Голос жизни

Передумал ситх или нет? И что делать, если он передумал? Два вопроса вместе с дурным предчувствием заживо жрали нервы капитана. На связь лорд Нуар не выходил. Даже запросы не отклонял: просто не подавал признаков жизни. Никаких. Спал? Занят был? Нарочно нервы мотал?! В любом случае он был нужен Райс. Именно сейчас. Потому что разведданные от обеих групп уже пришли, и если только он не передумал… В медблоке было темно. Не совсем, конечно, но энергию следовало беречь, и потому помещения тонули в густых, слабо пахнущих колто и какой-то химией сумерках. Едва не споткнувшись о маленького дроида-уборщика, Райс миновала лабораторию и аккуратно постучалась в неплотно закрытую дверь. Оттуда падал свет, неяркий, но все-таки по нему можно было предположить, что ситх не спит. Да и дверь не заперта — стал бы он спать с незапертой дверью, особенно после покушения! Ответа, тем не менее, не последовало. Капитан постучалась еще раз. — Лорд Нуар? Умер он там, что ли? В третий раз стучать не имело смысла. Имело смысл просто отодвинуть дверь и войти. Комната. Небольшая, с двумя поднятыми откидными койками у противоположных стен, такими, как в солдатских казармах. Стол, консоль какая-то. Голопроектор. Два датабокса на проекторе, брошенные здесь не то в спешке, не то в рассеянности. Стул с лабораторным халатом, висящим на спинке… Свет падал сюда из-за открытой двери, ведущей в другую комнату. И оттуда же доносилось мерное, вздрагивающее шипение — тихий, какой-то электрический звук. Райс подошла к двери, отчего-то стараясь не шуметь, хотя вовсе не собиралась прятаться. Нет, ситх не умер. И даже не спал. Раздетый по пояс, он сидел на полу посреди комнаты, низко опустив голову и крестом раскинув в стороны руки… руки, небрежно брошенные на включенный меч, будто на какую-нибудь палку. Длинная рукоять лежала у ситха на шее, а руки — прямо на лучах, бессильно и зло шипящих от соприкосновения с обнаженной кожей. Кожа дымилась. Она оставалась невредимой, но красно-фиолетовый мрак сочился сквозь нее призрачным подобием дыма, облизывал световые клинки, путался в расслабленных пальцах, в волосах, закрывающих лицо, рвался, таял, рассеивался… Капитан невольно сделала шаг назад. Ей совершенно не хотелось знать, что он делает. Чем бы это ни было. Она стояла, не решаясь окликнуть его и медля уйти — и простояла бы, наверное, еще долго, но ситх наконец почувствовал затянувшийся взгляд. Поднял голову, склонил набок, ссыпав с лица в сторону тяжелые волосы. Сперва иссякла тьма, текущая из-под сомкнутых век. Потом открылись глаза и вернулись на место закатившиеся зрачки. Сползла с губ тонкая, какая-то вдохновенная улыбка. И только через несколько мгновений, когда его лицо обрело наконец осмысленное выражение, ситх закинул руку на шею и выключил меч. Бросил рукоять на пол перед собой: — Заходи, капитан. — Сожалею, что пришлось помешать вам… — Чушь. Ты не сожалеешь. И не помешала. Вот насчет "пришлось" — верю. Легко, одним слитным движением поднявшись на ноги, ситх повернулся к ней спиной и принялся одеваться. Поджарое, из одних мышц и костей сплетенное тело обладало пластикой зверя. Сухую и тонкую, будто бумага, бледную кожу покрывали шрамы — много шрамов. Очень много. Разных. В основном старых, кое-где проросших похожими на черные капилляры отметинами порчи, такими же, как на лице. Только на левом боку багровела свежая отметина — обширное, глубоко провалившееся в кожу пятно с рваными краями. Левого соска не было. На этом месте был шрам, сползающий вниз, к солнечному сплетению, разделивший на две неравные половины аккуратную дорожку темных волос на груди и животе. А по спине — наискось, от плеча до пояса — шел корявый, сизый, давно заживший рубец шириной почти в ладонь, плавно сужающийся к верхнему концу. Порча отметила его особенно густо, сплошь оплела черными ломаными сетками капилляров-нитей, выползающими далеко за стянутые, будто обожженные края. Стало понятно, почему ситх слегка сутулится: косо переломленная и неправильно сросшаяся, правая лопатка стояла углом, выводя весь сустав вперед и вверх. Следа от швов на кошмарном шраме не было, он глубоко прорезал собой тонкую кожу, прикипел, казалось, прямо к костям, к каким-то буграм на коряво сросшихся ребрах, намертво стянув собой мышцы, похожие на змей. Все это вместе напоминало не шрам на живом теле, а какой-то сварной шов, дело рук пьяного ремонтника, как попало слепившего воедино рассыпавшиеся части. Пополам его, что ли, рубили?! Ситх натянул рубашку, потом одеяние, привычным жестом вытащил из-за шиворота волосы, и Райс спохватилась: он же чувствует взгляды! Еще не хватало опять попасться на идиотском любопытстве. — Ты когда-нибудь делаешь то, что хочется? Или только то, что приходится? — Разумеется. В увольнении — все, что захочу. Но передовая не прощает легкомыслия, к сожалению. — Чушь! Все это — чушь, за которую ты прячешься, — он наконец обернулся. — От чего ты пытаешься спрятаться, капитан? И капитан встретила взгляд кровавых глаз спокойно и твердо: — Я вас не понимаю, мой лорд. Я всего лишь делаю то, что должна делать. То, что делал бы на моем месте любой другой. Все эти правила и обязанности не я придумала. Ситх как-то внезапно отвел глаза, будто не выдержал ее взгляда, и плюхнулся на койку, рядом с которой стоял все это время. Встряхнулся, запрокинув голову, а потом собрал волосы в хвост. Откинулся назад, к стене. Снова смерил Райс взглядом: — Как тебя зовут? Говорить ему имя не хотелось. Совершенно. Но выбора не было, и Райс ответила: — Мэрион. Если вы не возражаете, я сообщу вам данные разведки и… — Возражаю. — Вы же обещали, что не откажете в помощи! Он протянул руку, и валявшуюся на полу рукоять меча бросило в подставленную ладонь. Отчаяние, проступившее сквозь безукоризненно ровный тон капитана, явно ему понравилось. — Я обещал. Райс напряженно следила за ним, не сводя глаз: как он поднялся, как приблизился к ней, как обошел ее, заходя за спину… Она не оборачивалась. Так и стояла, делая бесстрастный вид и чувствуя, как спину сводит судорога панического напряжения. Что-то холодное коснулось щеки. Плоское, металлическое, с колючей кромкой. Лезвие? — Я обещал тебе. А не месту, которое ты занимаешь. Лезвие повернулось режущей кромкой — опасно тонкой, острой, быстро теплеющей от соприкосновения с кожей. Опять легло плашмя. Скользнуло по шее до края ворота. Остановилось. Улеглось на плечо, оказавшись неожиданно тяжелым. Килограмма два, не меньше. Не выдержав, Райс чуть повернула голову и скосила глаза. Меч. Рукоять меча, вернее, лезвия на ее конце — два плоских коротких клинка неравной длины. — Страшно? — Да. Попробуйте представить себя на моем месте — вам было бы страшно? — Плевал я на твое место. Мне интересна ты. И сейчас тебе страшно… Если хочешь — уходи. Просто поворачивайся и уходи, я не буду тебе мешать. Судорога бродила по спине, перебирая напряженные струны мышц. Проклятый красноглазый сукин сын все-таки был безумен, безумен несомненно и явственно. Он мог выкинуть что угодно и когда угодно. Но уйти отсюда ни с чем Райс могла разве что для того, чтобы застрелиться. — Не имеет значения, страшно мне или нет. В течение получаса я должна отправить людей по координатам разведгруппы, если хочу взять пленных до полудня. И мне нужна помощь, которую вы обещали. Прямо сейчас. Пальцы ситха вползли ей в волосы на затылке. Он набрал их полную горсть — тяжелых, рыжевато-каштановых, — а потом сжал кулак и жестко потянул на себя, заставляя женщину беспомощно запрокинуть голову. Металлический зажим, скреплявший хвост, распался, со звоном покатился по полу. — Может, ты наконец начнешь разговаривать, как человек, а не как тупой однозадачный дроид? И Райс слабо, зло улыбнулась ему в лицо: — Хорошо. Если вы начнете вести себя, как человек… лорд Нуар. Она увидела, как черные зрачки в кровавой купели радужек резко расширились, заполняя их собой — как у зверя за мгновение до броска. Она ждала чего угодно: удара молнии, просто удара, внезапной боли, беспамятства… но ситх отпустил ее волосы и упер рукоять меча лезвиями ей в подбородок, заставляя податься назад, прижаться спиной к его груди. Райс всю жизнь старалась держаться подальше от ситхов, от их вседозволенности, вечно не лезущей ни в какие рамки, от непонятного мрака их силы. И теперь всем телом, всем существом осязала погибель, исходящую от этого человека, тепло его тела, тайное, змеиное напряжение мышц, тонкость какой-то грани, по которой он шел прямо сейчас, зачем-то удерживая себя от… от чего? — Мэрион, дорогая моя, — в тяжелом голосе прятался вкрадчивый отзвук, чем-то напоминающий мурлыкание. — Ты прерываешь сосредоточение ситха, а после этого еще имеешь глупость дразнить его. Будь ты чувствительна к Силе, я бы уже объяснил тебе, почему не стоит этого делать. А так — боюсь, ты просто не переживешь объяснения… Взять тебе живым одного джедая? Вот уж с кем вы найдете общий язык. Капитан отрицательно качнула головой, вжимаясь затылком в грудь лорда Нуара. Что бы он там ни думал, она была не из тех, кто любит без дела щекотать себе нервы. — Не надо. Общий язык мне нужен не с джедаями, а с вами. — С моими возможностями, без которых тебе не обойтись? — Нет. Именно с вами. И ведь вы понимаете, о чем я. Я уверена, что понимаете. — Понимаю, — согласился ситх. — Я другого не понимаю. Почему ты не боишься, хотя тебе страшно. И почему мне так хочется узнать, что ты прячешь за всеми этими своими формальностями… увидеть предел твоих сил, хотя я знаю, что никаких сил у тебя нет. Райс молчала, стараясь дышать ровно. Солдатское, нутряное чутье на опасность, то самое, что способно отбросить с линии огня за миг до выстрела, криком кричало в ней — будто под артобстрелом. От этого вкрадчивого, бархатистого отзвука в голосе ситха по коже драл мороз. Куда сильнее, чем от двух лезвий у горла. Теперь капитан точно знала: так звучит безумие. Линия огня, с которой она не имеет права уйти. — Времени у меня тоже нет, — помедлив, сказала она. — Я знаю. Но мне нравится, как ты дышишь. Губы у ситха были сухими и мягкими. Это капитан тоже теперь знала. Меч от ее подбородка он уже убрал, но она так и не шевельнулась, вслушиваясь в это ощущение. В самое неожиданное из всех ощущений на свете: легкое-легкое касание приоткрытых губ, неспешно скользнувших по ее шее — сбоку, от уха до края ворота. Волосы у него тоже оказались мягкими. Шелковыми. Дикое, отчаянное напряжение, владевшее Райс, как-то внезапно схлынуло: надо же, к чему все свелось. Никаких тебе мрачных тайн. И даже никакого безумия. Все, оказывается, просто — и привычно до оскомины на зубах. С той лишь разницей, что ситх, если ему и правда приспичило, получит ее в любом случае. Ситх — не свой брат офицер, очумевший от постоянной смертельной нервотрепки, не штабная крыса, от безделья не знающая, куда себя девать… Ситха ни словом, ни кулаком на место не поставишь. И способ избежать его посягательств еще только предстоит изобрести. Он не был омерзителен Райс — его попросту не получалось воспринимать как человека, такого же, как прочие, и уж тем более дико было думать о нем как о мужчине. Думать в данный момент вообще получалось только об одном: не сейчас! Только бы не сейчас! Потому что время уходит, и если заниматься чепухой вместо того, чтобы выслать наконец группу захвата к метеостанции… Лорд Нуар не стал удерживать ее, когда она сделала шаг прочь. Обернулась, метнув волной тяжелых волос, обожгла бледное лицо знакомым, железным холодом взгляда: — Мы уходим через четверть часа. Надеюсь, вы присоединитесь, мой лорд. А потом она отвернулась и ушла, даже не дождавшись ответа. Ситх молча проводил ее взглядом: стремительную походку, прямую гибкую спину, темные волосы — тяжелые, сильно блестящие, упругой волной падающие на плечи… Пальцы лорда с сизыми, будто от удушья, ногтями снова дергали за кончик прядь волос — резко, механически.