Январский дождь

Never thought you'd make me perspire Never thought I'd do you the same Never thought I'd fill with desire Never thought I'd feel so ashamed Me and the dragon can chase all the pain away So before I end my day, remember My sweet prince, you are the one My sweet prince You are the one

*** Когда-то жизнь Влада была наполнена беззаботными июльскими вечерами с химозным привкусом клубничных энергетиков. Когда-то долгие прогулки по полю и заброшенным церквям не выводили суставы из себя, не душили, не нагнетали... Совсем. Наверное раньше он умел летать. Летать по своему, рассекая гладь полевых цветов и колючей травы. Он никогда не был одинок: у него была шайка из семи потерянных пятнадцатилетних детей, таких же неугомонных и разгарячённых, как он сам. Но, возможно, именно постоянное пребывание в алкогольном опьянении и психической мобилизации растратило жизненные силы на года вперёд, десятилетия. Воспоминания о былой жизни проносились перед глазами и нагоняли тоску. Хотелось попробовать жить по-другому, ведь ничего, кроме облезлых стен полуразрушенных деревенских хат, водки в пластиковых стаканчиках, пыльных кед и пьяных танцев под бренчания расстроенной акустической гитары он не видел, не слышал и не чувствовал. Совсем смешались в голове воспоминания: хронологическая последовательность была разрушена напрочь. И именно сейчас, расхаживая взад-вперёд на рубеже между юностью и взрослой, отречённой, независимой жизнью, он понимал, сколько не сделал. И в груди вновь начинается буря: шторм и кислотные дожди просачиваются сквозь сырую прослойку сознания. И Владу тошно от самого себя. Тошно разлагаться в картонных вонючих домах на кровати, среди советской мебели и рыхлого снега. Тошно от бездействия. Тошно от того, что он поистине одинок. Никого у него не было. И, возможно, никогда не будет. То, что ему пришлось пережить, не вяжется с будущим без психологических травм. — М-да... Что-то ты совсем раскис, — Ника присаживается к Владу на диван. — А? — его резко выбрасывает из раздумий, отчего он дёргается. Девушка гладит его голову, приподнимает волнистую чёлку, трогает лоб. Владу неприятно, когда она так делает. — Всё хорошо? — уже тише спрашивает она. А Влад и не знает, хорошо ли. — Да, конечно, —отвечает с наигранным умиротворением, а сам еле дышит, чувствует, как глаза слипаются, как подбородок дрожит. Хорошо ли чувствовать промозглую апатию, которая может резко смениться на жизнерадостные потоки пульсирующих рек? Хорошо ли бить стены кровоточащими костяшками, хорошо ли задыхаться в ненависти, хорошо ли беспокоиться и бояться? Бояться за будущее. А будет ли у Влада оно — будущее? Страшные тени сгущаются в голове, и мысли, которыми кишат чернильные водопады, заполняют всё больше и больше пространства в черепной коробке, вытесняя воздух. Он больше так не может. Он захлебнётся в себе. — Ника, — Влад почувствовал, как голос его дрогнул, а в висках защемило. И в миг всё стало слишком громким, невыносимым, унылым. — Прости, — он не выдержал и закрыл лицо руками, — мне сейчас так... Мне никогда не было так плохо. Девушка почти не дышала, наблюдая за согнувшимся телом, подрагивающим, страдающим. — Плохо? — переспросила она, не шевелясь. — Прости пожалуйста, — он всхлипнул, глотая воздух, — я не знаю что со мной... Я запутался, я совершенно не знаю что делать со своей жизнью. — Успокойся, — Ника прижимает брата к себе, словно слепого уличного котёнка в ноябрьский ливень. Голос её звучит отнюдь не ласково, а даже наоборот — сурово, с особой отцовской сторогостью. — Ты до сих пор переживаешь из-за этого? Из-за этого. Влад и сам не знал, как описать это чувство, которое не давало ему покоя уже долгих четыре года. Казалось, его преследует постоянное дежавю, перевоплощаясь в виды опустошённых зелёных дворов, до боли знакомые силуэты, проходящие мимо и оставляющие после себя призрачный шлейф хвойного парфюма. Именно в эти переполненные отчаянием и скорбью моменты Влад начинал задыхаться. Медленно умирать. Воспоминания были твёрдым, как сталь, и жгучими, как огонь. Ржавые иглы пронзали тело, отчего по тонкой коже волнами проносился липкий страх и дрожь. И это случилось. Сейчас. Как же Влад этого боялся. Но ведь он уже не пятнадцатилетний несформировавшийся мальчишка с поджатыми губами и сердцем-ларчиком, в который он так отчаянно прятал свои чувства. Теперь он высокий, даже, наверное, живой парень с девятнадцатью годами за спиной. Он отпустил их — самых, как ему казалось, дорогих людей, без которых он не представлял жизни — но воспоминания остались. И от них он никак не мог избавиться. Не получалось. Влад чувствовал, как его тянет вниз, в самое тёмное, поросшее синей лозой место — в его память. Если бы это место можно было потрогать руками, то под ногтями точно б остался липкий ил, который бы врос в тело и медленно начал убивать свою жертву. Это место, скорее всего, пахнет мятой, алкоголем и пылью. В этом месте посреди высокой травы сидели бы люди: девчонка с длинными рыжими кудрями, юноша с гитарой, кучерявый мальчик и его мальчик со слишком широкой улыбкой, высокая девушка, которая очень любила вырезать на своём тебе сердечки и бабочки, и он... Его тело лежало бы вдали ото всех, около вязкой бирюзовой топи. В тёмно-голубых волосах запутались бабочки и полусгнившая опавшая листва. Очутись в этом месте Влад, он бы побежал к этому болоту, чтоб посмотреть на него. Чтобы потрогать холодные руки, которые когда-то были такими нежными, тёплыми, с прокуренными трепещущими пальцами, которые в миг могли превращаться в заточенные стальные ножи. Странные ассоциации. Странные мысли. Влад изогнулся, зарываясь дрожащими руками в волосах. Изнемождённые лёгкие выталкивали последний кислород, а рёбра, казалось, давили так сильно, что боль разливалась по всему телу. — Ну что же это с тобой? — Ника говорила почти безэмоционально, очень тихо и наигранно-обеспокоенно. Влад чувствовал ласковую фальшь в её голосе и поэтому насторожился. В полуобморочном состоянии он не мог даже сконцентрироваться на своём дыхании, но при этом он нашёл в себе силы встать, отойти на несколько шагов и посмотреть на Нику так холодно и отчуждённо, насколько он мог. — Да ты никогда этого не испытывала, — он срывался на крик, ощущая, как по горячим щекам текут слёзы. — Блять, я устал с этим жить... Ника резко встала, подошла и взяла его лицо в свои ладони. Влад ощутил холодные пальцы, которые вытирали поступающие слёзы. Парень ухватился за худощавое женское тело, как утопающий за конец верёвки. Он обнял её, сжал ткань футболки и прижался к сестре, тихо всхлипывая и бормоча себе под нос: – Они... оставили меня. Меня оставил Кир. — Ты так и не смог забыть его, — прошептала девушка, — мне очень жаль... Знаешь, меня саму до сих пор не отпускает это. Кир — настоящий подонок, он ужасно с тобой поступил... Я тогда очень переживала за тебя. Влад поджимает губы, как раньше, чувствует, как раскалывается голова. — Возможно, тогда я поняла, что между вами было что-то поистине странное, неправильное. Я не могла этого предотвратить, — девушка вздохнула, — Пойми, Влад, это осталось в прошлом.Он остался в прошлом. Именно сейчас Влад понял кое-что. Он словно услышал щелчок в голове. Как-будто невидимый рычаг подняли максимально вверх, вывернули и прокрутили несколько раз. От этого осознания вдруг закружилась голова. — Как мне забыть их... Его... — он тяжело выдохнул, — Я вообще когда-нибудь с этим справлюсь? — Конечно справишься! — воодушевлённо проговорила Ника. — Ты сильный мальчик. Ты всегда был сильным. Они стояли посреди комнаты обнявшись. Влад почувствовал то самое родное тепло, по которому так соскучился. Влад как-будто только сейчас заметил, какие у Ники одновременно нежные и холодные пальцы, как они приятно поглаживают спину. Он только сейчас уловил легкий карамельный аромат, исходящий от её волос; раньше он слышал запах её прокуренных футболок, да и только. Сейчас он почувствовал её. Владу очень захотелось рассказать что-то сестре, чем-то поделиться. Чем-то... сокровенным. — Как давно ты знаешь Женю? Парень удивился самому себе: почему именно этот вопрос он выпалил первым, не задумываясь? Ника молчала. Влад успел подумать, что сказал что-то не то. Как-будто никакого Жени никогда и не существовало, и это был всего лишь очередной плод его больного воображения. — Понимаешь, — неторопливо начала девушка, — я переехала сюда три года назад, и первое время вообще не знала о его существовании... Ника отошла от брата, всё ещё придерживая его за руки, и глянула в окно. Её губы изогнулись в улыбке, и она продолжила мягким голосом: — Но я отчётливо помню нашу первую встречу, если её, конечно, можно было назвать таковой... Я, как обычно, вышла вечером на улицу покурить. И вижу: Женька с балкона высовывается, как может, и тихонечко, видимо, стараясь не привлечь внимание матери, просит у меня сигарету. Владу стало смешно до покалывания в животе. Он прыснул от смеха и чуть ли не упал на пол, вновь. Ника тоже не сдержала улыбки, но губы её изогнулись как-то печально, с горечью. Вздохнув, Ника продолжила: — Короче, в тот вечер я часа два простояла под его балконом. Мы разговарили обо всём: начиная от незаурядных историй о том, как каждый из нас впервые попробовал держать в руках сигарету, заканчивая не очень весёлыми историями из прошлого. Конечно, больше всех рассказывал он. И я понимала почему: ему просто надо было кому-то выговориться. Влад не задумываясь провёл параллель у себя в голове: неужели, Женю до сих пор гложет тоска и одиночество? — Я обратила внимание на его глаза, — девушка подняла взгляд вверх, словно пытаясь вспомнить их. — Они были... живыми, светлыми. Не то что сейчас. — Погоди, — Влад свёл брови, — живыми? — Понимаешь, когда такое происходит, ты как-будто начинаешь умирать внутри. И Женя уже... умирает. — Нет, — резко оборвал парень. — Не говори так. Пожалуйста... Ника смотрела на него выпученными глазами. Она побледнела, испугалась. Сам же Влад дышал тяжело, а сердце его билось как сумасшедшее. Он чувствовал глухие удары в висках и своё дыхание. Стало жутко. — Прости, — он виновато опустил глаза в пол. Девушка прищурила глаза, словно догадывалась о чём-то. Она приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но отдёрнула себя в последнюю секунду и не подумав бросила: — Ко мне Сёмка сегодня придёт. Можешь... слинять куда-нибудь, или к кому-нибудь. Не важно, — быстро пролепетала она, — просто знай, что сегодня у нас будут гости. Влад никак не отреагировал. Он перебирал в голове услышанное и мысленно спускался на первый этаж, в тридцатую квартиру, вдыхая подъездную пыль и сжимая ворот футболки от волнения.