сидел с открытым ртом. Он даже не закончил предложение, когда Сяньлэ просто… отвернулся. Это было небывалое оскорбление для Императора Небес. Забытый всеми бог, веками скитающийся и собирающий мусор, по ощущению сейчас просто плюнул в лицо Владыке Небес и ушел, когда его начали подозревать в сговоре с Алым Бедствием. И все бы ничего. Цзюнь У сомкнул губы и только пальцы, сильно сжимающие подлокотники трона, выдавали его злость. А средние боги небес, повинуясь кивку Императора, уже направились к дверям, чтобы вернуть сбежавшего грубияна, когда раздался мелодичный «цзынь». В опять же абсолютной тишине очень хорошо было слышно это повторяющиеся «цзынь», «цзынь», «цзынь», в такт которому сердца небожителей в страхе забились комом в горле. Призрачная бабочка появилась просто ниоткуда. Единственная, она внушала неподдельный ужас даже в самых могущественных богов. Ведь все знали, но отчаянно отказывались верить в то, что за ней последует. Ведь призрачные бабочки вестники Алого Бедствия.***
Кровавый дождь за несколько секунд покрыл все золото Небесной Столицы. А Се Ляня ни одна капля не коснулась. Над ним было абсолютно светло и куда бы он не сделал шаг, красные брызги не оставались на его обуви и одежде. Мелькнувший отсвет мгновенно привлек внимание Се Ляня. Это была призрачная бабочка, что села прямо на макушку принца. — Сань Лан? — негромко позвал Се Лянь, запрокинув голову и расплываясь в улыбке.***
— Ах, неужели это меня так тепло встречают? Кто-то из небожителей позорно грохнулся в обморок, а еще у многих подогнулись колени, стоило им услышать голос. Тот самый голос, который лился, казалось, отовсюду. — Хуа Чэн, — сказал Цзюнь У, не двигаясь со своего трона. — Тебе не место на Небесах. — Ах, как неловко получилось. Что же теперь делать, когда я уже здесь? Милый и такой безобидный голос Алого Бедствия вводил богов в еще больший ужас. — Убирайся. Князю Демонов не место на Небесах, — снова сказал Цзюнь У, сохраняя ледяное спокойствие. — Как грубо. Я поражен в самое сердце. Неужели в вас нет ни крохи гостеприимства? — Не для тебя, — отчеканил Цзюнь У. — Зачем ты пришел? — О, с терпением у вас такие же проблемы как и с гостепримством. Жаль- жаль-жаль, — пропел соловьем Хуа Чэн. Он тянул время пока его бабочки искали по всем Небесам Се Ляня. И стоило им его найти… Колоссальное облегчение свалилось на плечи Хуа Чэна, когда он увидел своего принца невредимыми и уже за воротами Небесной Столицы, готового спуститься по лестнице в мир смертных. — А хотя нет. Не жаль. Вся игривость, напускная безобидность и поддразнивание ушли из голоса Князя Демона. Они сменились холодом, остротой и силой. — Еще хоть раз вы позволите глупость в отношении моего будущего мужа… и я обрушу всю эту грязь, замаскированную золотом, что вы зовете Небесами, — с потусторонним холодом в непреклонном тоне заявил Хуа Чэн. — Ты хочешь войны с Небесами, — в интонации Цзюнь У недоставало вопроса, но Хуа Чэну было глубоко наплевать на заблуждение Небес. — Будущий муж… О ком ты говоришь? — Ты знаешь о ком. Я не повторяю дважды. Резко холод и давление, которые небожители и не заметили как нагнетались, исчезли. В главном храме стало сразу светлее. Это закончился кровавый дождь за окнами. Но стоило всем сделать лишь один вздох облегчения, как этот глоток воздуха встал поперек горла. — Я говорю о Боге Войны в короне из цветов, Наследном принце Сяньлэ, Его Высочестве Се Ляне. Голос Хуа Чэна снова раздался и был поглощен стенами. Алое Бедствие окончательно покинуло общество ненавистных ему небожителей, чтобы появиться на ступенях перед единственным богом, которого он признавал, которому он поклонялся, и которого любил.