Стремление к совершенству: Как я стал лучшим среди худших

      „Итэр, что... Что с тобой?” — слабым голосом прошептала Эмбер. Она смотрела на меня, лицо было полно ужаса.       Сердце бешено колотилось, рука инстинктивно сжалась на груди. Воздух был словно высосан из лёгких, и я боролся за каждый вдох, ощущая нарастающий хаос внутри себя. Моя беспомощность была на виду, и скаут, по всей видимости, не знала, как себя вести.       Она сделала несколько шагов в мою сторону, замерев в сомнениях. На мгновение её взгляд изменился. Она, казалось, подумала, что это мог быть обман.       Медленно, с огромным трудом, я старался вернуть контроль над собой. Дыхательный ритм постепенно находил обычную температуру, хотя каждый вдох всё ещё был полон боли. Я взглянул на девушку, и в глазах увидел отражение моего собственного страха. Но с каждым медленно возвращающимся вдохом я начал восстанавливать себя, ощущая, как нервы постепенно успокаиваются.       Но, к сожалению, остатки "похитителей сокровищ" уже рассыпались во все стороны. Эмбер заметила это, но, кажется, не хотела оставлять нас с Паймон. Какая морока. Теперь надо учитывать и этот фактор.       — Ты извини, но дай мне прийти в себя, — указываю жестом, чтобы она не подходила.       Радуясь тому, что я прихожу в "себя", скаут делает ещё один шаг, надеясь, по всей видимости, поддержать меня: — Это... Всё в порядке, — она тихо прошептала, не в силах оторвать взгляд. Моё внезапное нападение, скорее всего, сильно потрясло её, и девушка не могла не волноваться за свою безопасность: — Почему... Почему это произошло? — шепчет она, в голосе слышны нотки растерянности и беспокойства.       Шаг за шагом я приходил в себя. Сердце медленно отказывалось от бешеного ритма, и дыхание становилось ровным и безмятежным. Лицо расслабилось, кожа приобрела обычный хладнокровный оттенок, а взгляд — апатичный и безразличный. Эти глаза подобно чистому полированному камню отражали всё вокруг, не выдавая ни тени эмоций. Для Эмбер, которая привыкла видеть меня весёлым и харизматичным, это, бесспорно, было ударом.       Она вглядывалась в черты лица, ища знакомые намёки на чувства, но в данный момент их не было. Мой аспект был таким же непроницаемым, как и стальной шлем воина, отражающий только холод и рассудок.       — Я... не помню, — начал я, не обращая внимания на её взгляд, наполненный вопросами и, кажется, заботой. Мои слова были чёткими и спокойными, без следа эмоций или неопределённости. Я не искал сочувствия или понимания. Мне было всё равно, как она воспримет мою апатию и отсутствие эмоций в данный момент. Мои проблемы, моё прошлое и моё безразличие оставались за пределами её понимания и влияния.       Но выражение лица скаута медленно меняется. Озабоченность уступает место предчувствию, когда она внимательно наблюдает за лицом, не выражающим ни капли эмоции. Мрачная мысль, по всей видимости, промелькнула в её голове, и она на мгновение замирает, взвешивая слова.       — Были ли у тебя такие вспышки агрессии в прошлом? — она задаёт вопрос медленно, не уверенная в своём решении.       Отвечая на вопрос, я медленно поднимаю уголки губ в улыбке, которая проклинает все законы природы своей совершенной идеальностью. Это была улыбка, над которой могли бы поработать лучшие актёры моего мира — идеальная форма, равномерные белые зубы, ни малейшего намёка на неискренность. Но за этой внешней оболочкой не было ни тепла, ни чувств. Улыбка была как прекрасно выполненный портрет, лишённый души и жизни. Ирония заключалась в том, что даже с такой превосходной улыбкой внутри я оставался холодным и безразличным.       — Не знаю... — отвечаю я, сохраняя улыбку, которая была для меня такой же лёгкой, как дыхание. — Но давай лучше продолжим поиски, мы должны поймать "Птеродактиля" и вернуть украденное законным владельцам.       Рука легко и непринужденно скользит по волосам, приводя их в порядок. Внешний облик Итэра в полной гармонии, но внутри — моя пустота и равнодушие ко всему вокруг.       Эмбер выглядит удивленной моим внезапным "оптимизмом" и стремлением быстро сменить тему. Без лишних вопросов она соглашается со мной: — Да. Ты прав, — слабая тень мимолётно пересекает её лицо.       Хоть её слова и кипят привычным оптимизмом, но выражение лица не может скрыть некой тревоги. Возможно, она чувствует, что со мной что-то не так, что я скрываю от неё истину.       А Паймон, моя верная спутница, по всей видимости, что-то поняла для себя. Она вздыхает, блеск в её глазах тускнеет, но она, несмотря на это, следует за мной. Может быть, в глубине души она верит в меня, или просто не хочет видеть реальность.       Но тем не менее я подхожу к оглушённому громиле, не подозревающему о событиях, которые он пропустил. И начинаю осматривать его карманы в поисках чего-либо полезного, что могло бы помочь нам в поиске главаря банды. Рука двигается механически, ровно и хладнокровно, как и всегда. Нет сомнений, нет колебаний, только решимость найти то, что поможет нам в этой миссии.       Ох, но эти оранжево-золотистые глаза искрятся на солнце, отражая в себе дуализм сомнений и надежд. Девушка тихо следует за мной, а взгляд, полный тревоги и непонимания, не отрывается от моей спины. Кто я на самом деле? Этот вопрос, несомненно, душит её, поскольку мой внезапный взрыв гнева совершенно не согласуется с тем образом, который я всегда демонстрировал.       Её глазищи, похожие на живые медные монеты, тщательно изучают каждый мой жест, пытаясь выявить подделку в маске равнодушия. Она, вероятно, чувствует, что за моей внешней безмятежностью и улыбкой скрывается что-то большее, но боится задать прямого вопроса.       Но руки продолжают механически обыскивать карманы поверженного врага, в то время как я внимательно слежу за каждым её движением. Она хочет открыть мою тайну, выяснить мою истинную сущность, но сейчас не время для разговоров. Ведь наша общая цель – найти "Птеродактиля".       И параллельно наблюдая за Эмбер, я воспринимал себя ученым, внимательно изучающим эксперимент. Её прозрачное выражение лица избавилось от тени неуверенности, видимо, когда она вспомнила мои слова. Постепенно в золотистых глазах появляется понимание, и её плечи начинают опускаться от тяжести осознания.       „Ваша красная форма выдаёт наше положение,” — эти слова, произнесённые мной ранее, теперь взвешиваются в её сознании с новой серьёзностью. Она осознаёт, что моя критика была обоснованной, её яркая, красная униформа, без сомнения, выделялась, привлекая внимание и, конечно же, подвергая нас всех опасности.       Скаут внезапно поняла, что позволила и эмоциям затмить собой рассудок в критический момент, и лицо исказилось от чувства вины. Она, рыцарь Мондштадта, позволила своей слабости стать её изъяном. На мгновение глаза закрываются, и она кажется потерянной в мыслях, вспоминая недавнее прошлое и анализируя каждое действие, каждое слово.       С её лица срывается вуаль неведения, а вместе с ней и всякая защита от боли, которую она носила в себе. Её взгляд устремлён вниз, к земле, которую она клялась защищать. Она восстанавливает в памяти мои слова о том, что её собственные эмоции стали причиной того, что я был вынужден принять крайние меры.       И всё же, моё равнодушное наблюдение продолжается, когда она погружается в самоанализ. Здесь нет места для эмпатии, только холодное наблюдение за тем, как она перебирает свои ошибки, пытаясь научиться на них и стать лучше. Я не могу себе позволить поддаться "слабости", показать ей "сочувствие" или "поддержку" в этот момент. Пусть её сознание сталкивается с реальностью, пусть она осознаёт свою ошибку и растёт из-за этого.       К тому же, смотря на её борьбу, я не могу не признать, что Эмбер — создание куда совершеннее меня. Она может переработать боль в силу, пройти через огонь самопознания и выйти из него обновлённой. Но я? Я знаю свою сущность, осознаю свою суть, но не вижу пути к изменению.       Как ни странно, но именно в этот момент я понимаю, что несмотря на всю хладнокровность и расчётливость не достигну такой высоты духа, какой обладает девушка в красном. Она, конечно, изменится, возможно, даже станет лучше. А я останусь таким же, скрытым и неспособным понять себя по-настоящему.       ...И пронаблюдав за этим спектаклем самосознания и метаморфоза, я делаю вывод для себя. Эмбер в этот момент представляет собой образец силы и преображения, способного расти через ошибки, понимать их и становиться достойнее. Она находит свой путь к лучшей версии себя через бурю сомнений и самокритики. Её сердце и душа обладают способностью к рефлексии и изменению, что делает её гораздо сильнее меня. Я же остаюсь в тени собственного бытия, закованный в холодные оковы моего непонимания и невозможности измениться. Я не способен на тот же самоанализ, который освобождает её, не способен по-настоящему узнать себя, понять свои плюсы и минусы. Мои эмоции и чувства скрыты за маской человечности, которую заставили надеть, чтобы защитить меня и окружающих, и теперь она стала моей тюрьмой. Этот момент становится для меня свидетельством её силы и моей слабости. Она будет расти и цвести даже после самых тяжелых испытаний, а я останусь здесь, в своём стальном коконе; не способен на перемены, на рост, на понимание самого себя. И в конечном итоге, возможно, это и есть моя судьба: наблюдать за теми, кто может измениться, из тени моего жалкого существования.

***

      Слабый свет фонарей танцует на стенах подземелья, рисуя карнавал теней. Но пустота, заполняющая эти стены, не тронута моим присутствием. Я, блуждая по этим древним коридорам, не ощущаю волнения от величия прошлого, не трепещу перед лицом неизвестного. В этих тёмных проходах, заполненных запахом влаги и гнили, моё сердце остаётся холодным, как иссечённые из камня стены вокруг.       Строение этого места забавно. Неровные арки, уходящие в неведомую высь, причудливо искажают пространство. Казалось бы, ветер не может проникать в глубины земли, но здесь он свободно колышется, то шепча нечто на ухо, то внезапно уходя, оставляя меня в обманчивой тишине. Он холоден, словно дыхание мертвецов, и его порывы вносят в эти мрачные пределы ещё больше хаоса, омрачая и без того неуютное пространство.       О монстрах, обитающих в этой тьме: типичны, и я встречал их на своём пути. Они пробуждаются из вечной спячки, чтобы защитить вековой дом от посягательств чужестранцев. Но эти твари не внушают мне страха. Они лишь часть этой древней громады, капли в море вечности, на которое я смотрю с равнодушием. Их злоба и агрессия, их отвратительная внешность не трогают меня; они лишь препятствие на моём пути.       Неважно, что хранит в своих недрах это подземелье — будь то древние сокровища или забытые знания. Эти стены, монстры и аномалии ветра не остановят меня. Моя душа, холодная и непроницаемая, не согреется от их древнего тепла. И я иду дальше по этим коридорам, не ожидая от них ничего, кроме того, что они ведут меня к моей цели — найти "Птеродактиля".       Но он, словно призрак, ускользает от нас. Мост, который ведёт к нему, разрушен, оставив меня на противоположной стороне пропасти. И вот передо мной встаёт вопрос: как он смог перелететь её? По законам физики это невозможно. Но ах, да, забыл — я нахожусь в мире фэнтези, где законы физики лишь пустой звук, и где возможно всё что угодно.       Мой взгляд переходит на скаута. Она снова разозлилась из-за жалкой провокации преступника. И я вижу, как она с бьющимся сердцем отвечает на его насмешки, позволяя каждому слову ранить себя глубже и глубже. Но это зрелище не трогает меня. Её гнев, её обида — всё это не более чем шум ветра в этом бескрайнем подземелье. Мой путь лежит вперёд, сквозь тьму и хаос, навстречу "Птеродактилю", независимо от её внутренней борьбы и страданий.       — Подбирайте выражения, мистер! Вы разговариваете со скаутом Ордо Фавониус! Когда я до вас доберусь, вы пожалеете о своих словах, — с гневом произносит девушка в красном. Господи, можно мне спрыгнуть в бездну, чтобы не слышать этот пустой пердёж?       — Эмбер, пожалуйста, не поддавайся на его провокации. Неужели тебе не хватило прошлого раза? — встреваю в разговор, чтобы отрегулировать конфликт.       — О-ох... Я забыла об этом. — Она тяжело сглатывает, пытаясь успокоиться. — Ты прав, я не должна была позволить ему так легко провоцировать меня, — на её лице промелькнуло чувство вины, но она быстро скрывается за профессиональной улыбкой. — Я позабочусь о том, чтобы этого больше не повторилось, — говорит решительно, не допуская ошибок. — Но... Почему ты так на меня смотришь? — вопрос обращен ко мне, и я вижу, как она пытается противостоять моему взгляду.       А это плохо, моя подсознательная привязанность к её присутствию, похоже, начинает проявляться. Моё общение с ней становится слишком похожим на то, как я общаюсь с Паймон и Кэйей. Надо взять себя в руки.       — Прости, — начинаю я, маскируя свои чувства улыбкой. — Просто давление обстоятельств... Дай мне лучше поговорить с ним, хорошо?       Её черты лица смягчаются под влиянием моих слов, и она кивает в знак согласия. Я вижу, как она уступает мне место, ожидая, как я буду общаться с "Птеродактилем". Мой тон казался ей искренним, и у скаута не было причин сомневаться во мне. Она отходит в сторону, оставляя меня один на один с главарём бандитов. Её взгляд, следящий за разговором, но все равно настороженный и неуверенный, ощущается на мне, несмотря на то, что мой фокус сосредоточен на преступнике.       И я обращаюсь к нему, со всей суровостью и решимостью, которую могу выразить: — "Птеродактиль", ты слышишь меня хорошо и ясно. Я не пришёл сюда играть в игры или тратить время на пустой разговор. Ты знаешь, что мост разрушен, и у тебя нет места для укрытия. Ты окружён, и твоё положение крайне нестабильно. Оглянись вокруг. Все эти тени, все эти угрозы — они на самом деле не так уж и важны в сравнении с тем, что ждёт тебя, если ты решишь сопротивляться. Я предлагаю тебе выгодное предложение, "Птеродактиль". Сдайся прямо сейчас, без сопротивления, и твоё наказание будет смягчено. Ты будешь обращён со всеми правами заключённого, и ты сможешь воспользоваться ими. Твоя жизнь будет защищена, и ты получишь возможность говорить и объяснить свою сторону.       Пауза. Позволяю ему переварить мои слова; пытаясь вглядываться в глаза, ищу там следы сомнения или страха.       — Если ты решишь сопротивляться, если ты решишь выбрать путь насилия, тебя ждёт лишь больше боли, больше страданий, и наказание будет значительно тяжелее. В этом тебе стоит не сомневаться.       Мой взгляд устремлён к нему, мой голос решителен и твёрд. Теперь всё в его руках.       Глаза "Птеродактиля" расширяются от страха, взгляд его скользит в стороны в поисках возможного пути бегства. Он видит, что выхода нет, что его окружают с разных сторон. Однако что-то в лице меняется. Это упрямство, отчаяние, решимость не сдаваться до самого конца.       — Не думайте, что я поверю вам или вашей щедрости, — произносит он со сжатыми зубами, слова сопровождаются хрипотцой от волнения. Его голос дрожит, но он старается держаться уверенно: — Вы все одинаковые, только и ждёте, когда смогли бы унизить меня.       Он отпрыгивает назад, вглядываясь в меня с подозрением и тревогой, готовый к бегству или бою. Тем не менее, он видит в моих глазах лишь холодное решение, никаких ложных обещаний или желания его унижать.       Я знал, что будет нелегко, но также знаю, что время работает против него. Чем больше он будет затягивать, тем хуже для него будут последствия.       Но посмотрев на Эмбер, стоя на расстоянии, вижу, как её лицо вытягивается от удивления. Отсюда, из тени, её золотистые глаза наполняются светом из-за огня разгорающейся интриги. Слова, которые я произнёс с уверенностью и хладнокровием, звучат в её ушах как гармония неизвестности. Она не ожидала, что я — казалось бы, простодушный на первый взгляд человек — восприму этот момент с такой серьёзностью, с такой твердой решимостью. В её взгляде отражается мгновенное подозрение, мимолётное, как вспышка, а затем — замирание. Она кивает, признавая силу моих слов, возможно, даже поражённая моей непоколебимостью. Её дыхание замедляется по мере того как рушатся предположения обо мне, и в глазах мелькает нечто больше, чем простое любопытство. Это желание понять, понять, кто я такой на самом деле, что скрывается за моей маской. Словно прикоснувшись к тайне, она на мгновение забывает об окружающей опасности, погружаясь в глубины моего взгляда, ища ответы на свои невысказанные вопросы. Этот момент висит в воздухе, словно капля росы на паутине, готовая упасть и разбить тишину, оставив за собой лишь воспоминание о своём кратком существовании. Но вот капля остаётся на месте, а тишина не нарушена. Мы оба, стоя в этой затишной тени, понимаем, что история только начинается, и что понимание — дело времени.       — Эмбер, что-то не так? — мой голос звучит мягко, с лёгкой улыбкой.       Она внезапно возвращается в реальность, словно была где-то далеко, погружённая в размышления. Её глаза вновь встречаются с моими, и я вижу небольшое волнение в их глубинах, пытаясь скрыть замешательство.       — О... Нет. Я в порядке. Просто... восхищаюсь твоим умением вести переговоры, — отвечает она, прилагая усилия, чтобы вновь найти профессиональную уверенность. Её улыбка мелькает, как звезда на небе, когда она переводит взгляд обратно к преступнику, не отрывая глаз, следя за каждым его движением.       Но скаут со взором, устремленным через пропасть, бормочет, словно обращаясь к самой себе: — Но он прямо напротив нас. Если бы только мы могли перелететь к нему… — рука непроизвольно поднимается к груди, как бы пытаясь смягчить ту тайную грусть, что мелькнула в её глазах.       — Пока-пока, малолетки! — резко вмешивается "Птеродактиль", его слова звучат как попытка сбить нас с толку.       — О нет! Он собирается сбежать! — взволнованно восклицает Паймон, словно её задача здесь и сейчас — создать панику.       Я на секунду теряюсь. Однако, пристально вглядевшись, вижу, что наша цель находится в тупике. Он не сможет убежать, и слова спутницы кажутся мне бессмысленным бредом.       — Мы больше не можем мешкать. Мы должны перелететь туда, — невозмутимо произносит девушка в красном, не обращая внимания на явную ошибку феи.       Я чувствую раздражение от этой ненужной суматохи. Я уже давно потерял интерес к этому миру женской компании, их постоянным волнениям и недопониманию. Но теперь не время для моей усталости и гнева. Нужно действовать, несмотря на внутреннее отторжение.       — Паймон, пожалуйста, не нагоняй панику и не говори всякий бред. Твои слова только затрудняют ситуацию, — говорю я ей твердым тоном. Она вздрагивает, впервые, кажется, видя меня настолько решительным.       Обращаю свой взгляд к скауту. Она всё ещё смотрит на "Птеродактиля", глаза её полны решимости и смелости. Я не могу позволить ей пострадать, хотя вовсе не из-за её безопасности. Мне просто не хочется, чтобы из-за неё на меня свалилось больше проблем. Если с ней что-то случится, этот инцидент наверняка выйдет мне боком.       — Эмбер, — говорю я спокойно, стараясь подчеркнуть серьёзность, — я понимаю твоё желание действовать быстро и решительно. Но это слишком опасно. У нас обязательно найдется другой способ поймать "Птеродактиля" без риска. Прошу тебя, не надо.       — Не переживай! Я — чемпион полётов Мондштадта! Если у Птеродактиля получилось, то у меня точно получится! — вставила она с полной уверенностью и сверкающими глазами.       — Я настаиваю. Эмбер, неужели ты так хочешь умереть? — спросил я с ледяным спокойствием, смотря ей прямо в глаза. Мой взор, как лезвие, пытается разрезать её оптимизм.       Взгляд, полный удивления и непонимания, не ослабевает, но скаут не отступает. Я вижу в её глазах, как огонь только разгорается всё ярче, и она смотрит на меня с решительным выражением лица.       — Я должна поймать его, несмотря ни на что. Ты должен доверять мне, Итэр, — её слова звучат твердо, глаза вспыхивают уже как дикий огонь.       Время для колебаний уходит. Она резко поворачивается, собираясь мчаться к разрушенному мосту и перелететь через него. Это был очень рискованный манёвр, но её уверенность кричала, что она сможет это сделать.       И неожиданно фрагменты прошлого всплывают в голове. Вспоминается моя сестра, её тело, её последние слова…       — Ммф...! Отпусти... Отпусти меня! Я знаю, что делаю! — она кричит на меня, чтобы я её выпустил.       Руки сжимаются только крепче, несмотря на её попытки вырваться. Неужели я действительно беспокоюсь о ней? Нет, это всего лишь из-за того, что не хочу, чтобы меня обвинили в возможной смерти. Да, именно так.       — Успокойся! Прошу тебя! У меня есть план, тебе не нужно рисковать! — мои слова — ложь, предназначенная чтобы затянуть время и придумать что-то, что действительно может сработать.       Девушка яростно борется с моей хваткой, но чем сильнее она дёргается, тем крепче мои объятия. Постепенно её сопротивление слабеет, и она тяжело дышит, пытаясь восстановить силы.       — И-Итэр... Пожалуйста... Прости меня... Просто... Прошу... Отпусти меня... — её слова прерывисты и тихи, проходя сквозь сжатые зубы.       — Только если ты пообещаешь мне не делать глупостей… — мой тон строг, пытаясь использовать её момент слабости, чтобы закрепить свою позицию. Я не хочу иметь проблем из-за её героических стремлений, даже если это тело беспокойно шепчет мне, что за этим стоит что-то большее, чем просто желание избежать неприятностей.       — Я... Я обещаю. Я не буду делать... глупостей... — голос дрожит, как от холода, так и от неожиданности моих слов. Почему она вдруг уступила? Но всё же она кивает, задерживая дыхание, и я чувствую, как напряжение в её теле постепенно ослабевает: — Теперь... пожалуйста... отпусти меня…       Я медленно освобождаю её, оставаясь настороже. Я не доверяю ей настолько, чтобы полагать, что она не попытается снова сбежать. Но в взгляде теперь что-то изменилось, как будто бы её дух был сломлен. И хотя мне всё равно на её чувства, нельзя отрицать, что видеть её такой вызывает у меня нечто вроде неудобства. Я быстро отвергаю эти чувства. Мне нужно думать только о себе! Никаких проблем больше не будет.       И вроде она, похоже, действительно успокоилась. Дыхание выровнялось, и я вижу, как волнение медленно уходит из её тела при освобождении от моих рук. Она поправляет красную форму, пытаясь восстановить свой обычный вид, но её щеки всё ещё пылают стыдом и смущением.       — Спасибо, Итэр. Прости... Я слишком увлеклась. Я не привыкла, чтобы меня... так останавливали, — говорит она, стараясь избегать моего взгляда, когда обращается ко мне. — Итак, скажи мне... Каков твой план? Как нам поймать Птеродактиля?       — Мы должны действовать вместе и скоординированно, — начинаю я, строя свой план прямо на ходу, — и не рисковать без нужды. Понимаешь?       — Конечно, — она кивает, стараясь казаться уверенной. — Я понимаю. Итак... Что же нам делать?       Её тон звучит решительно, но я не могу не заметить, как глаза осторожно обводят меня. Кажется, она опасается, что я подмечу её неуверенность. Может быть, она думает, что я ей не верю, и пытается показать себя с наилучшей стороны. Мои сомнения остаются при мне, но я держу их в секрете. Нет смысла создавать ещё больше напряжения.       — Перед тем как составить план, давай сначала обсудим все наши возможные варианты и ресурсы, — предлагаю я, стремясь дать ей шанс проявить себя и почувствовать уверенность в себе. — Я обещаю тебе, мы поймаем "Птеродактиля". Только не делай поспешных действий, хорошо? Просто… дай мне время, я что нибудь придумаю.       Я вижу её лёгкое раздражение, вызванное моим постоянным недоверием, но она стремится избежать дальнейших споров. Она, возможно, понимает мою позицию, признавая её как что-то неизбежное.       — Ты прав. Мы должны всё спокойно обдумать. Давай тогда обсудим наши возможности, прежде чем бросаться в рискованную ситуацию, — говорит она со спокойной уверенностью, надеясь, что её согласие сгладит обострённые моменты нашего разговора.       Она отступает на шаг, предоставляя мне пространство для размышлений. Не было смысла вмешиваться в мой процесс, требующий спокойствия и сосредоточенности.       Погружаюсь в мир холодного расчёта, где каждый фактор, каждый элемент раздумывается в деталях. В любых мирах нет места эмоциям, чувствам, именно таким образом я стараюсь оберегать себя от собственной слабости этого тела, от собственного сочувствия к скауту. Она уже доказала свою решимость, но отвага может стать её концом. И я не могу позволить этому случиться, хотя моя сущность твердит, что это всего лишь забота о своей репутации.       Мои мысли тщательно взвешивают каждый возможный вариант. В голове проектируются мосты, строятся баррикады, разрабатываются пути отступления и варианты атаки. Все сценарии, которые я строю в уме, рушатся один за другим, не выдерживая критики моего здравого смысла.       Стоит ли прыгнуть в неизвестность и рискнуть всем, полагаясь лишь на мгновенное вдохновение и интуицию, как Эмбер? Или же следует придерживаться холодного расчёта, зная, что это может занять время, и возможность поимки "Птеродактиля" может улететь вместе с проходящими минутами?       Я вижу, как она ожидает от меня решения. Её терпение на исходе, но я не могу и не хочу делать поспешных выводов. Остаётся только надеяться, что она поймет меня и не поступит по-своему, не предпримет безрассудных действий, которые обернутся для нас всех катастрофой.       „Доверься процессу,” — нашёптываю себе, пытаясь убедить себя в том, что, несмотря на все сомнения и опасения, мой путь — единственный верный.       — Я больше не…       — Ну конечно же! Всё же было на ладонях! — неожиданно для самого себя восклицаю я, постигнутый вдруг решением. Мои слова резко режут воздух, мой голос на мгновение прерывает тишину.       Эмбер взглядывает на меня, глаза полны смешанных чувств. В её глазах остались лишь последние отголоски стойкости. Она не была готова к моему внезапному восклицанию, и теперь её сердце бьётся в ожидании, она хочет услышать мой гениальный план.       — А? Ты придумал план? — спрашивает она, смешивая смущение с возбуждением в голосе. Она больше не может ждать, она хочет услышать каждое слово прямо сейчас: — Я уж было забеспокоилась, что ты так ничего и не придумаешь.       Девушка смеётся, пытаясь прогнать тень беспокойства. Её улыбка, хоть и лукавая, не может полностью скрыть тревогу, что таится в глазах. Она прячет настоящие чувства под маской радости, но я вижу её насквозь. Я вижу неуверенность и страх и знаю, что должен действовать осторожно, чтобы не нарушить её хрупкое доверие.