Strangelove

Верена сидела в комнате, которую ещё не начала считать своей, и уже пятый раз пыталась прочитать абзац маггловской книжки «Хоббит», но сконцентрироваться не выходило. Последние несколько дней она не могла усидеть на месте, и весь лимит концентрации уходил на уроки, заниматься которыми в одиночку было сложнее, чем могло показаться. Верена довольно быстро привыкла к новой обстановке — и к новому дому, который будто сошел со старых картин, и к отцу, который внезапно ворвался в её жизнь. Тем не менее, она часто ощущала себя так, будто ходит по веревочному мосту над высоким ущельем — он вроде и прочно висит уже кучу лет, но от любого порыва ветра кажется, что через секунду и мост, и всё на нём полетит в далекую скалистую реку.       Верена ещё маленькой девочкой смирилась с тем, что никогда не увидит отца. Она не злилась на двоюродных братьев и сестер, жалующихся на своих родителей, не осознавая, что быть с ними — привилегия, она не лелеяла себя надеждами о возвращении Антонина Долохова и в целом мало жаловалась. Рядом с ней почти всегда были взрослые, которые пусть и не были её родными родителями, ощущались как семья, — и мистер Ютаз, детей которого Верена считала своими единственными друзьями, и Андрей с Хельгой — ученые из маминой группы, и дядя Братислав — они все заменили Верене отца, пусть она и не любила думать так у себя в голове. Наверное, даже в двенадцать лет она в тайне от себя самой продолжала надеяться на воссоединение семьи. Ну и мама, конечно. Руслана Долохова никогда не давала себе ни минуты слабости, она всегда была рядом с Вереной, как прочная опора, показывая и словом и делом, что и без мужа она может справиться с содержанием небольшой семьи. Иногда Верене, конечно, хотелось, чтобы мама была немного понежнее и менее закрытой, но чаще всего она смотрела на мать, как на героиню, на которой нужно быть похожей.       Первые годы жизни единственным, что Верена знала об отце было то, что он являлся князем, и, со слов матери: «он совершил кое-что по-настоящему плохое, потому что считал, что это правильно, и теперь он отбывает наказание за свои действия в тюрьме». Она не знала, что конкретно он сделал, но надеялась, что он однажды исправится и вернется. Но эта надежда, как и всё, что Верена думала, что знала о мире, претерпела встряску, когда она узнала о том, что конкретно сделал Антонин. Он пытал и убивал. На такое способны только плохие, злые люди, которым в тюрьме и место, потому что в них нет ничего хорошего. Но если в нём нет ничего хорошего, почему мама была с ним? Он же уже делал плохие вещи, когда она вышла за него замуж, почему мама, которой никакое зло ни по чем, не остановила его? Плохая ли Верена, если всё ещё надеется на возвращение отца? А если этот плохой человек вернется, что он скажет Верене? Он станет хорошим? Если отец плохой, плохая ли Верена? Но мама же хорошая? Так ведь?

***

Зеленая вспышка. Крики боли. До крови стертые запястья. Это точно мама? Стоп. Всё началось несколько раньше. Август 1993-его. Верена сидела над тетрадью и слушала рассказ Надежды Александровны о Полозе, царе змей, что когда-то правил ведунами Урала. История начиналась интересно, но вскоре внимание начали перенимать гнущиеся под сильным ветром деревья за окном. Мама неделю назад уехала по какому-то важному и небезопасному делу, поэтому Верена проводила дни под заботливым надзором дяди и гувернантки.       Грохот и крики раздались внезапно, также внезапно из комнаты, вооружившсь палочкой, выскочила Надежда Александровна, наказав Верене сидеть тихо и не вылезать. Шум продолжался недолго, но был таким угрожающим, что Верена спряталась под стол. Когда шум стих, и она услышала шаги, приближающиеся к двери, а после звук открытия двери, Верена вылезла из укрытия, ожидая увидеть дядю, но столкнулась с лицами двумя незнакомых мужчин, у одного из них был уродливый шрам на лице. Только шрам она и увидела, когда её схватили и накинули мешок на голову. Она закричала и начала вырываться, но её ударили в живот. Боль прострелила всё тело, Верена не думала, что бывает настолько больно. Она потеряла сознание.       Проснувшись, Верена поняла, что её стошнило в мешок. Пахло очень плохо, во рту было мерзкое ощущение. Руки были туго связаны за спиной. Она боялась пошевелиться, левитируя в воздухе, — наверное, её не захотели нести на руках. Пошел дождь — на одежду капала вода. Она боялась пошевелиться, когда её занесли в какой-то дом. Пол сильно скрипел, и через какое-то время мешок превратился в повязку на глазах и она легла на пол. Она услышала удаляющиеся шаги и хлопок двери. Звуки дождя становились громче, раздался далекий гром. Нельзя плакать, мама никогда не плачет.       Верена не знала, сколько ещё так пролежала. Она аккуратно вслушивалась в звуки комнаты — кроме неё тут никого не было, хотя был слышен скрежет крыс или мышей по полу. Пахло плесенью. Она потерлась головой о сухие половые доски, сдвигая повязку с глаз, села и оглянулась. Комната была маленькой, чуть больше ванной в доме дяди. Из окошка с решеткой под потолком исходил тусклый свет, небо было темно-серым, иногда мелькали вспышки молний. Вспышка. Один, два, три, четыре, пять, шесть… Гром. Далеко. В углу промелькнула крыса. «Мама скоро придет, не надо плакать, ты уже не маленькая».       За дверью послышались шаги и мужские голоса. Вдруг сердце быстро-быстро забилось, и Верена быстро легла, вернув повязку на глаза. Шаги и голоса стихли, никто не вошел. Руки очень сильно болели. Верена вдруг поняла, что ей очень холодно. Горячие слёзы полились сами, она свернулась в комочек и тихо заплакала.       На плечо легла теплая рука. Верена открыла глаза, мама улыбалась, стирая слёзы с щёк дочери. Руслана вернулась из путешествия и привезла карамельных петушков, кукарекающих каждый час. Она была у себя в комнате, в пижаме. Это был сон?       Верена проснулась на холодном полу, повязка на глазах насквозь промокла. В комнате стало совсем темно. То был сон. Верена почти не чувствовала запястий. Почему-то казалось, что она смотрит на себя сверху, будто дергает за ниточки марионетки. Она села. Сколько времени прошло?       Снова крики, на этот раз незнакомые. Топот, дверь распахнулась. Это был мужчина со шрамом. Он подлетел к Верене и больно схватил её за плечо, подтягивая к себе. За ним появился другой, без шрама. — Иди сюда, маленькая дря… — АВАДА КЕДАВРА!       Комнату ярко озарила зеленая вспышка, глаза заболели. Мужчина упал на пол, увлекая Верену за собой. Когда глаза перестали болеть от света, Верена увидела перед собой широко распахнутые остекленевшие глаза. Она почувствовала, как кто-то подхватил её на руки. Запахло имбирем, она уткнулась носом в рыжую бороду мистера Ютаза. Фиолетовая вспышка, незнакомое заклинание. Крик. Её выносили из комнаты, когда, обернувшись, Верена увидела мужчину без шрама на полу. Его грудь была сплюснута, изо рта шла кровь. Подняв глаза, она увидела маму. Некогда спокойное красивое лицо было искажено бешенством, серые глаза светились яростью. Убивающее проклятие было произнесено её голосом.       Верена сидела в объятиях нежно бормочущей что-то на шведском Хельги в гостинной дядиного дома. Тот прихрамывал, но был жив. Верена вспоминала, как перед трансгрессией даже сквозь заглушающие чары слышала громкий крик. Все воспоминания слились в одну неразборчивую кучу, из которой периодически вылетали звуки грома, вспышка зеленого света и яростный блеск серых глаз.       В гостинную быстро влетела Руслана. Верена не заметила, как оказалась в объятиях матери. В глазах снова защипало. Руслана покрывала лицо дочери поцелуями и шептала: «Прости меня, милая, прости меня. Теперь всё будет хорошо, больше тебя никогда никто не обидит, я обещаю. Я очень люблю тебя, слышишь?». Верена прижалась к маме. В памяти снова промелькнула вспышка зеленого света.

***

Мама не рассказывала Верене, что случилось, почему её похитили и что было дальше. Руслана всегда говорила, что Верену это не касается и важно только то, что всё позади. Правду Верена узнала от Хельги. Как оказалось, один волшебник хотел уничтожить княжескую семью Юсуповых, для этого он хотел получить оружие из шиммера. Такое уже происходило и Руслана всегда успешно отделывалась от мерзавцев, но на этот раз они смогли пробраться на «Октант», где увидели Верену и через неё вышли на то, кем на самом деле является Аврора Бореалис. Они надеялись шантажировать Руслану, но, как выразилась Хельга: «Даже твоя мама, не осознает, что она похожа на твоего отца куда больше, чем кажется». Она также не вдавалась в подробности о том, что случилось в итоге с тем волшебником и его людьми, однако после этого случая все базы Русланы покрылись непробиваемыми защитами всех типов, а Верена стала изучать боевую магию и всегда носить браслет с отслеживающими чарами. Ей почему-то не хотелось узнавать, чем закончился тот день для человека без шрама.

***

Верена не стала дожидаться, пока её придут будить, и начала переодеваться. Тогда же и зашла Руслана, она странно усмехнулась, увидев Верену, но только пожелала доброго утра и напомнила про завтрак.       Овсяная каша, как и всё ещё холодная за завтраком мать, не принесли Верене никакой радости. Разделавшись с едой, она погуляла по дому, задержалась у глобуса — в Тихом Океане бушевал шторм, а потом спустилась вниз, где увидела собирающегося на выход отца. Она неловко к нему подошла, не зная, как его окликнуть. Слово «папа» казалось инородным, чужим. — У тебя опять какие-то зловещие дела? — она любопытствующе наклонила голову, рассматривая едва двигающиеся вышитые узоры на мантии Антонина. — Да, они самые. — усмехнулся он в ответ. — А что ты будешь делать?       Антонин пронзительно посмотрел в глаза Верене. Она выдержала взгляд — у мамы он был пронзительнее, после чего он вернулся к поправлению рукавов. — Я обучаю людей Тёмного Лорда боевой магии. — Правда? Здорово! — Ты вроде мне говорила, что тёмная магия — плохо. — Ну, это не хорошо, но Пожиратели — крутые боевые маги, и, раз ты их обучаешь, то ты, получается, ещё круче. Тёмная магия, наверное, не очень плохая, если ситуация её требует. Я видела, как мама использует её. Хотя я пока не уверена, требуется ли она Пожирателям. — Да? — Антонин, кажется, был немного польщен похвалой. — И какую же магию она использовала?       Верена запнулась ненадолго, когда перед глазами снова вспыхнул зелёный свет. Она сглотнула. — Я не помню заклинание, но оно выглядело, как тонкая струя фиолетового огня. У человека приплюснулась грудь и полилась кровь изо рта. Жуткое зрелище. — Где ты это увидела? — Верена больше не была уверена, что у мамы самый пронзительный взгляд в мире. Весь дом будто замер в нетерпеливом ожидании. Даже узоры на мантии отца перестали шевелиться. — Эм… Спроси у мамы! — она забегала глазами по комнате в поисках другой темы для разговора. — А можно мне тоже на тренировку? — Нет. — Почему? — Потому что нельзя. — Антонин направился к двери. Верена ощутила укол. — Эй! Так нечестно! — Что, прости? — Антонин в лёгком негодовании развернулся, вскинув бровь. — Если не разрешаешь мне что-то, хотя бы скажи, почему! Мама всегда мне говорит причину, если мне что-то нельзя!       Антонин тяжело вздохнул и провел рукой по густой бороде. — Сборища Пожирателей Смерти — не место для ребенка. Если не это, то с твоими навыками тебя и домовой эльф по стене размажет. Продолжай учиться, тренируй то, что я тебе показал. Если в пятницу покажешь мне без ошибок связку, которую я тебе показал позавчера, я дам тебе старый фолиант по боевой магии, по которому учился когда-то в Дурмстранге, и принесу манекен для тренировок. — Поняла! — Верена вся просияла: боевая магия всегда увлекала её, она много раз представляла, как плавает по морю и сражается с пиратами. — Я всё выучу! Удачи!       Антонин снова усмехнулся и скрылся за дверями.