***
- По мне, так учение Шелин плохо сочетается со всей этой грязью и кровавой кашей, как ты вообще можешь браться за кисть здесь? С какими мыслями идёшь в бой? «Я не дам тебя в обиду, о дивный цветок»? – граф облокотился на балюстраду и, скосив взгляд, заглянул на холст, перед которым стоял паладин Шелин и делал быстрые наброски. - Здравствуй, Дей! – добродушно приветствовал графа художник. – Каждый верит в то, во что верит, и черпает оттуда силы на свершение больших и малых, благих и не очень дел. Ты можешь смеяться, но порой сокрытые силы и впрямь может пробудить вид хрупких беззащитных лепестков цветущих яблонь или полёт ласточки, или луч заходящего солнца, что прорезает тьму сгущающихся, налитых свинцом туч. Ты когда-нибудь останавливался, чтобы послушать песнь соловья по весне, замирал в восхищении под чёрным бархатом небосвода, усеянном холодными огнями звёзд и узорами далёких галактик? - Жизнь слишком скоротечна, чтобы тратить её на подобные вещи, – обворожительно улыбнувшись, ответил граф. – Обращайся, если захочешь послушать состязание бардов, соревнующихся в скандальности и непристойности декламируемых стихов или полюбоваться, как ночь превращается в день, когда в небо взмывают тысячами фейерверков. – Дейран успел заметить, что перед Зосиэлем был незавершенный набросок витража храма Иомедай. - Благодарю за приглашение, – вежливо улыбнулся художник, хотя в его глазах мелькнула тень грусти от того, что собеседник его не слышит. – Быть может однажды ты поймёшь, о чём я говорю. Граф мелодично рассмеялся. - Неужели есть в мире кто-то, кого спасла хоть одна бабочка или ромашка? Зосиэль склонил голову набок, осматривая набросок, и, добавляя новые штрихи, мягко продолжил, – Ты удивишься граф, но такие есть. Прекрасные брови графа в удивлении изогнулись, он даже передумал уходить. – Вот как? Я заинтригован. Зосиэль ещё раз окинул придирчивым взглядом холст, после чего отложил карандаши и, отворачиваясь от наброска, тоже облокотился на балюстраду, любуясь раскинувшимся внизу Дрезеном, очищенном от демонов и скверны. - Это случилось во время внезапной атаки горгулий на наш лагерь. Тогда врагу удалось застать нас врасплох, посеять панику и безнаказанно убить или утащить в своё логовище многих. Кругом крики страха и отчаяния, крылатые тени парят над головой, присматривая очередную жертву, огонь перекидывается с палатки на палатку, пожирая лекарства, провиант и амуницию. Со мной было несколько товарищей, но один был почти сразу убит прицельным выстрелом, двоих других уволокли горгульи. Я остался один на один с подступающим небольшим отрядом абрикандилу. За мгновение до атаки мне бросилось в глаза что-то яркое, ослепительно белое – в десятке шагов рос куст диких роз, на котором как раз распустился один единственный бутон. Совсем небольшой, но посреди всей этой бойни он выглядел будто гордо реющее знамя превосходства жизни и её красоты над смертью. Я не смогу подобрать слов, чтобы описать, какой решимостью и отвагой наполнилось моё сердце при мысли, что эти ненавидящие малейший намёк на прекрасное демоны сейчас приблизятся к этому цветку. Мне кажется, ещё никогда в жизни я не дрался так неистово, как в тот день. Совершая каждую новую атаку глёфой, уворачиваясь от острых зубов и когтей, взывая в священной молитве к моей богине – я то и дело бросал мимолётный взгляд на эту розу, тотчас отсекая все попытки порождений тьмы приблизиться к ней, не позволяя прорваться сквозь видимый лишь мне рубеж.***
Меньше, чем через неделю, в Дрезен прибыло несколько подвод, доверху нагруженных великолепными карминово-красными розами и вызвавших разъярённое шипение Ирабет, ибо стоило это приобретение целое состояние. Розы Дейран разместил в Цитадели, пространно уверяя командора, что это должно поднять его боевой дух и вообще привнести в суровую походную жизнь больше красок. А по прошествии ещё некоторого времени граф узнал, что такое замереть в восхищении и забывать дышать, когда залюбовался звёздным крошевом, отразившемся во взгляде лиловых глаз.