небеса наливаются синевой

я узнала давно: счастье — хрупкая слишком вещь, я устала быть всеми, но только лишь не собою, как хотела бы сбросить заботы с уставших плеч, взгляд твоих карих глаз ощущался программным сбоем, всё вокруг превратилось в сумятицу и сумбур — я сама состою теперь, кажется, из сумбура! — разгорелось в душе, разыгралось ветрами бурь, разломало меня до фундамента и структуры, но не больно совсем, это сладкая слишком боль, улыбнусь незаметно, чтоб только лишь ты увидел. я не знаю, когда снова стану самой собой. белой плиткой проложен путь в нашу с тобой обитель, я шагаю стремительно, будто спешу туда — хоть на тысячу вечностей тянется наше время, сердце грохотом грозным отметило свой удар, прежде чем замереть окончательно вместе с всеми. что-то жжёт мне глаза, непохожее на огонь. это слёзы, быть может, но я никогда не плачу, я устала от бега, от тысячи злых погонь — всё равно из них каждая кончится неудачей, я на землю ложусь и сворачиваюсь в клубок, хорошо, что мороз не тревожит пустых и мёртвых, мне остался лишь шаг — и я встала бы на порог, но не хочется мне приближаться к родному дому. верно, смысл какой — только прошлое ворошить? брось, меня ностальгия давно не интересует, лишь недавно окончилась длинная моя жизнь, хорошо, что погибших не трогают и не судят, только что мне хорошее вечный мой сон сулит — новый свет, новый путь, возродиться опять возможность? сердце больше не бьётся в затихшей навек груди, луч не греет и пульс не прощупается под кожей. больше я не хочу ни сомнения, ни тоски, ни надежды, ни боли, до жжения раскалённой, не прощаюсь с тобою и не говорю «прости»: только вдаль улетаю, подобная листьям клёна — также рыжим горю даже после своей черты, только жар от свечи для меня теперь не опасный — а бояться чего? я со смертью давно на «ты». пламя гаснет неслышно. я тоже хочу погаснуть.