***
Кэйа опускает взгляд перед Дилюком, который по привычке здоровается с ним в коридоре. Он самый обычный — спокойный, слегка задумчивый, но всегда внимателен к другим, если это необходимо. Так и сейчас, он выходит из мечтательного состояния как только его видит и приветственно вскидывает руку. — Утро, — кивает в ответ Кэйа. Без привычной дружелюбной улыбки. Без ничего. Даже не пользуется моментом, чтобы взглянуть на него. Чувствует — не заслужил. Вообще ничего не заслужил. Знал бы Дилюк, как сильно заставляет его страдать одним своим существованием. Знал бы он… А что бы собственно изменилось? Кэйа вляпался и без чужой помощи. Конкретно впечатался в каменную стену, имя которой чувства. До сломанной переносицы и разбитого лба. Вот только понимание этого приходит уже сейчас, когда начинает болеть. И кровоточить. Дилюк засел в его голове так глубоко, что теперь Кэйе еще хуже, чем было до этой ночи. Потому что глупая совесть (кто вообще ее придумал) все не умолкает и упрямо напоминает о том, что он даже не пытался ничего сделать. Конечно, ведь намного проще дойти до центральной спальни второго этажа, чем до признания человеку, который возможно тебя за это возненавидит. Среди вариантов, которые Кэйа еще обдумывает, совсем нет оптимистичных. Дилюк может его побить, просто прекратить с ним общение, начать игнорировать или делать вид, что разговора вовсе не было. Все это уже выглядит полной задницей еще до того, как разговор состоялся. Но теперь, под действием гудящего в ушах «так и не признался, трус», его ночные объятия с незнакомцем окончательно стираются из памяти, а новая цель, которой от него активно требует мозг, пугает его больше и больше. Сегодня, после нескольких часов сна, он влетел домой, успел принять душ и быстро перекусить. Но с момента, как голова оторвалась от подушки, он чувствует себя словно зомби. Ходячий мертвец, над которым смилостивились высшие силы, оставив ему сознание. Не понятно одно: наказание это или награда. Его анонимный друг все не пишет — да он и не обещал. Кэйа тоже может связаться с ним в чате, но даже не думает это делать. После задания Лакомка остался в списке его контактов, на который Кэйа смотрит пустыми глазами. И он не пишет тоже. Ему хватило. Слишком грязно он себя чувствует уже от одного воспоминания об этом. Он весь день ведет себя очень тихо — самому непривычно. Только из-под бровей следит за всеми, кто, как ему кажется, к нему присматривается. Кто бы это ни был, сейчас Кэйа боится почувствовать на себе тот самый взгляд, который не отрывался от него всю прошлую ночь. Не теперь, когда все закончилось. Не снова. Дилюк все так же существует неподалеку, врезается в его жизнь, когда что-то нужно, и так же легко из нее выходит. Совсем не подозревая, как сердце Кэйи больше и больше трещит по швам от незнания, что он должен делать теперь. Существовать как и до этого, наверное. Питаться мечтами о взаимности, редкими диалогами и компанией, которую Дилюк иногда ему составляет. Пока не наберется смелости для большего. Но он обязательно наберется, ведь так? Как бы сильно сердце не билось о ребра при виде этих огненных волос в толпе в попытке к нему приблизиться, Кэйа не пускает. Он не верит сам себе. За обедом Кэйа сидит один — его частого соседа Венти сегодня нет. Конечно, несложно догадаться, кто вчера стал победителем «выпей залпом больше всех». — Что, тоже бросили одного? Он наблюдает за тем, как на стол сначала опускается поднос с едой, а потом за стул напротив садится не кто иной, как сам староста. Кэйю током прошибает от вида этого лица. Если когда он и готов ко встречи с ним, так это точно не сегодня. Сегодня его не хватит дольше, чем на одно приветствие. — Что? — смысл сказанного доходит до него не сразу. Дилюк стреляет глазами в сторону Чайльда с Чжун Ли, которые уединились в дальней части столовой. Дилюк часто обедает с Чжун Ли, как своим заступником, но из-за Чайльда сегодня он здесь. — Да, меня тоже, — кивает Кэйа. — Венти даже на пары не пришел, — пожимает плечами он. — Опять после очередной попойки отойти не может? — интересуется Дилюк с неодобрительно опущенными бровями. — Будет откисать в постели минимум сутки, — вздыхает Кэйа. Его изначальный испуг слегка отступает, хотя, чтобы вернуть то состояние, в котором он беззаботно вел с Дилюком диалог и даже порой заигрывал… нужно стереть из памяти вчерашнюю ночь. Очень похоже на стыд перед мамой, когда провинился в чем-то, но она еще об этом не в курсе. Вот и Дилюк не знает. Но он и не догадается. О том, как Кэйа в прошлую ночь с мыслями о нем самоотверженно отдавался другому. Кэйа невольно вспоминает в деталях, в какие моменты он особенно ярко видел его перед собой, и резко жмурится в попытке забыть о возбуждении. Какая же чертовщина у него в голове от пары фраз. Аппетит моментально пропадает — появляется другой, который можно удовлетворить только осторожными взглядами на Дилюка. Последний спокойно обедает и культурно делает вид, что не замечает их. А может и вправду не видит. — А ты опять отказался приходить? — Кэйа сам не обращает внимания, что забыл о еде. Да, он приглашает Дилюка нечасто, чтобы не показаться навязчивым, но знает, что кое-кто еще постоянно пытается затащить его на каждую вписку. Тоже безуспешно. Дилюк какое-то время смотрит на него, будто хочет что-то сказать, но все же сжимает губы и качает головой. — Ты не знаешь что у них такое? — спрашивает он вместо ответа. Он опять косится на столик Чайльда и неодобрительно хмурит брови. — То есть, я не слежу за ними, но… — Ревнуешь к другу? — Кэйа не замечает, как прикусывает губу, откровенно рассматривая Дилюка. Он охлаждает свое любопытство и отводит глаза, как только Дилюк одаряет его ответным взглядом. — Не хотел бы чтобы с моим помощником что-то случилось, — хмыкает он, все же заметив взгляд Кэйи, и возвращается к еде. — Боюсь, это не дружба, — Кэйа говорит про Чайльда, но думает о себе. Он опять рассматривает — ничего не может с собой поделать. — Я не думал, что они вообще знакомы. Он же с тобой дружит? — Дилюк поднимает глаза в ответ. — У меня что-то с лицом? — он по-своему интерпретирует взгляд Кэйи. — Ага... Крошка на щеке, — Кэйа тянет палец, чтобы убрать несуществующую крошку, но не решается и замирает на полпути. — Тут, — указывает он на правую щеку. Дилюк не сводит с него взгляд, будто с зеркала, и водит пальцем по щеке. — Все? — спрашивает он. Кэйа завороженно кивает. Теперь он понимает, насколько ему плохо. Его самочувствие ухудшается еще с того момента, как Дилюк к нему присоединился. Сидеть напротив все сложнее, опускать глаза вниз хочется меньше и меньше, а вилка в руке вздрагивает, ударяясь о тарелку. Он сейчас точно сделает какую-то глупость, намного хуже чем попытаться к нему коснуться. Сердце бешено рвется из груди. Не сейчас, глупый мешок с кровью. К тебе в ответ там никто не просится, остынь. — Спасибо, — Дилюк благодарит за помощь. А потом смотрит на Кэйю, который застыл со взглядом в стол и спрашивает: — Все хорошо? — Да, — содрогается Кэйа, приходя в себя. — Ты ни грамма не съел с момента, как я сел, — констатирует парень. — Точно все нормально? Нет, это уже ни капли не нормально. — Знаешь, я наелся. Мне пора, — Кэйа подхватывается на ноги и берет наполовину полный поднос. Дилюк наблюдает за тем, как Кэйа относит еду и возвращается, чтобы забрать рюкзак со спинки своего стула. — Приятного аппетита, — желает он, прежде чем развернуться. Но не успевает он отойти далеко, как мимо протискается низкая фигура, бросая ему на ходу «привет, василек». Он уже знает кто это — только один человек называет его цветочком в честь цвета волос. — Привет, детка! — на место, где до того пытался пообедать Кэйа, падает Люмин. Эти двое где-то со школы дружат, так что он не удивлен обращению. — Я просил так меня не звать, — слегка недовольно отвечает ей Дилюк. — Доедай и я жду от тебя расска… Кэйа не слышит остального — шум столовой быстро заглушает их разговор на расстоянии. А в следующий момент в него на всей скорости врезается одногруппник. — О, черт! — парень удерживает равновесие вместе с самим Кэйей в последнюю секунду. Просто ловит его в руки и с выставленной вперед ногой буквально удерживает на весу. — Охереть, — Кэйа чувствует, что его сердце чуть не выпрыгивает с груди от такого трюка, — отлично танцуешь, — выдыхает он с облегчением от того, что все же не оказался на полу. — Прости-прости-прости, — лихорадочно извиняется Тома. — Все хорошо? — сзади, очень близко к нему, внезапно звучит встревоженный голос. Кэйа чуть не хватается за сердце от перепуга — Дилюк стоит у него за спиной. И его взгляд застывает ровно на Томе. — Нормально, — он прирастает к месту. — Смотри куда идешь в следующий раз, — Дилюк сейчас… делает ему замечание? Кэйа не верит своим ушам, но ровный голос подразумевает именно это. — Да, конечно, простите, — тон Томы отличается от того, с которым он извинялся перед Кэйей. И оба застывают. — Вы чего? — он смотрит на парней, которые буравят друг друга взглядами, как будто кто-то кому-то задолжал, и понимает, что что-то в этой жизни он точно упустил. Одна из таких вещей — отношения этих двоих. Сзади подходит Люмин. — Не создавайте толпы, народ, — она раздраженно пытается утащить за собой Дилюка обратно, но он продолжает нерушимо стоять на месте. Люмин злится: — Так, парни, если мячик на физре не смогли поделить, то Кэйю уж подавно не сможете. Пошли. Дилюк озадачено отводит взгляд в сторону. Тома еще раз извиняется перед Кэйей. — Ничего страшного. Я пойду, — говорит он. И чувствует спиной два взгляда. Кэйа сидит на отвратительно скучной лекции, крутит ручку в пальцах, и представляет, что так же кто-то вертит его судьбой. Ручка падает под стол. Наверное, это знак. Но не успевает он нырнуть за ней под парту, как к нему на стол неожиданно прилетает скомканная бумажка. Он удивленно оборачивается, но ни один из студентов позади не подает виду, что он автор, так что Кэйа вынужден вернуться к своему подарку. Он заинтересованно разворачивает послание. Останься в аудитории после лекции. Кэйа напрягает память в попытке вспомнить, к кому только что обернулся, чтобы попытаться угадать владельца записки, но лица путаются в голове, и ни одно не приходит на ум — за его спиной сидят почти незнакомые ему ребята с параллельной группы. Он даже не думает о том, что им от него нужно. Главное одно: Дилюк, который сидит в другой части аудитории, никак не мог бы ее докинуть. И хоть Кэйа даже не предполагает этого, даже не позволяет в голове родиться мысли «может, это он», но она уже сама крутится где-то на фоне, и от этого в груди что-то болезненно сжимается. Он не уверен, что должен остаться, но его задумчивость играет против него — когда Кэйа только заканчивает собирать вещи, аудитория уже почти пустеет. Он успевает выйти из своего ряда парт, как его окликают. — Привет. Кэйа задерживает дыхание и оборачивается. Высокий, — думает он. — Дайнслейф, если не ошибаюсь? — он с первого взгляда решает играть в дурачка до последнего, только бы не признать, что сейчас перед ним стоит Лакомка собственной персоной — уж больно он близко для почти незнакомца. Незнакомца, с которым они как-то обменивались подсказками на экзамене. — Можешь просто Дайн, — парень сверкает зубами в улыбке. И красивый, — подмечает Кэйа. — Кого это вообще волнует. Они стоят друг к другу почти вплотную, и он подсознательно задерживает дыхание. — Дайн, — сглатывает Кэйа, — чем я могу тебе помочь? В дурачка, так до самого конца. — Пройдемся? — Дайнслейф изучает его взглядом. — Если недолго, — кивает Кэйа, пока его сердце уходит в пятки. Они неспешно идут коридором, и Кэйа уже собирается попросить его начинать, как Дайн неожиданно хватает его за запястье. — Зайдем сюда, чтобы нам не мешали, — он утаскивает его за ничем неприметную дверь. Кэйа мысленно готовится к… чему-то. Думает, что готовится. Пока дверь за его спиной не захлопывается. И Кэйе безумно хочется оказаться с той стороны от нее. Он видит небольшую аудиторию впервые. Парень напротив любуется его реакцией и, кажется, никуда не спешит. — Так о чем ты хотел… — начинает Кэйа. Он садится прямо на одну из первых парт и пытается наскрести в себе хоть какую уверенность на предстоящий разговор. — Брось притворяться, — Дайн улыбается еще шире. Он становится прямо перед Кэйей. Руки сложенные на груди, голова слегка наклонена в бок, в глазах точно бесы пляшут. Он его не просто рассматривает — Кэйа буквально чувствует хищное желание сожрать его. — Я по твоей реакции знаю, что ты все понял, — он смотрит Кэйе в глаза и ожидает ответа. Вот только самому Кэйе ни капли не легче от этого разоблачения. Его охватывают очень тревожные чувства, а по спине пробегают холодные мурашки. Зачем они тут, если все закончилось? Для чего он раскрыл ему свою личность, если вчера отказался это делать? — Послушай, Дайнслейф, — говорит он. — Просто Дайн, — напоминает блондин. Он оказывается ближе, почти в упор смотрит на Кэйю. — Дайнслейф, — игнорирует Кэйа, — я вынужден отказать тебе в продолжении, если ты ради этого признался мне в том, что это ты. — Что, все так плохо? — он хмурится, но заинтересованно изучает лицо Кэйи. — О, ты же видел меня, — Кэйа мотает головой. — Это было слишком хорошо, — у него слегка краснеют щеки, но он продолжает. — Но сейчас не об этом. Понимаешь, один человек для меня важнее, чем удовлетворение... потребностей. Так что прости, продолжения не будет. — Хэй, я ведь не прошу тебя встречаться со мной, — склоняется к нему Дайн, — просто скажи мне, когда захочешь снять напряжение, и мы повторим — ничего больше. Его ладонь накрывает руку Кэйи, и он бы отступил, вот только некуда. И хоть Дайн неприлично близко, Кэйа не чувствует спокойствия той ночи — то ли дело тогда было в количестве выпитого алкоголя, то ли в отсутствии зрения, то ли сейчас его просто пугает это лицо напротив. Но никакого знакомого возбуждения он не чувствует — ничего. Закончилось. И это наверное здорово — платоническая любовь превыше всего, так? Но от этого одновременно и грустно — значит, он обречен на страдания еще надолго. Кэйа опускает глаза в пол, натыкается взглядом на чужую грудь и рассматривает принт на свитере Дайна. Небольшая нашивка в виде полярного медведя выглядит симпатично, пока не приближается к нему вместе с владельцем. — Не напрягайся так, Кэйа, — Дайн стоит почти вплотную к нему, в миллиметрах от касания. Его рука осторожно поправляет волосы завороженному Кэйе. Он чувствует себя будто змея перед заклинателем — беспомощно и малость беспокойно. — Я просто отказываюсь, ладно? — он поднимает глаза на парня. — Значит, ты выбираешь любовь, — кивает Дайнслейф, но не отстраняется. — Это не взаимно? — внезапно интересуется он. — Нет. Но мое решение не поменяется, даже если он меня отвергнет, — он очень боится, что его голос вздрогнет. Не вздрагивает. — Тогда могу ли я спросить, кто этот человек? — Дайн смотрит на него с какой-то примесью нежности в глазах, и Кэйа запоздало понимает, что это одобрение. Он хмурится. О том, что Лакомка спрашивал у него об этом еще той ночью, он не помнит совсем. — Зачем тебе знать? — его холодный взгляд показывает нежелание говорить. — Насколько хорош тот, в кого ты так сильно влюблен, что ты отказываешься даже от обычного перепихона? — Это очень личный вопрос, — мотает головой Кэйа. Он невольно начинает строить неприятные догадки, но ему нужно их подтверждение. И Дайн, кажется, не против ему это подтверждение дать. — Ладно, — говорит он в конце концов, — я скажу, если ответишь на один вопрос. Дайнслейф становится серьезнее. — Задавай, — кивает он. — Какую вещь ты оставил мне этим утром?3
5 апреля 2023 г. в 11:15
— Устал, — теплое дыхание опаляет шею сзади.
Кэйа крепче прижимает к себе руку, которая обвивает его торс. Это не обычная усталость — им обоим это нужно. Пускай их связывает только совместное задание, но парень за его спиной кажется очень похожим на него самого. От него веет тем одиночеством, какое Кэйа каждое утро прячет в себе перед выходом из дома. Теперь же оно неудержимо разливается комнатой, чувствуется в каждом их касании и буквально просит: «спаси меня». И пускай это временно, но они друг друга спасают.
Кэйа уже почти спит — до того приятно лежать в чужих руках. Галстук на глазах давно сполз вниз, на шею, но он и не нужен — его веки плотно закрыты, а тело полностью расслаблено.
— В кого ты влюблен? — тихий вопрос звучит сонному Кэйе на ухо.
— Ты его не знаешь, мам… — бормочет Кэйа еле слышно. Он уже на пороге сна, где ему кажется, что шепот за спиной принадлежит вовсе не Лакомке. — Он очень добрый, часто мне помогает… — выдыхает он. — С таким взглядом…
Его окончательно одолевает усталость, с которой он не в силах бороться.
— Какой он? — напрягается парень за ним.
— Пальцы как у пианиста… И волосы огненные… У меня на заставке стоит… — продолжает Кэйа. — Потом покажу, — и затихает.
— Как его зовут? — спрашивает он, резко поднявшись на локте.
Но Кэйа уже спит. Кэйа спит.
На заставке чего? — парень резко садится в постели. — Телефона?
Он бегает глазами по комнате в поиске его одежды, но ее нигде не видно. Тогда он вспоминает, в чем Кэйа вышел из ванной. И моментально срывается туда.
В голове раз за разом повторяется это сонное «волосы огненные». В каком смысле огненные? По цвету или укладке? Так ведь и огонь бывает разным. На такое скудное описание претендуют как минимум пятеро, и от того ему еще хуже.
На крышке унитаза лежит водолазка, белье, носки с надписью «I see u». И джинсы. Он шарит по карманам — ключи, кошелек, жвачка. Парень проверяет второй карман, и вот — телефон у него в руках. Он глубоко вдыхает, нажимает на кнопку включения. И со всей силы впечатывает кулак в стену.