Salt of my tears

      Крохотная шкатулка сияет под огоньком свечи, девочка-балерина крутится на её подставке: глупая марионетка танцует во тьме ночи, не чувствует на шее удавку. Глупая марионетка слишком мала, незначительна; её только тронь, и прахом рассыпется по земле. Мальбонте как-то сказал презрительно, что для Чумы я тоже кукла, танцующая в полумгле.       Что я личная зверушка пришедшей Всадницы, с которой можно хорошенько развлечься, жалкая слабачка и неудачница, что не боится опять обжечься. Эта фраза отбойным молотом бьёт в висках: боль на сердце, злость, печаль и обида. По ночам до сих пор просыпаюсь в горячих слезах, как беспомощный птенчик с крылами подбитыми.       Сломленный не способен сражаться – простая истина, которую Ребекка однажды сказала. Необходимо сжать зубы и тренироваться, даже чувствуя, что совсем проиграла. Судьба подкидывает тяжелые испытания, однако знает: вынесешь, вытерпешь и прорвёшься; используя полученные в жизни знания, успеха и славы захочешь – добьёшься.       Что же, готовьтесь, занавес открывается: запуганные, куклы шепчутся, будто знают всю мою жизнь, их слова намертво в разум вгрызаются; хочется улететь, но упрямо твержу: «Борись! Каждый друг может стать врагом, если сдашься, сам подавая невидимый нож. Уокер, проглоти мешающий горлу ком и возникшую тревогу в себе уничтожь!»       Оглядываюсь по сторонам, замечая поверхностный блеск: изумруды, сапфиры и золото, но внутри у Них пустота. Сдерживаю скрытой энергии рвущийся всплеск – Всадница сегодня сыта сполна. Отчаяние сладкой патокой растекается по массивной зале, оно заполняет лёгкие удушающим едким дымом. Мальбонте обмолвился, что Судные дни настали, и пора подчиниться новому нам режиму.       Ты подходишь почти бесшумно, крадучись, такой статный, красивый и обаятельный, драконьего пламени в кровавых глазах ещё не утративший. Я узнала, Люций, не зря прослыла наблюдательной. Надетая маска не скроет любимый облик, у Призрака Оперы вроде была похожая, знаю, сейчас ты чуть удивлён, беспокоишься и озлоблен, но рассказать ничего не могу, прости, ибо Орденом посвящённая.       Помнишь, как раньше над непризнанными издевались, вырывали крылья, смеялись, кидая камни? Так вот, все такими же и остались, хоть отрицают, надрывая свои гортани. Времена не меняются, пусть мы и становимся жёстче, а может жесточнее – у Шепфа, увы, не узнать. Ангелы продолжают роптать громче и громче, не желая насущное как правду никак признавать.       Светоносный, Несущий свет, я люблю тебя больше жизни, независимо от событий помни мои слова: как бы ни были обстоятельства ненавистны, любовь между нами остаётся всегда жива. Месяцы, годы страницами пожелтевших книг сменяют друг друга, встречаясь у переплёта. Сейчас наша встреча – мгновение, миг, кривая усмешка Судьбы всего-то.       Оркестровая музыка медленно затихает: финальный поклон, реверанс, и ты должен меня отпустить. Люций, пожалуйста, если Чума узнает... Уходи, лучше не стоит Всадницу нам дразнить! Рубиновые глаза сверкают, хоть пытаешься скрыть улыбку. Люцифер, отпусти и играй привычную роль, не позволю совершить чудовищную ошибку. Прощай, прощай, мой Король!       Шорох длинного платья и стук каблуков – пора улетать, ибо Орден не дает поблажек. Смотрю на стрелки разбитых часов: путь будет долог, опасен и тяжек. Когда-то во мраке отчаяния я по чуть-чуть умирала, хотела сбежать и свернуть со своего пути, но как бы затерто, избито и глупо слова тогда ни звучали:       «Терпи, только любовь сможет мир спасти!»