Приманка

.

«Зачем же гнаться по следам того, что уже окончено?» Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»

Проснулась Лиза с ощущением, будто ей в голову засунули отбойные молотки. В ушах тонко звенело, перед глазами всё плыло. Даже её привычное утреннее состояние обострялось рядом с этой девушкой. Они с Мишель не спали практически до полуночи. Перебравшись из коридора на диван в комнате, они вдруг разговорились обо всём на свете, да так и потеряли счёт времени. Какое-то время Мишель продолжала хлюпать носом, вспоминать что-то тяжёлое и, кажется, сдавшись своей слабости окончательно, постоянно лезла обниматься, забыв о былых обидах. Лиза по большей части молчала, ведь понимала, что не выдержит и расплачется вслед за девушкой, что, очевидно, не сильно бы облегчило её состояние, зато нанесло бы огромный урон Лизиной репутации. Какое-то время они сидели в тишине, всё ещё сомневаясь в правильности происходящего. Лиза ласково гладила Мишель по волосам, а та почти не дышала, лишь крупно вздрагивала при очередном раскате грома. А потом, дабы разогнать некую неловкость, оставшуюся после трудного разговора, они просто начали рассказывать о себе, делиться самыми спонтанными, дурацкими, неловкими фрагментами своей биографии. Мишель уже с расслабленной, немного печальной улыбкой вспоминала, как они с подругами обустраивались после побега из детского дома, как решали бытовые проблемы и пытались залечить травмы прошлого. Лиза же поднимала ей настроение, выуживая из памяти смешные университетские истории, а потом сама начинала грустить, описывая самые страшные преступления, над которыми ей и ребятам приходилось работать. За следующие несколько часов они успели посмеяться и прослезиться, побледнеть от сочувствия и покраснеть от неожиданного смущения. Девушки то начинали жарко спорить, то снова сидели, обнявшись, и молчали, думая, что всё это слишком сентиментально для них обеих, совершенно неуместно и неправильно. Но тяжёлый ночной покров прятал неожиданную нежность от глаз других и от их же собственных. На утро останутся лишь затаенная неловкость и желание стереть себе память. В тот момент думать наперёд не хотелось никому. Нащупав рукой вибрирующий телефон, Лиза отключила будильник и соскребла себя с постели. Спросонья она даже не сразу вспомнила, что находится дома не одна. Лишь умывшись и приведя себя в божеский вид, девушка услышала тихое сопение в комнате, и мрачные картины прошедшей ночи промелькнули перед её глазами. Закусив губу, Лиза направилась к дивану, на котором калачиком свернулась Мишель. Из-под тёплого пледа была видна лишь растрёпанная, светлая макушка, да спокойное дыхание девушки нарушало утреннюю тишину. Лиза бесшумно опустилась рядом, несколько мгновений не шевелилась, боясь потревожить хрупкий сон. А потом всё же протянула руку и заправила мягкую чёлку за её ухо. Провела кончиками пальцев по бледной щеке, стирая сухие следы слез. Ресницы Мишель вдруг трепетно дрогнули, а уголок губ мягко приподнялся. – Спрячь свои щупальца, – пробормотала она сонно и невнятно, не открывая глаз. Лиза подскочила с дивана, как ошпаренная, и, сделав вид, что она не при делах, убежала на кухню заваривать кофе. Щеки отчего-то смущённо запылали. За спиной послышалась сосредоточенная возня. Что-то бормоча себе под нос, Мишель вылезла из-под пледа и отправилась в ванную. Лиза же, сгорая от стыда, уставилась в окно, безуспешно пытаясь переварить произошедшее между ними. Произошедшее ночью и только что. Из размышлений её вырвали знакомые уже прохладные руки, неожиданно обвившиеся вокруг талии. Мишель себе не изменяет: подкрадывается бесшумно, заставляя вздрагивать от каждого прикосновения. Лиза осторожно развернулась, словно боясь обжечься, неловко потрепала девушку по волосам, погладила по спине. – Спасибо, – только и шепнула Мишель смущённо и сбивчиво, укладывая подбородок на чужое плечо. – Не обзывайся больше. – Не буду, – Лиза измученно улыбнулась и прикрыла глаза. Эта чуждая обеим нежность, казавшаяся такой неправильной вчера, сейчас вдруг перестала пугать. Лиза поймала себя на том, что голова Мишель идеально легла на её плечо, и что руки Мишель тоже лежат идеально: ладони слегка надавливают на выступающие лопатки, при этом как-то по-домашнему согревая. Да и вообще, вдруг подумала, что с Мишель становится так хорошо, будто эта девушка являлась недостающим элементом огромного пазла, что наконец-то встал на своё место и заполнил собой зияющий пробел. – Ну хватит, – проворчала наконец Лиза, вспомнив о том, что она, вообще-то, не тактильная. – Я, что ли, первая руки распускать начала? – фыркнула Мишель, послушно высвобождаясь из объятий и вдыхая полюбившийся уже аромат кофейных зёрен. – Угостишь завтраком трудоголика? – Обязательно, – Лиза с улыбкой сняла кофейник с плиты и разлила крепкий напиток по двум чашкам. – Сегодня всё по плану? – спросила Мишель, каким-то невероятным образом забираясь на узкую табуретку с ногами. – Если этой ночью никого не убили, то да, – отозвалась Лиза. – А если убили? – То я увольняюсь и сбегаю в другую страну. Ты со мной? – Конечно, – Мишель рассмеялась, откидывая голову. Помолчала некоторое время и осторожно спросила: – У вас что, помимо этой фигни в парке, ещё какие-то проблемы есть? – У нас всегда есть проблемы, – пожала плечами Лиза. – Вы трое, между прочим, – тоже наши проблемы. И вообще, всё, что происходит в городе, – это наши проблемы, а происходит что-то постоянно. Почему ты спрашиваешь? – Вчера, после моего допроса, эта ваша главная сказала, что поедет разбираться с каким-то таксистом, – Мишель приподняла бровь и впилась в Лизу испытующим взглядом. – А, ну... – Лиза смутилась, опуская глаза. – Есть у нас нераскрытое дело, да. По нему ведут следствие в Москве. Несколько дней назад задержали подозреваемого, но мы пока сомневаемся в его виновности. – А что случилось? – поинтересовалась Мишель. – Вообще-то, я не должна тебе об этом рассказывать, – заметила Лиза, сдержанно улыбаясь. – Служебная тайна. – Ну скажешь прямо, – Мишель закатила глаза. – А вдруг я смогу помочь? – Хочешь сказать, у тебя есть связи в криминальном мире? – Лиза в своей манере сморщила нос. – Может, и есть, – Мишель склонила голову и хитро глянула на девушку исподлобья, не оставляя ей выбора. – Ладно, – Лиза покорно вздохнула, машинально помешивая кофе маленькой ложечкой. – Пропал человек у нас. Два месяца найти не можем. Сначала искали здесь. Потом поняли, что наши силы охватывают слишком маленькую область, поэтому, так скажем, попросили помощи у столицы. – Пропал... в плане, похитили? – уточнила Мишель, заинтересованно опираясь на кулак. – Да, – кивнула Лиза. – Пропал бесследно. Только пару недель назад нам удалось найти последнего свидетеля. Все дорожки ведут к этому таксисту. – И что за человек? – не отставала Мишель. – Ты решила отомстить мне за двухмесячный вынос мозга и устроить допрос по всем фронтам? – с натянутой улыбкой уточнила Лиза. – У тебя глаза потухли, когда я спросила об этом, – выдала Мишель очередную фразу, заставившую Лизу сконфуженно покраснеть. – И когда вчера Настя заговорила о вашем таксисте, вы трое сразу как-то поникли. – Ты удивительно проницательна, – фыркнула Лиза. – Знаю, – на сей раз Мишель кокетливо прищурилась, словно пытаясь загипнотизировать собеседницу. Противостоять её мимическим выкрутасам Лиза не смогла. – Это была наша подруга, – тихо сказала девушка. – Неотъемлемое звено нашей компании. – Серьёзно? – Мишель сразу же перестала улыбаться и растерянно захлопала глазами. – Тоже следователь? – Тоже судмедэксперт, – отозвалась Лиза, поджимая губы. – Помнишь же Крис и Ларису? – Помню, – Мишель обеспокоенно свела брови на переносице. – Пропавшая девушка... это сестра Ларисы, – на выдохе призналась Лиза. – Близнец. И лучшая подруга Крис. – Сестра-близнец?.. – глаза Мишель стали размером с блюдца. – Как же она?.. – Я просто представить себе этого не могу, – Лиза тяжело вздохнула. – Как они держатся после этой потери, продолжают работать, остаются такими добрыми и весёлыми... На это нужна титаническая сила. – Думаешь, нет шансов найти её живой? – осторожно спросила Мишель. – Не знаю, – Лиза пусто посмотрела в окно. – Правда, не знаю. Людей порой держат в заложниках годами, а порой убивают в первый же день. Как поведёт себя неизвестный преступник – мы предсказать не можем. – А тебе и ребятам она была так же близка? – Мишель устроилась поудобнее, явно ожидая ещё одного задушевного разговора. – Наверное, не так, как девочкам, – Лиза неопределённо повела плечом. – Для них она была самым близким человеком, для нас – хорошей подругой. Просто... она была невероятно доброй, искренней... Всех поддерживала, всех мирила. С ней всегда было как-то особенно спокойно, уютно... И после того, как она пропала, в нашем мире словно солнце погасло. Лиза замолчала, вновь вздыхая и всё ещё не переводя глаза на Мишель, которая в свою очередь сверлила её пристальным взглядом, ожидая продолжения. – Да, она была мне не так близка, как Катя с Денисом, – снова заговорила Лиза. – И им я, наверное, ближе, чем она. Но есть люди, терять которых больно абсолютно каждому, даже если они и не стояли на первом месте. Нас скорее ранит не наша собственная потеря, а её. Она очень хотела жить. Была влюблена в эту жизнь по уши. – Именно с такими людьми и случаются самые страшные трагедии, – Мишель вдруг протянула руку и положила свою ладонь поверх ладони Лизы, ласково поглаживая её по костяшкам. – Да, – Лиза подняла глаза, сталкиваясь с её непривычно нежным взглядом. – К сожалению, так и есть. – Главное, что с вами всё хорошо, – пробормотала Мишель. – Надолго ли? – вздохнула Лиза. Поймав удивлённый взгляд, она тихо объяснила: – Мы думаем, что всё это не просто так. Что они намеренно выследили человека, участвующего в следствии. Шантаж своего рода. – Похоже на правду, – согласилась Мишель. – Поэтому сейчас мы как-то особенно боимся друг за друга, – обречённо завершила Лиза. – Я не вынесу, если ещё с кем-то из ребят что-то случится. Правильно, наверное, говорят. Не стоит так сближаться в нашей работе. – Ну а в чем тогда смысл? – Мишель мягко улыбнулась. – Никто сейчас не застрахован от опасности, не только вы. Мы живём в очень неспокойное время. Ни один современный человек не может быть уверен, что он проснётся завтра. Наверное, нужно просто жить и пытаться быть счастливым в любых обстоятельствах, наперекор всему. Не отталкивать от себя близких, не бояться любить. Даже если очень страшно потерять. В одиночестве всегда будет труднее. – И правда, – Лиза опустила смущённый взгляд на их руки, а уголки губ её дрогнули в едва уловимой улыбке. – Правда, в чем тогда смысл?.. – В следующий раз не отказывайся от посиделок с друзьями из-за своей головной боли, – посоветовала Мишель. Лиза сдавленно рассмеялась, всё же осторожно высвобождая свою руку из-под чужой. Слишком горячо было, как будто ладонь накрыло раскалённой сковородой. – Не из-за головной боли, а из-за тебя, – с сарказмом заметила девушка. – Хотя это почти одно и то же. – Кто бы говорил, – Мишель прыснула, жмуря глаза. Потом затихла, помолчала немного и заговорила вновь: – Расскажи побольше о вас с ребятами. Знаешь, я ведь с первого дня вижу вашу сплочённость. То, как вы поддерживаете друг друга, как доверяете... Такое редко бывает. – Сама порой удивляюсь, – Лиза со снисходительной улыбкой пожала плечами. – Я уже и не помню, с чего всё началось... Кажется, мы просто сели рядом на первой же паре, разговорились и... вот. Прошли огонь, воду и медные трубы, что называется. – Ну скажи ещё, героически друг другу жизни спасали, – хмыкнула Мишель. Лиза задумалась на секунду и неопределённо склонила голову вбок. – И такое было... – протянула она. – Шутишь? – глаза Мишель опять полезли на лоб. – Видела шрам у Дениса на плече? – спросила Лиза. Мишель растерянно кивнула. – Так вот это наши с Катей спасённые жизни, – горделиво и с ноткой грусти завершила девушка. – Рассказывай, – потребовала Мишель. – В первый год работы ситуация была, – начала вспоминать Лиза. – Застрелили человека в нашем торговом центре. Ну, мы туда. На нервах изначально были, потому что с чем-то подобным не сталкивались раньше. Как оказалось, всё это был продуманный манёвр. Стрелок из центра не уходил, прятался где-то, поджидал, пока служащие приедут, чтобы и с ними разделаться. Сам потом на допросе признался. – И ты хочешь сказать... – пролепетала Мишель, кажется, обо всём уже догадавшись. – Да, – Лиза снова улыбнулась своей неизменной усталой улыбкой. – Калашников этот доморощенный начал стрелять. У нас с Катей паника, порядок действий в такой ситуации из головы сразу выдуло... – девушка даже обессиленно рассмеялась, прикладывая ладонь ко лбу. – То ещё было зрелище... Короче, Денис единственный тогда не ударился. Начал отталкивать нас в укрытие, закрывая собой. И его ранило в плечо. – Обалдеть... – только и сказала Мишель. – И что потом? – Как говорится, еле откачали, – вздохнула Лиза. – Очень много крови потерял, операция была сложная... Сомневаюсь, что у меня после такого хватило бы смелости продолжать работать. А он отлежался и вернулся. Куда мы без него. – Ладно, вот этого я даже от вас не ожидала, – Мишель растерянно улыбнулась. – Уверенно себя чувствуешь, когда рядом есть человек, готовый прикрыть тебя под дулом пистолета? – Конечно, – Лиза вновь задумчиво посмотрела в окно. – С ними мне... не страшно. Я знаю, что они меня не бросят. Всегда придут на помощь. И, понимаешь... у меня порой язык не поворачивается назвать то, что происходит между нами, дружбой. Потому что это уже что-то намного более близкое и ценное. Наверное, тоже любовь... Какой-то её особенный вид. – Дружба – самое недооцененное чувство, что может заполнять душу человека, – заговорила Мишель. – Дружба намного сложнее любви. И между друзьями связь намного крепче. Но в какой-то момент обычная дружба может дойти до состояния, для которого ещё не придумали термина. Возможно, это действительно любовь. Просто... другая. Та, что никогда не перерастёт в романтическое влечение... Как проще сказать-то... – Я поняла, – улыбнулась Лиза. – Обычная дружба может превратиться в отношения, а эта дружеская любовь – никогда. – Да, – согласилась Мишель. – И это точно самое искреннее, что может связывать людей. Обычной любви может прийти конец, она может потухнуть. А дружеская любовь рождается лишь раз и остаётся с человеком до конца жизни. – Ты права, как и всегда, – хмыкнула Лиза, снова ощущая на щеках тёплый румянец. Затихла на какое-то время, а потом продолжила еле слышно: – Мы прекрасно понимаем, что сейчас чувствует наша Крис. Она потеряла Олю. Для нас это, как потерять друг друга. Самое страшное, что может с нами случиться. – Вы этого не допустите. Всё будет хорошо, – Мишель постаралась ободряюще улыбнуться. – А пока... просто не бойся и будь с ними рядом. – Не только за них боюсь, – Лиза вздохнула и перевела взгляд на собеседницу. – За тебя тоже. И за Таню. Вы ведь правда очень рискуете. – Отобьёмся, – махнула рукой Мишель. – От ножа у глотки не отбиться, – Лиза медленно встала из-за стола, относя пустые чашки к раковине. А Мишель поднялась следом и снова её обняла. Осторожно, трепетно, словно проверяя границы дозволенного. Лиза прикрыла глаза, позволяя своим принципам на несколько секунд уступить желанию, обняла в ответ, привычно уже проводя пальцами по взъерошенным волосам. Что бы там ни было дальше, ничего более искреннего и сокровенного, чем эти объятия и эти разговоры, между ними уже не произойдёт. Точка невозврата была пройдена в то утро. С того момента, как ребята расстались возле отделения, прошло часа два. Всё это время за стенами громыхало так, что старые стёкла звонко дребезжали, вспышки молнии слепили глаза, ветер протяжно завывал вдалеке. Тяжёлые тучи, нависшие над городом, словно порешили стереть с лица земли уютную кофейню, под крышей которой спрятались друзья. Компания расположилась за отдалённым столиком у окна. На одном диванчике сидели недовольная всем Катя, засыпающая на ходу Лариса и пытающийся приободрить всех и сразу Денис. Маша и Крис разместились напротив, практически не участвуя в общей болтовне, глядя исключительно друг на друга, о чём-то перешептываясь и тихонько хихикая. Минут двадцать назад троица совсем притихла. В одинаковой манере положив подбородок на левую руку, ребята с умилением рассматривали счастливую парочку и пытались уловить суть их диалога. А когда девушки замечали пристальную слежку, замолкали и впивались в друзей недовольными взглядами, те с поразительной синхронностью отворачивались к окну, пытаясь сдержать смех. – Сколько можно пялиться на нас? – не выдержала Крис, когда сидящие напротив в пятый раз попытались сделать вид, что они заинтересованно изучают мрачный пейзаж за стеклом. – Мы, вообще-то, с вами поболтать хотели, – с укором отозвалась Лариса. – А вы сидите, как не родные. Крис, это предательство. Глаза Крис округлились от возмущения. Она уже открыла рот, дабы ответить что-то уничтожающее, но Маша успела выразительно наступить ей на ногу под столом. Крис, моментально придя в себя, проглотила провокационное «Кто бы говорил» и лишь проворчала, скрещивая руки на груди: – Втроём поболтать не можете? – Мы уже всё обсудили, нам больше не о чем говорить, – подключился Денис. – Ты кому лапшу пытаешься повесить? – Крис закатила глаза. – Вам с Шаманкой всегда есть о чем поговорить, языком чесать вы оба... – Шаманка обижена на весь мир, она не хочет со мной разговаривать, – сдерживая улыбку, продолжил спорить Денис. – А тебе надо рот зашить, Крис, ты какая-то токсичная стала. – Да, жаль, я не такая обаятельная, как ты, – с иронией отозвалась Крис, сморщив нос. – Вы замолчите или нет? – Лариса устало рассмеялась и уронила голову на плечо сидящей у окна Кати. – Давайте лучше развеселим нашего отшельника. – Точно, отшельник, – спохватилась Крис. – Куда Лизу дели? – Ты издеваешься, что ли?! – взвилась Катя. – Я для чего её тут матом крыла? Чтобы спустя час выяснить, что ты всё прослушала? – Можешь ещё раз. Я не против, – предложила Крис. – Я против, – хором заявили Лариса и Денис. – У Лизы болит голова, они с Мишель пошли её лечить, – лаконично изложила суть дела Катя. – А, ну это дело хорошее... Подожди, что? – опешила Крис. – С Мишель? – Ну а с кем ещё? – Катя безнадёжно махнула рукой. – Ей же обязательно надо ввязаться во что-то такое... – Да ладно тебе, – вступила Маша. – Мишель хорошая девочка. Не ревнуй. – Я не ревную, я переживаю, – вздохнула Катя. – В курсе же, как у Лизы проходят эти интрижки и чем они заканчиваются. – Всё знать о личной жизни своей подруги и не иметь собственной – это сильно, Кать, – поддела её Крис. – Обязательно прислушаюсь к твоей критике, Крис, – съязвила девушка. – Ты-то у нас спец в вопросах отношений. – Ну хватит вам ядом плеваться, – замахала руками Лариса. – Кать, чем ты недовольна? Порадовалась бы за них. – Послушайте, – примирительно заговорила Катя, – Мишель хорошая, не спорю. Добрая, умная, с чувством юмора... – Ты что, взятку приняла? – со скучающим видом поинтересовался Денис. – Да отстань, – отмахнулась от него Катя. – Так вот... милая и всё такое; что есть, того не отнять. Но она же... чуть не села, – завершила Шаманка почти шёпотом. – У Лизы вкус, конечно, всегда был специфический. Но правонарушительница... это уже крайность. – Я бы вспомнил, чем ты занималась с другой правонарушительницей сутки назад, – снова влез Денис, – но не буду, – закончил он, поймав на себе уничтожающий Катин взгляд. – Вот и не надо, – прошипела она, упираясь глазами в столешницу. – Сложные они обе, вот я к чему. Несдержанные, вспыльчивые... Их наедине страшно оставить, чего уж... Катя безнадёжно махнула рукой. – Слушай, мы ведь даже не знаем точно, что там у них, – рассудила Лариса. – Может, они просто подружились. – Ну тогда в таком случае я начинаю ревновать, – фыркнула Катя и снова повернулась к друзьям белобрысым затылком. Очередная вспышка молнии блеснула совсем рядом, словно предвещая скорый раздор. – Ладно, хватит им кости перемывать, – в кои-то веки решила внести миротворческую нотку Крис. – Расскажите лучше, что у вас... там, – она сделала акцент на последнем слове. Лариса как-то сразу поникла и опустила взгляд. Катя с Денисом же нахмурились и выразительно указали глазами на Машу. – Я ей рассказала, – призналась Крис. Маша виновато улыбнулась. – А, ну... – смутилась Катя. – Ничего нового. Всё мучают того таксиста. Меня, как главного борца за справедливость, на допросы не зовут. – Думаете, его посадят? – тихо спросила Крис. – Если не найдут других подозреваемых, то скорее всего, – вздохнула Катя. – Они там балакали ещё про какие-то проблемы, какие-то похищения... Так что им с этой ситуацией выгоднее будет на отвали расправиться и дальше заниматься своими делами. – Что за проблемы? – настороженно спросила Маша. – Ещё кого-то похитили? – Не знаю, – пожала плечами Катя. – Видимо, что-то региональное. – Подожди-ка... – Денис обернулся на неё. – Почему ты не рассказывала? А если это как-то связано? – Если бы это было связано, нас бы уведомили в первую очередь, – заметила Катя. – Да и не уверена я... Они об этом как-то между делом вспомнили, Настя сразу тему перевела, ну мы и вернулись к нашему горе-водителю. – Это... странно, – озадаченно протянула Маша. – Надо будет вынести Насте мозг, – согласился Денис. – Ну попробуй, – хмыкнула Шаманка, вновь бросая унылый взгляд за окно. – Поливать, что ли, всю ночь будет? – Гроза вроде кончилась, но дождь явно не скоро прекратится, – устало отозвалась Лариса. – Придётся мокнуть. – Делайте, как Оля, – неожиданно выдала Крис, заставив всех синхронно вздрогнуть. – Это не противный холодный ливень. Это тёплый июньский дождик, погулять под которым – одно удовольствие. – И молнией по бошке, – вполголоса добавил Денис. Неясно, что произошло в тот момент, но все вдруг улыбнулись и даже посмеялись. Впервые они заговорили об Оле без слез на глазах. – Вспомнили, да? – тихо-тихо, со слабой улыбкой спросила Лариса. – Как мы в кои-то веки выбрались на природу и попали в грозу... И как вы вдвоём пошли бегать под дождём, и вас чуть не убило, – завершила девушка, поднимая тёплый взгляд на Крис. Та, кажется, даже дыхание задержала, растерянно улыбаясь в ответ. Протянула руку и осторожно коснулась чужих пальцев. Лариса так же неуверенно ухватилась за её ладонь, на несколько мгновений сжимая в своей. Кажется, в этот момент между ними пробежало что-то. Что-то, способное положить конец возникшему в многолетней дружбе холоду. Но слабая искорка погасла так же быстро, как и загорелась. Все ещё улыбаясь, но уже как-то невыносимо тоскливо, Лариса первая вырвала руку и спрятала её под стол. Сидящая рядом Катя ласково обняла девушку за плечи, и, словно извиняясь за неё, виновато глянула на Крис. – Надо расходиться потихоньку, – только и пробормотала Крис, отводя взгляд от поникшей подруги. – Кофейня скоро закроется. – Главное, что гроза кончилась. Промокнуть не так страшно, – поддержала Маша, незаметно для остальных сжимая её руку. – Да, пойдёмте, – согласился Денис, в унисон с Катей поглаживая Ларису по плечу. – Неизбежное надо встречать с гордо поднятой головой. Они расстались у входа. Как сидели за столиком, так и разошлись: Лариса, Катя и Денис сразу свернули во дворы, ведь их дома располагались совсем недалеко от кофейни, а Маше с Крис, чтобы добраться до надёжного пристанища, ещё предстояло пройти немалое расстояние. Пройти под проливным дождём. Больше не было слышно раскатов грома, и молнии не норовили шарахнуть по каждому отдельно стоящему предмету, но небо всё ещё плакало тёплыми, мягкими слезами. Ласковые струи лились стеной. Достаточно было преодолеть пару метров, чтобы промокнуть до нитки. – Наслаждаемся жизнью? – со смехом спросила Маша, поднимая лицо к небу и позволяя воде холодить её щеки. – Так точно, – отозвалась Крис, останавливаясь даже и запрокидывая голову вслед за подругой. Затихла на какое-то время. А потом осторожно спросила: – Думаешь, я зря заговорила об Оле? – Наверное, это был не самый лучший момент, – неуверенно протянула Маша. – Но... вы вспомнили о ней с улыбкой. А это очень большой шаг вперёд. – Я вспоминаю о ней каждый день, – тихо сказала Крис, выдержав недолгую паузу. – Но после того, как мы с тобой поговорили, мне стало... легче, что ли... У меня появилась надежда. От последней фразы Маше стало больно почти физически, ведь она понимала, что надеяться на что-то уже почти не имеет смысла. – Надеешься на то, что её все-таки найдут? – не без опасения уточнила она. – Не только, – Крис опустила глаза. – Конечно, и на это тоже, но... – девушка осеклась и несколько секунд молчала. – Самое главное, чтобы ей уже не было плохо, – завершила она тихо-тихо. – Чтобы для неё этот ужас закончился. – Крис, – Маша осторожно повернула её к себе, положила руки на хрупкие плечи. – Я уверена. Для неё всё уже закончилось. Слишком много времени прошло. Если её что-то и держит здесь, то только ваша боль. – Хочется верить, что это так, – Крис грустно улыбнулась. – Понимаешь... все эти два месяца я была уверена, что мне больно за себя. За свою потерю. Но не так давно я поняла, что это далеко не самая острая боль. Крис мягко вырвалась из чужих рук и медленно зашагала дальше, опустив голову. – Больнее было за неё, – тихо завершила девушка. – За то, что она потеряла жизнь, в которую была влюблена по уши... – вспомнила и повторила сказанную недавно фразу Маша. – Да, – Крис кивнула. – И больше всего я на самом деле боялась не того, что будет с нами после этой трагедии. Больше всего я боялась, что она будет страдать. – Ты думаешь, всё уже кончено? – спросила Маша. – Как ты чувствуешь?.. – Мне страшно думать об этом, – вполголоса отозвалась Крис. – А ещё страшнее признавать свою надежду на то, что всё действительно кончено. Даже если бы мы нашли её живой... она бы всё равно не стала прежней после такого потрясения. – Как же это... – Маша вдруг часто заморгала и смахнула пальцами набегающие слезы. – Как вообще человечество докатилось до того, что мы уже можем желать... смерти близкому... – Порой смерть становится лучшим и единственным выходом, – только и произнесла Крис дрогнувшим голосом. – Ты права. На такое способен только человек. – Я не представляю, как ты держишься, – вырвалось у Маши неожиданное откровение. – На волоске держусь, – Крис нервно хмыкнула. – На самом деле... я не опускаю руки ради неё. Оля успела научить меня самой важной жизненной истине: нет более тяжёлого балласта, чем люди. И нужно уметь их отпускать. – О такого ли рода ситуации она говорила? – Маша невесело усмехнулась. – В том числе, – серьёзно ответила Крис. – Эта фраза довольно избита, мы часто слышим её и уже автоматически ассоциируем с предательством. Мол, не стоит тащить за собой людей, которые поступили с тобой подобным образом. Но есть в этих словах и другое значение. Когда речь идёт о том, что намного сложнее предательства. – О чем же? – тихо спросила Маша, поднимая взгляд на подругу. Крис шла, слегка запрокинув голову. И невозможно было понять, стекает ли по её щекам чистая дождевая вода, или слезы неба уже смешались со слезами самóй девушки. – Отпускать нужно не только жестоких, лицемерных, лживых людей, – заговорила Крис звенящим голосом, в унисон с песней ливня. – Но и тех, кто был дороже всего. И их отпустить намного важнее. Зло со временем забудется. Родные же останутся в сердце навсегда. Предателям наплевать на наши чувства, а для любимых они на первом месте. Я к тому это говорю... – Крис вновь затихла, сглотнула горький комок, вставший поперёк горла, и продолжила: – Оля хотела бы, чтобы я была счастлива. Она все силы в это вложила. И поступить по-другому я не имею права. Это последнее, что я могу сделать ради неё. Отпустить и продолжать жить. – Сделать это невыносимо трудно, – вздохнула Маша, закусывая губу почти до крови. – Она в своё время смогла, – откликнулась Крис и вновь тоскливо улыбнулась. – У неё... кто-то погиб? – Маша вновь почувствовала, как её сердце начинает колотиться быстрее. – Да, – Крис выдохнула, явно готовясь поведать девушке ещё одну тяжёлую историю. – Парень. Они встречались почти три года. И это была та любовь, которая определённо переросла бы во что-то большее. Кажется, он даже хотел ей предложение сделать. Как раз на третью годовщину. Нам с Ларисой он был хорошим другом. В общем... действительно достойным человеком. – Я сейчас не выдержу, – предупредила Маша дрожащим голосом. – Несчастный случай, – тихо завершила Крис. – Очень глупый. Из разряда «Шёл, упал, очнулся – гипс». Только... не очнулся уже. Девушка вздохнула, хмуря светлые брови. – Для нас всех его смерть была потрясением. Больше всего мы, естественно, за Олю переживали, но... она отпустила. Конечно, не сразу. Но отпустила, – Крис снова слабо улыбнулась. – Нашлись умники, предполагавшие, что она не любила его вовсе, куда ж без них. А Оля просто сказала тогда: меньше всего наши родные хотят, чтобы нам было плохо после их ухода. Они делали нас счастливыми при жизни, и мы должны оставаться такими в любых обстоятельствах. Ради них. Ради того, чтобы им было спокойно. – Господи, за что ты мне на голову свалилась, а?.. – Маша замерла на месте и приложила ладони к лицу, ведь слезы у неё потекли ручьём. – У меня же крыша сейчас поедет... – Маша, ну только этого нам не хватало! И Крис вдруг засмеялась так, что смех её перекрыл шум дождя. Искренне, звонко, счастливо. Так, как никогда не смеялась раньше. – Мы с тобой гуляем под тёплым летним ливнем, говорим о смысле жизни и ещё плакать будем? – продолжила она, отсмеявшись и хватая обалдевшую Машу за руки. – Не, ну надо тода Лану Дель Рей включать для полной картины. Оля, кстати, очень любила её песни. Подожди, сейчас вспомню... – Нет, Крис, только не пой! – взмолилась Маша, не выдерживая и тоже начиная улыбаться до ушей. От такого резкого перепада настроения у неё закружилась голова. – Давай дадим волю нашим чувствам! Позволь поцеловать тебя под проливным дождём! – заголосила Крис на всю улицу, раскидывая руки и вновь подставляя лицо под струи воды. – Ведь ты любишь, когда твои девочки сходят с ума!.. – Крис, замолчи! – Маша с заливистым смехом дёрнула подругу на себя и зажала ей рот рукой. – Время видела?! Крис промычала что-то невразумительное, не оказывая сопротивления. Глаза её вдруг засияли. – Что ты за человек такой... – Маша всё же сжалилась и ослабила хватку. А Крис лишь развернулась, так и не сделав свой обычный шаг назад. Они стояли почти вплотную, смотрели друг на друга и глупо улыбались. За последние десять минут их души были окрашены всеми оттенками палитры эмоций: от холодной синевы страха и боли до вдруг вспыхнувшей самыми яркими красками радости и чего-то ещё; давно забытого, тёплого чувства, жаром растекающегося по телу. И от этих сумасшедших эмоциональных качелей вроде нужно ощутить противную тревогу, и голове следует от таких нагрузок разболеться, а переход от тяжёлых воспоминаний к откровенной дурости и вовсе должен выглядеть совершенно неуместно. Однако всё это становится неважно в тот момент, когда глаза напротив начинают властно затягивать в свой омут. Переживания отходят на второй план, уступая неожиданному столкновению льда и пламени, морозящих голубых и жарких карих. – Позволь поцеловать тебя под проливным дождём... – снова завела Крис, уже едва слышно, с наивной улыбкой на губах. – Чего? – Маша вдруг засмущалась, как школьница, сдержанно улыбаясь в ответ и ощущая румянец на щеках. Они ещё несколько мгновений не двигаются, позволяют дождю с новой силой обрушиться на них сверху. Вдоль позвоночника искрами рассыпаются мурашки – то ли от холода, то ли от происходящего. Глаза Крис словно сияют изнутри, светлея и приобретая оттенок рассветного неба. Во взоре Маши же, напротив, бурным потоком разливаются густые чернила, отражающие в себе тусклый свет выглянувшего из-за тучи полумесяца. Момент, когда их губы несмело соприкасаются, останется в голове неясной тенью, одним из кадров в бесконечно прокручивающейся фотоплёнке воспоминаний. Поцелуй размыт дождевой водой и горячими слезами. Он звучит, как грохот капель по асфальту, как треск перегорающей лампочки в высоком фонаре, как порывистая песня ветра в эту волшебную ночь. Крис осторожно поднимает дрожащие ладони, в одной руке сжимает длинные волосы, по которым водопадом стекает вода, вторую укладывает на заднюю сторону шеи, притягивая девушку ближе к себе. Она закрывает глаза, тянется вперёд, целуется так, что у Маши подгибаются колени. Маша уже давным-давно ничего подобного не испытывала, ведь отношения никогда не стояли в приоритете хладнокровной девушки. А если что-то и закручивалось – неважно с кем и в каких обстоятельствах – она всегда вела, брала инициативу, делала первый шаг, предпочитала каждую секунду контролировать происходящее, могла манипулировать и грубо управлять. Но в этот раз что-то явно пошло не по плану. Сегодня её впервые взяли в оборот, поцеловали без разрешения, как робкую школьницу. Понимание, что ей это нравится намного больше всего того, что было раньше, окатывает спину очередной россыпью мурашек. Отойдя от секундного шока, Маша уверенно протягивает руки, укладывая их Крис на спину, делает маленький шажок вперёд, вставая вплотную. От действий Крис кружится голова. Эта девушка – определённо самое непонятное и непредсказуемое существо, встречавшееся когда-либо на Машином жизненном пути. Изначально она показала себя сухой, безэмоциональной, вечно погруженной в работу и не видящей ничего за пределами холодной лаборатории. Потом неожиданно открыла свою самую нежную и уязвимую сторону, позволила чужому человеку увидеть её слабость и боль. А сегодня она вдруг начала улыбаться, с лёгкостью заговорила о самом тяжёлом, вдруг приплела творчество меланхоличной американской певицы... И снова резкий перепад от усталости к яркой радости, от сухости к совершенно несвойственной Крис сентиментальности. Маша слов этой песни не знает, ведь Лана Дель Рей – немного не её репертуар, но сейчас ей кажется, что наивная мелодия о поцелуях под проливным дождём звучит повсюду: и в ушах, и в самом сердце. В какой-то момент Крис на секунду отстраняется и выдыхает так порывисто и горячо, что у Маши снова дрожь волнами вдоль позвоночника расходится. Крис вновь приближается, толкается вперёд, ногтями впивается в шею, а Маше только и остаётся, что сдаться в плен без боя, тело расслабить и глаза зажмурить. Мимо них, визжа тормозами, проносится старая легковушка, на полной скорости влетает в глубокую лужу, и девушек с головой окатывает грязными брызгами. Они отскакивают друг от друга, взвизгивая от возмущения, несколько мгновений оторопело смотрят вслед исчезнувшему за поворотом лихачу, вновь оборачиваются и замирают. Покрасневшие от поцелуев губы растягиваются в растерянных улыбках. – Ты сумасшедшая... – только и бормочет Маша, очень стараясь не покраснеть снова. Крис не отвечает, сдавленно смеётся и протягивает руку, нежным прикосновением пальцев смахивая коричневую каплю с чужой щеки. – Зайдешь? – вдруг спрашивает она, а светлые глаза вновь вспыхивают хитростью. Маша от откровенного двусмысленного предложения дар речи на секунду теряет, но затем всё же собирает жалкие остатки своего самообладания, улыбается и отвечает: – Только если твой кот снова будет всю ночь сидеть в ванной. Дождь не стихнет до самого утра. А ночь эта останется в памяти у многих, и для каждого будет значить что-то особенное, сокровенное, никому больше не доступное. Ведь они прошли наконец свою точку невозврата, начиная отсчёт совсем в другую историю. .